Песня моей души

Мальчик грустно улыбнулся.

– Если одежда запачкалась в крови, то она же не сама это сделала, верно? Одежда не ходит сама по себе – её кто-то носит на себе, перемещает, он-то как раз и ранится – и кровь из его ран растекается по его одежде. Или на него попадает чужая кровь, случайно, или потому что он своими руками кого-то ранил. И хозяин одежды, тот, кто её носит, обязан за ней следить, держать её в чистоте. Если захочет. Если ему нравится ходить в чистоте. Так что если мы как-то, вольно или невольно, в той или иной степени отвечаем за всю прилипшую к телу грязь, прилипшую к одежде нашей души, это справедливо, не находишь?

Резко возразил:

– Если это было в прошлой жизни, то это был не я. Совсем другое тело. Я не обязан отвечать за то, что было в прошлом, в прошлых жизнях. Если они вообще были, эти прошлые жизни!

– Получается, так. Отчасти… - Вячеслав задумчиво почесал ухо, за которое я недавно тянул, - Там был кто-то другой, с другим именем, с другим характером, с другой историей… Другое тело было и другой человек совсем. За него ты не обязан отвечать. И в правду – скинул старую одежду, переоделся – и пошёл дальше. Но, всё-таки, там был ещё кто-то, другая часть тебя. Та, которая носит эту одежду и другие на себе. Твоя душа. Она всё то видела. И как-то, наверное, помнит. Вот, наверное, она и будет отвечать за то, что творило тело. За налипшую к одежде грязь и пятна крови на ней. То есть, там был не ты – и ты не отвечаешь за случившееся в прошлой жизней. Но только отчасти, потому что отчасти ты и был там, и, отчасти, тебя там не было.

Мне вдруг припомнилась старинная поговорка, сказавший которую впервые, остался неизвестным: меньше знаешь – крепче спишь. И, кстати, много будешь знать – скоро состаришься. У меня уже голова кругом идёт от всех этих мыслей! Тем более, я ведь не могу точно понять, что там случается, когда мы переходим Грань, что там творится за ней, всё ли кончается или только начинается новая жизнь, очередная из жизней на пути нашей души? Тот я, который здесь, этого точно сказать не может. Ну, а когда я пойду за Грань, то, наверное, пойму наконец, но мне-то вот этому уже будет всё равно! А потому не стоит вообще много думать обо всём этом!

– А ещё получается… - глаза Вячеслава изумлённо расширились, - Мы как актёры, а каждая новая жизнь – как новый спектакль, в котором мы играем! Меняются декорации, что-то меняется в сюжетах… а напарники всё те же, только у нас каждый раз разные отношения!

Растерянно выдохнул:

– И… ты так спокойно об этом говоришь?

– Ну, если я сам живу уже много раз, то, наверное, много всего насмотрелся, - рассмеялся Вячеслав, - Мне уже надоело удивляться. Яркость ощущений от выступления в разных спектаклях для меня уже притупилась, - чуть помолчав, растерянно добавил, - Странно, а почему я смеюсь?.. Ведь мы же о серьёзном говорим?.. Или… я уже действительно много всего насмотрелся?..

– Много, - чуть погодя, не удержался от очередного объяснения мир.

– Постой… - глаза отрока зажглись любопытством, - А получается, что все эти истории, что мы придумываем и рассказываем другим. И те, которые записываем в книгах. И те, которые видим в спектаклях, которые устраивают для нас актёры. Мы смотрим со стороны на чьи-то истории… не наши… Наши души, отдыхая за Гранью, воспринимают все наши жизни также?

Ворчу:

– Полагаю, чувств от воспоминаний собственных жизней должно быть побольше, так как в этих, как ты называешь, спектаклях, мы сами играли. И освист публики или её подарки нас как-то больше трогают.

А он восторженно продолжал, потрясённый новый идеей:

– А с другой стороны… мы видим спектакли и читаем книги. И это напоминает нам этот путь, путь нашей души. Путь, который мы забываем. А те, кто записывают, рассказывают или разыгрывают какие-то истории, могут через них пытаться что-то рассказать тем, кто их читает, слушает или смотрит!

