Песня Обманщика

Пальцы Ани сомкнулись вокруг моих, и мои глаза распахнулись, встретив ее пристальный взгляд. Она поднесла мою руку к своей груди, и я провел большим пальцем по ее соску, пока мои бедра покачивались на губах ее мужа. Я застонал в нечленораздельном порыве наслаждения, погрузив другую руку глубоко в темный клубок волос Фалура, когда его губы обхватили мою длину, посасывая с диким энтузиазмом. Тепло сжалось у основания моего позвоночника.

— Фалур, — предупредил я его, — я собираюсь это сделать…

Он втянул мой член еще глубже в рот и застонал от удовольствия. Этот звук прошел через все мое тело. Я встретился взглядом с Аней как раз в тот момент, когда она кончила, ее щеки вспыхнули, а глаза закатились. Наблюдая за ее наслаждением, я переступил через край, посылая огонь моего оргазма через себя. Фалур хмыкнул от удовольствия, пожирая мое семя, его руки крепко обхватили мои бедра.

На мгновение мы все трое задыхались, тяжело дыша в теплой, влажной тесноте лодочного сарая. Аня первой нарушила молчание.

— Мы еще увидимся с тобой, Огненноволосый? — спросила она. Ее голос дрогнул, но лишь слегка.

Я поднял Фалура на ноги и поцеловал глубоко, долго, смакуя вкус моего истощенного семени на его губах и языке. Затем я повернулся и поцеловал Аню, теряясь в аромате и тепле смертной женщины, которую, как мне казалось, я потерял.

Усмехнувшись, я прижал их обоих к своей груди.

— Только попробуйте остановить меня, — произнес я. 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Я построил каменную хижину.

Я выбрал место, где было бы легко спрятаться, защищенное от ветра, но с прекрасным видом на океан, и находилось оно в нескольких минутах ходьбы от деревни. Чтобы не вызвать ненужных подозрений, я решил не полагаться на магию, чтобы построить это сооружение. Это была более тяжелая работа, чем я ожидал, строить убежище с настоящим физическим трудом. Каменные хижины выглядели обманчиво простыми. Мысль о том, что я мог бы построить все это за считанные минуты, если бы использовал магию, одновременно мучила меня и наполняла странным чувством удовлетворения.

Один появился, когда я заканчивал настилать крышу. Я не был уверен, как долго он стоял и смотрел на меня, его широкополая шляпа скрывала лицо в тени, вороны Хугин и Мунин маячили на его плечах. Когда я потянулся за свежим пучком соломы и заметил, что он стоит там, молча, как часовой, мое сердце подпрыгнуло, а рот наполнился горьким медным привкусом.

Я спрыгнул вниз и поприветствовал его с радушием, как это принято в Мидгарде. Мои мысли лихорадочно метались. Конечно, Один должен был знать о моих смертных любовниках, его вороны летают над Девятью мирами каждый день, сообщая ему все подробности, какими бы личными или драгоценными они ни были. Но он не знал, как много значат для меня эти смертные любовники.

— Милое местечко, — сказал Один.

Я кивнул. Это было прекрасное место. Особенно я гордился большим окном, выходящим на море, тем самым, которое я защищал от холода. Как только крыша будет закончена и кровать установлена, хижина станет просто уютной.

— Немного странное место, — продолжал он, глядя на меня из-под широких полей своей шляпы.

— Ну, я действительно ценю свое уединение.

Один фыркнул.

— И это прямо за углом от тех смертных, с которыми ты трахался.

Я пожал плечами.

— Почему нет.

— Послушай, парабатай. Люди смертны. Не привязывайся слишком сильно.

Иллюзия, которую я наложил на свое лицо, сохранилась, и выражение моего лица не изменилось.

— Ты что, угрожаешь мне? — спросил я, крепко сжимая в кулаке нити магии. Я мог бы в одно мгновение обрушить эту груду камней на Одина. Они, конечно, не повредят ему, но будет чертовски хороший способ показать мою точку зрения.

— Локи, если я буду угрожать тебе, ты это сразу поймешь.

Он встретился со мной взглядом своего единственного бледно-голубого глаза, и холодная дрожь пробежала по моей спине. Я всегда боялся Одина. Да, его уважали и боялись, но страх всегда был на первом месте. Он пристально посмотрел на меня, и все мои годы улетучились. Я снова был не более чем незаконнорожденным сыном Лаувейи, отчаянно пытавшимся произвести впечатление на Всеотца и получить билет в лучшую жизнь. Затем его плечи поникли, и момент был упущен.

— Меда? — спросил я.

— Пожалуйста.

Я налил два кувшина меда, украденного из Вал-Холла, и мы вместе вышли наружу, вытянув ноги на деревянной скамье, которую я соорудил, попивая асгардский мед под бледным зимним солнцем. Мы молчали, пока оба не осушили свои кувшины.

— Я пытаюсь помочь тебе, — наконец сказал Один. — Люди смертны. Они живут такими короткими маленькими жизнями. Они как… милые маленькие насекомые. Не стоит слишком привязываться к ним.

Я фыркнул.

— Твое предостережение возможно сделано из лучших у побуждений, Всеотец, но оно излишне. Я к ним не привязываюсь. Не к чему.

Один поднял бровь над своей пустой глазницей. Выражение его лица было немного расстроенным.

— Еще меду? — предложил я.

— Знаешь, что тебе следует сделать? Обрати внимание на кого-нибудь из воинов Вал-Холла, мой друг. Со смертными можно недолго позабавиться, но с воином у тебя будут столетия.

Я подумал о грязных, идиотских воинах, заполнивших Вал-Холл. Мои губы скривились.

— Я поступаю именно так, — сказал Один.

— Возможно, — сказал я, забирая у него пустую бутыль. — А теперь позволь мне снова наполнить его.

— И никогда не мечтай о том, чтобы пить эль, если только нам обоим не предложат этот напиток, — сказал Один, повторяя клятву, которую мы дали, когда клялись стать кровными братьями. Клятву, которая сделала меня одним из Асов Асгарда. Бледный глаз Одина сверкнул. Какого хрена он тут делает? — подумал я. Я никогда толком не мог его понять.

Один пробыл там несколько часов, достаточно долго, чтобы помешать мне закончить крышу, и к тому времени, когда он ушел, я все еще не был близок к разгадке причины его визита.