Песня ветра. Ветер перемен

Помогай, Великая Мать! На этот раз я без тебя не справлюсь! Лиара судорожно сжала кулаки и растворилась в воздухе, превозмогая немыслимую боль в каждой клеточке своего существа.

========== Глава 45. Пылающие волны ==========

Шум на палубе над головой прекратился, а гортанные голоса стахов медленно затихали вдали. Всего несколько пар ног топотали теперь по палубным доскам над ней, и холодный голос Сагаира то и дело отдавал резкие приказания.

Рада лежала на полу, почти что задыхаясь от бесконечной, бескрайней, бушующей силы, хлещущей ей прямо в грудь, словно кто-то вспорол клинком из света грудную клетку и щедро плескал в нее из бочки расплавленные солнечные лучи. Тело чувствовалось слабым, как у котенка, отбитое мясо немилосердно ныло, но отвратительное жжение, стискивающее кожу и делающее ее сухой и чересчур чувствительной, ушло, осыпавшись с нее, как бесполезный шлак. А вместе с ним ушел весь тот яд, что терзал и травил сердце, вся та ложь, черную сеть которой ткал и ткал вокруг нее Сагаир на протяжении последних дней. И теперь дышалось так легко, так звонко, как никогда.

Она будто вынырнула из густого вязкого болота, удерживающего все тело, сковывающего его леденящей донной жутью и илом. Все, что так мучило и глодало предыдущие дни, все ее страхи, недоверие, ярость, сейчас казались ей клубком шевелящихся глянцевых змей, разъяренно шипящих где-то далеко, когда морская волна смыла их прочь, позволяя высвободить душу из их ядовитых зубов и тугих колец. И Рада, прикрыв глаза, дышала, дышала полным ртом, всей собой, глотая затхлый спертый воздух своей камеры, который сейчас показался едва ли не самым сладким из всего, что она только чувствовала в жизни. А где-то за спиной, за плечом, вечно ускользающая, если пытаться ее поймать, обнимала ее мягкой силой Улыбка. И Рада улыбнулась в ответ, склоняя голову к самому полу и всем своим существом моля о прощении.

Ты всегда была со мной, Великая Мать, ты ни на миг не оставляла меня. Это я отвернулась от тебя, погрузившись в ненависть Сагаира, отвечая на нее, согласившись быть в ней. Он и тронуть меня не мог, пока я не позволила это сделать, пока я была в тебе. И стоило лишь на миг ослабить бдительность и позволить ему укрыть меня этой сетью из лжи, как я сразу же отвернулась от тебя и принялась обвинять. Я клянусь тебе, текущей в моих жилах, звенящей в моей груди, что больше никогда не отведу взгляда от твоих золотых глаз.

Словно в ответ где-то вдали громко бухнуло, и звук медленно разнесся над морской водой. А чья-то теплая ладонь нежно-нежно подтолкнула ее в спину, и Рада начала подниматься с пола.

Это было сложно, сейчас особенно. Голова кружилась, в груди что-то противно булькало, и Рада гнала от себя мысль, что в легких есть внутренний разрыв. Ноги дрожали, а руки по-настоящему жгло, и она знала, что на этот раз уже не сможет провернуть запястья в путах. Из-за того, что ее постоянно перевязывали, а сама она только и делала, что вращала запястья в веревках, кожа не успевала заживать, началось заражение, и дергающая неприятно теплая боль терзала ладони, заставляя Раду постанывать от каждого движения. Но в груди бушевало море солнечного света, и она задыхалась от наслаждения и мощи, проносящейся сквозь тело, как ураган. И по сравнению с этим все остальное казалось мелким и чужим, ведь черной сети лжи на ней уже не было.

С трудом ей удалось подняться на колени, но сил на это ушло слишком много, и пришлось сделать передышку. Рада тяжело уперлась лбом в топчан, чувствуя перекисшую вонь слежавшегося старого матраса и пережидая раздирающие тело когти боли. Если бы у меня только сейчас был меч. Если бы только можно было…

Внезапно по руке что-то мазнуло, а за спиной послышался громкий звон и стук. Рада вздрогнула и резко обернулась. Ее глаза уже успели привыкнуть к темноте за эти долгие дни заключения, и она смогла разглядеть слабый-слабый контур своего меча на полу. Того самого меча, который она забрала в поместье Гелата, меча, который Улыбашка назвала гномьим.

