Песня рассвета
Шрифт:
– Вы не притрагиваетесь к еде, - сел рядом Рамон.
Маргарита же не отвечала, так и сидя в гордой позе и глядя на пустую тарелку...
– Я не хотел долго заводить с Вами разговора, - с беспокойством продолжал говорить Рамон.
– У Вас приключилась какая беда, или же Вы в ссоре с отцом?
– Вам-то какое дело?
– безразлично вымолвила Маргарита, а по щеке потекла слеза, из-за чего Рамон стал еле видно кивать.
Он понимал, что беда, действительно, случилась. Больше ничего спрашивать пока не стал, оставаясь сидеть возле и медленно, словно и себя заставлял есть, ужинал. Под конец же,
– Это моя сестра с женихом... Мы едем к родителям, чтобы там их обвенчать.
– Поздравляю, - поднялась Маргарита из-за стола и обратилась к жалостливо глядевшему на неё отцу:
– Я иду отдыхать, папенька. Спокойной ночи.
– Доброй ночи, детка, - еле слышно ответил он.
Рамон внимательно наблюдал за ними обоими, что-то своё понимая, планируя. Он сразу же отправился следом за Маргаритой, как только она покинула столовую. Он заметил, в какую комнату вошла, и скрылся в спальне, куда указала тут же находящаяся в коридоре хозяйка двора...
И даже когда стемнело, Маргарита не смогла найти покоя. Сон не приходил,... желания спать не было... Слёзы душили, а душа кричала, не верила, что история любви вот так вот завершилась. Не было веры, что Алексей вот так вот погиб. Только слова отца, в которых не сомневалась никогда, убеждали в горькой реальности.
Все мечты казались наивными иллюзиями и стекали по щекам Маргариты, как капли усиливающегося за окном дождя. Всю ночь проплакала она, временами рыдая, временами успокаиваясь...
За дверьми некоторое время стоял и слушал вышедший из своей спальни Рамон. Но не посмел он тревожить Маргариту, боль из которой так и не уходила. Сочувственно вздохнув, он вернулся к себе и больше не выходил до самого раннего утра, пока не услышал первые шаги в коридоре...
Приоткрыв дверь, он увидел уходящую Маргариту. Одетая, приведённая в порядок, будто ничего ночью не мучило, она удалялась...
– Сударыня?
– пошёл следом Рамон, а когда Маргарита остановилась и, опустив взгляд к полу, молчала, заметил, что лицо ещё было красным, опухшим.
– Пудра не скрывает недавно высохших слёз... Трудно оставаться в стороне, когда такая красивая девушка страдает. Кто Вас обидел?
– Жизнь, - еле сдерживая себя, чтобы вновь не разрыдаться, молвила Маргарита.
Её подбородок затрясся, и она повернулась к Рамону спиной.
– Своя беда всегда кажется самой ужасной, самой большой, - пытался найти подходящие слова Рамон.
– Позвольте проводить Вас к Вашему отцу? Он, как никто, может поддержать.
– Папенька убегает и меня забирает с собой, - плакала Маргарита, пытаясь сушить слёзы платочком, что достала из сумочки, свисающей на её запястье.
– Нет ужаснее гибели любимого и не проводить его в последний путь.
– Мне жаль, - сглотнул Рамон, прочувствовав боль, и подал руку.
Маргарита согласилась на его предложение проводить, и вскоре уже стояла в объятиях прослезившегося отца, а там... Там дилижанс отвёз их в город,... на вокзал...
Глава 54
Родилась вчера ты — и завтра умереть должна.
Кто же дал тебе жизнь на этот короткий миг?
Красотой
сияешь ты, чтобы так недолго жить,Чтобы отойти в никуда — так свежестью пылаешь!
Напрасно ты себя надеждой утешаешь —
Тебе суждено отцвести, как отцветают все,
Обречённость лежит в самой твоей красоте,
Так как преждевременно ты увянешь и умрёшь.*
– Эта песня про меня, - прошептала Маргарита, летая в думах и слыша песню, которую исполняла сестра Рамона...
Та с братом и мужем тоже дожидалась на станции отправления поезда. Звуки её гитары были слабыми, нежными, а песня на испанском языке печальная. Слушая внимательно слова, Маргарита понимала каждое слово и казалось, что обращаются этой песней именно к ней...
– Ничего, доченька, - погладил её руку отец.
– Вот приедем к тётушке, будет легче...
Но Маргарита будто не слушала...
На вокзале пришлось долго дожидаться отправления поезда. К вагонам никого не подпускали. Полиция с контролёрами что-то в каждом купе проверяли, но, так ничего и не обнаружив, разрешили, наконец-то, пассажирам занимать места.
Держа отца под руку, Маргарита подняла стоящую возле ног сумку, и последовала к вагону.
– Простите!
– оставив общество сестры с её женихом, Рамон примчался к Маргарите.
Он обратился сразу к удивлённо взглянувшему её отцу:
– Простите, умоляю, за моё упрямство, но, раз нам по пути, разрешите путешествовать с вами? Я чувствую себя лишним в компании сестры и её избранника.
– Вы не на шутку назойливы, молодой человек, - строго выдал тот.
– Мы путешествуем одни, а посему прошу оставить нас в покое.
С сожалением смотрел Рамон им вслед, о чём-то думая и пытаясь что-то придумать. Он скорее помчался в соседний вагон, куда скрылись его спутники, и Маргарита вздохнула свободнее. Чувство, что ей с отцом не будет мешать никто, помогало снова углубиться в свои переживания, отпускать которые никак не хотелось...
Пусть солнце снова сияло на просторах небосвода. Пусть грело. Пусть радовало большинство живущих на земле. Только не замечала его ласку Маргарита...
– Каков наглец, - усмехнулся отец, когда сел в их купе и с облегчением вздохнул.
– Кто, папенька?
– словно находясь и здесь, и где-то ещё, тихо сказала Маргарита.
– Да этот,... Рамон, - махнул на закрытую к ним дверь отец.
– Ещё один кавалер к тебе привязался. Сладу нет... Не надо было тебе институт бросать, всего бы этого не случилось. Ляпнул зря я тебе тогда после смерти Иринушки, что Нагимова твоим мужем желаю видеть.
– Зря, - как в тумане вторила Маргарита, глядя за окно, но будто не туда.
Она накинула на голову кружевной платок со своих плеч и стала кутаться, будто было холодно. Взглянув на дочь, полную страданий, отец вновь прослезился. Он несмело взглянул на небо за окном и прошептал:
– Прости, Господи...
Молчанием шло время. Уже несколько часов были они в дороге, но так и не было сказано больше ни слова. Устало глядя в сторону, Маргарита чувствовала, как её укачивает. Силы будто покидали... Разум туманился всё больше, а тот последний взгляд любимого... не отпускал... Видела и думала лишь о нём Маргарита...