– А разве нету историй, которые рассказывают просто, чтоб убить время?

– И такие есть, - Вячеслав задумчиво потёр лоб, - Просто почитать, послушать и посмотреть тоже приятно, особенно, когда хочется отвлечься от грустных мыслей и чувств. Хотя, можно и как ты: пытаться донести до слушателей какую-то мысль, но ненавязчиво, чтоб они сами её додумали, а для того, чтобы они дослушали до неё, заворачиваешь эту свою мысль в какую-нибудь захватывающую и интересную историю! Слушай, я вот задумался… А какое это, оказывается, ответственное дело: рассказывать людям истории!

– Знаешь… - шумно выдохнул я, шумно вдохнул, - Давай о литературе и прочих видах искусства поговорим потом! Я уже устал от этого разговора. И вообще, мы не за этим пришли сюда! Мир, куда нам сейчас надо идти?

– Никуда не надо.

– Что?!

– Вы всегда идёте туда, куда хотите идти! Вы сами выбираете свои пути.

– Мириона, прекращай уже эти разговоры! Я устал!

Мириона указала направление. И мы пошли, вот только…

– Мир, а откуда появились эльфы и драконы? – спросил Вячеслав.

– Послушайте! – я резко обернулся, - Говорите, пожалуйста, без меня! Молча!

– А это возможно? – растерялся отрок.

– Можно. Я и мысли твои вижу. Так что в мыслях отвечай, - дружелюбно объяснила Мириона.

Ну, и болтливая же она!

– А ты бы попробовал несколько веков помолчать! – обиженно отозвалась хранительница нашей жизни, - Так, перекидываясь разговорами раз в несколько лет или столетий, а то и тысяч лет?! Что, мир права не имеет поговорить? Думаешь, весело, что вы глухими всё прикидываетесь?

А это идея!

Зажал руками уши:

– Ничего не вижу, ничего не слышу! Говорите про себя и без меня!

Даже сам вдруг удивился, что на меня нашло. Я какой-то скандальный и ворчливый стал сегодня. Впрочем, это она виновата, сказала, что я в прошлой жизни был убийцей, а я ненавижу кому-то причинять боль! Вон, я сколько драться учился, но старался противников просто побеждать. Старался даже не калечить их. Ведь у меня враг был только один по-настоящему: Хэл.

Мы продирались сквозь кусты, отвлекаясь друг на друга, за что я поплатился: не заметил овраг в зарослях и свалился. Мой друг успел ухватиться за куст и не упал. Было сложно карабкаться по смоченной дождём земле, хватаясь за кустики травы, да ещё и дождь не прекращался. Когда я наконец выбрался, то был перепачкан грязью. От злости не сразу прочёл очищающее заклинание.

Мы обошли овраг и направились дальше, следя за всем, попадавшимся нам под ноги. Без каких-либо успехов вернулись на то место, где ели. Мрачно глянули на холм. И тут только увидели нечто тёмное вверху.

– Может, там тот самый вход?

– Проверим.

– Тот самый, - влез мир.

Сегодня он чрезмерно общительный. Хотя… должно быть сложно, когда долго не удаётся с кем-то поговорить!

Мы полезли наверх. Мальчик поскользнулся, схватился за ветку, но та обломилась. Я был чуть выше, поэтому не смог его удержать. Он скатился, ушибся об толстый дуб, вытянувшийся у основания холма.

Медленно спустился, осмотрел его ногу.

– Давай вернёмся обратно. Дождёмся, пока будет хорошая погода, и продолжим осуществлять наш план.

– Нет! – резко возразил друг, - Мы пойдём вдвоём!

– Но тебе больно. Ты ведь сильно ушиб ногу. Как бы из-за этого нам не попасть в беду. Давай я верну тебя обратно – и пойду один.

– Нет, мне ещё больнее, - он куснул губу, - Не могу уйти, ничего не предприняв.

– Почему?

Он потупил взгляд, заговорил не сразу:

– Это моё вещество спровоцировало такой размах «Проклятья алхимиков» в этом году. То, которое я около года назад предложил активно использовать вместо других. Думал, что оно безопаснее других видов, которые использовали прежде.