Песня для тумана

Важно было только одно: королева Мэб превратила её мужа в зелёный камень, холодный и безжизненный. Нечисть, одно слово! Слёзы катились по щекам, и так же неудержимо проносились в голове воспоминания. Страшная свадьба… о, боги, какой же глупой была Сигрид, когда боялась, что муж повалит её на брачное ложе! Всё бы, кажется, отдала теперь, чтобы обнял, прижал к горячей, твёрдой, но всё же не каменной груди. Вспоминала ехидную улыбку и ласковые зелёные глаза, глядевшие на неё, как на ребёнка. А хотелось, ой как хотелось, чтоб смотрел, как на женщину, как… Сигрид вздрогнула. Как на королеву Мэб. Да, вот что это был за волчий голод, стоном рвавшийся из груди Ульва. Дочь ярла стиснула зубы и плотнее прижалась к камню.

— Разве ты не говорил мне, что самое сильное колдовство — это любовь? Я люблю тебя, слышишь? А она нет. Она только посмеялась, поиграла с тобой, и ушла. А я здесь, рядом. Значит, моё колдовство сильнее. Вернись ко мне!

***

— Ближе, — сказала королева Мэб, и он сделал ещё шаг. Короткий взмах руки — и голова дёрнулась от звонкой пощёчины. Соскальзывая, длинные ногти расцарапали зеленоватую кожу.

— За что на этот раз? — осведомился Бард смиренным тоном, стараясь хотя бы внешне подавить клокочущий в груди гнев. Кенн Круах бывал жесток. Он вполне мог приказать снять с вас кожу или сцеживать кровь в золотые кубки. Но управляться с ним легко: несколько слабых мест, на которые Великий Бард быстро научился давить, и бог с его жрецом пришли к взаимопониманию.

Королева Мэб могла бросить одно небрежное слово… да что слово! Взгляд! И Ульв не находил покоя неделями. Он не мог спать, катаясь по земле в бессильной ярости, стараясь постичь таинственные закономерности настроений повелительницы фей. Казалось, в последнее время придворному певцу это стало удаваться: раз или два королева соизволила выразить мимолётную благосклонность. И вот опять!

— Ты ещё спрашиваешь? — Мэб презрительно скривила губы. — Тупой цверг. Злобный и тупой.

Чудовищным усилием воли Ульв старался остановить малахитовые прожилки, вот-вот готовые разрисовать его тело, знаменуя победу породившей его стихии над разумом живого существа. Брокксон гордился своими предками. Но уподобляться некоторым из них ему не хотелось.

Мэб наблюдала за его внутренней борьбой с брезгливым любопытством.

— Или думаешь, я не знаю, кто приманил тех нечастных, кого утопили болотные огоньки? Мальчишку, которого феи затанцевали до смерти?

Ульв усмехнулся.

— Было весело.

Вторую щёку обожгло болью, как когда-то стрелой, но на этот раз Бард поймал королеву за запястье.

— Тупой. Злобный. Цверг, — повторила Мэб, до краёв наполняя презрением каждое слово. — Возвращайся к Кенн Круаху. Такой слуга ему больше подходит.

— Я не убивал их, — Бард поднёс к губам ладонь королевы. — Это сделали твои подданные.

— У большинства моих подданных соображения не больше, чем у меча или стрелы, — возразила королева, продолжая кривить губы. Но руки не отняла. — Ты это подстроил. Ты и в ответе.

— Но разве, — голос Ульва сделался глубоким и бархатистым, как летняя ночь, — придворный певец не обязан их развлекать?

Этот тембр даже без арфы позволял Великому Барду покорять почти любого. Но в тёмных глазах королевы плясали затаённые молнии.

— Люди — тоже мои подданные, идиот. Они ирландцы.

— Они всего лишь люди. — Мягкость интонации дополняла ласковые прикосновения губ, — и не стоят того, чтобы моя королева отбила свою нежную руку. — Золотистые искорки в зелени листвы. — Больно было?

— Возможно, ты прав, — Мэб небрежно провела второй рукой по груди Барда, и он с удивлением почувствовал, как выбилось из ритма сердце. — Что люди, что цверги… не стоят моего внимания. А вот друид, да ещё старой крови… что-то давно в Ирландии нет верховного короля, это непорядок.

Ульв вдруг побледнел, так что его лицо стало казаться высеченным из мрамора.

— Что?

— Мальчик, — голос Мэб журчал игривым ручейком, — ты разве не знал? Верховные короли Ирландии в родстве с альвами. Но время от времени стоит кровь освежать… не просто так им оставили ключи от холмов. Да, не оправдывайся, я знаю, что друид сам в сид прошёл. Ты, возможно, нашептал ему что-то, но он уже мужчина, отвечает за свои действия. — Силы в одночасье покинули придворного певца. Мэб околдовала его, как делала это всегда: незаметно, исподтишка. Пальцы разжались, выпуская женскую ладонь. Голова кружилась, ноги подкашивались. Королева удовлетворённо оглядела Ульва. — А он симпатичный. Высокий, сильный, рыжий… давно у меня таких не было. Я бы, может, поблагодарила тебя, что такого красавца привёл, да не за что — он ведь сам пришёл…

— Нет. — Ульв мечтал сейчас только об одном: не упасть. Не упасть к её ногам бесформенным мешком.

— Что «нет»? — Мэб издевательски пощекотала его кончиком ногтя под подбородком.

— Я его заставил.

— Ах, ты преувеличиваешь, мой бард, незачем брать на себя ответственность за чужие поступки. — Она ласково погладила его щёку, всё ещё горевшую от пощёчины. — Больно было? Ты ведь всего лишь мой маленький певец…

— Я пел этому друиду, — торопливо перебил её Ульв, — и заманил под омелу. А он даже серпом пользоваться не умел, мне пришлось всё сделать самому, и руны начертать, и…

Мэб покачала головой, цокнула языком.

— Ай-яй-яй, какие откровения. Но сделанного не вернёшь. А убивать его я не позволю. Придётся использовать по назначению, раз уж так сложилось.

— Я… я его верну, — Ульв прерывисто дышал и ощутимо покачивался.

— Куда вернёшь? — Мэб преувеличенно тяжело вздохнула и склонила голову на плечо Барда. — Время-то у нас по-другому идёт. Выпихнешь красавчика из холма, а он прахом рассыплется? Нет, он мне для этого слишком понравился.

— Верну в к-когда и откуда взял, — Ульв пытался сохранить равновесие: от бешеной пляски деревьев, неба и листвы его мутило.

— И как же ты это сделаешь, милый? — Барду безумно нравилось, когда она вот так насмешливо изгибала бровь. В тех случаях, когда это не относилось к нему.

— Не знаю, — честно ответил он, потому что на хитроумные иносказания не осталось сил. — Но я даю тебе слово.

— Ну что же, — Мэб невозмутимо слизнула капельки крови из царапины, оставленной её же ногтями. — Это действительно может быть интересно. Ведь прежде никто подобного не делал. Мы сами выходили в мир, шалили, или оставляли подменышей, но чтобы так…

Она прошла почти до границы леса, обернулась и произнесла совершенно изменившимся тоном: без издёвки, зато с оттенком угрозы.

— У тебя есть две луны, бард. Или выполняй, что обещал, или я не желаю тебя больше видеть.

Ульв кивнул и дождался, пока королева исчезнет из виду. А потом, наконец, позволил себе рухнуть на траву.

***

Викинг был опытным гребцом, а необычная лодка казалась воплощением Пёрышка: лёгкая, изящная, она серной бросалась вперёд от легчайшего прикосновения весла к воде.