В немом изумлении Рада взглянула на люк в потолке трюма. Тот был закрыт, и она готова была поклясться в том, что он не открывался. И в помещении с ней не было ни одной живой души. Взгляд переместился на меч, который лежал рядом с ней, и Рада заморгала, абсолютно ничего не понимая. Я что уже, схожу с ума? У меня галлюцинации? Прямо на ее глазах клинок слабо-слабо засветился кроваво-красным цветом, и на лезвии, будто выпариваясь из пор металла, показались крохотные рубиновые капельки. Все они собрались в одно большую каплю, которая с громким шипением выпарилась, крохотной струйкой пара потянувшись к потолку трюма. И меч моментально остыл, вновь став обычным клинком.

Несколько секунд Рада смотрела на него, отупело моргая, а затем выругала себя последними словами. Какая разница, что сейчас произошло, откуда взялся этот клинок? Она просила меч, меч у нее, так что же еще надо? Вознеся тихую молитву Великой Матери, Рада кое-как заковыляла на карачках по полу, спиной вперед, пытаясь пятками ухватить рукоять и зажать ее. Учитывая отбитое тело и неслушающиеся мышцы, это сделать было очень тяжело, но она давилась собственными стонами и упрямо шарила по полу. Ей выпал шанс спастись, и упустить его Рада просто не могла.

Наконец пятки уцепили и сжали рукоять, и Рада начала медленно-медленно отклоняться назад, вслепую шаря руками в поисках лезвия. Сейчас нужно было быть очень аккуратной: клинок был отточен до бритвенной остроты, и любое неверное движение могло стоить ей пальца. Она ощутила, как веревки, перетягивающие запястья, коснулись чего-то твердого. Несколько движений, и руки были свободны.

Рада не сдержала стона, когда затекшие за столько дней плечи наконец-то приняли обычное положение. Веревки упали с воспалившихся рук, и это тоже было больно, так больно, что горячие слезы выступили на глазах. Всхлипывая и глотая стоны, она наклонилась вперед и принялась медленно-медленно разминать руки в суставах. Это было так тяжело, что кричать хотелось, но Рада молчала и делала, чувствуя, как золотая мощь в груди все нарастает и нарастает. Ты дала мне шанс, Великая Мать, и я не упущу его.

Лиара почти что висела, навалившись грудью на борт и чувствуя, как ноги под ней дрожат, словно две тростинки на ветру. Все тело болело, каждая его клеточка, и контакт с ветрами держался едва-едва. Она почти что и не погружалась в потоки, потому что просто не могла этого сделать, слишком тонка была связь между ней и стихией. Скользя по самому краю воздушных масс, она из последних сил призывала порывы ветра на помощь, направляя их в паруса, и «Блудница» неслась по волнам, стремительно сокращая расстояние, что отделяло их от корабля Сагаира.

– Кажется, я вижу корабль! – раздался рядом звонкий голос Улыбашки.

Гномиха не утерпела, отыскала на нижней палубе пустую бочку и приволокла ее наверх. Выставив ее у самого борта, Улыбашка с трудом вскарабкалась на нее и теперь, держась рукой за какие-то канаты, тоже смотрела вперед, на то, как они приближаются к кораблю Сагаира.

– Мы здесь все видим корабль, Улыбашка, - сухо сообщил ей эльф, глаза которого не отрывались от танцующего впереди на волнах судна. – Твое достижение крайне важно для нас всех, однако, ценность его чрезвычайно низка.

– Боги, ну до чего же ты тугой! – гадливо поморщилась Улыбашка, а потом буквально ткнула пальцем вперед. – Оторви хоть на миг глаза от этого фрегата и оглянись! Твои друзья пираты прибыли, как и обещали.

Лиара с трудом заморгала, пытаясь восстановить расплывающееся зрение. Видимо, тот стах ударил ее гораздо сильнее, чем она думала поначалу, а на то, чтобы контролировать ветра, уходили ее последние силы. Однако она все равно смогла разглядеть на самом горизонте цепь черных точек разного размера. Все они растянулись с севера на юг по морской глади, образуя сеть и перекрывая кораблю Сагаира путь вперед.