Песочные часы

Исчезнувшая некоторое время назад боль снова появилась в груди и подобралось к горлу.

— Я не могу позволить тебе забирать мою боль, тебе и своей более чем достаточно. Вы ругались, как братья. Я понимаю, что вы и любили друг друга, как братья.

Калеб встал, и меня снова поразило, насколько он все же громадный.

— Я знаю, что ты это сделала — хотя бы отчасти — ради меня. Чтобы избавить меня от тех страданий, через которые прошла сама, потеряв родителей. А теперь тебе стало еще хуже, чем раньше. Я это знаю, потому что не могу фильтровать твои чувства, даже если захочу.

Я прикусила нижнюю губу — я не хотела расплакаться. Слезы надо было придержать до тех пор, пока я не останусь одна. Я не заплачу. Но глаза все равно налились влагой, и я старалась не моргать, понимая, что, если уроню хоть слезинку, борьба будет закончена.

И я проиграла.

Мой мир, который я так старалась сохранить, рассыпался на мелкие кусочки. Пришлось опереться о стул, чтобы не упасть. Я заметила вспышку собственной боли в глазах Калеба и закрыла лицо руками — я не хотела больше ничего не видеть.

Он упал на колени рядом со мной, обнял и принялся покачивать, а я дала волю слезам, не открывая глаз, потому что не хотела видеть боль в глазах Калеба. Я вспомнила, как меня обнимал Майкл в тот вечер, когда я рассказала ему о том, что стала сиротой. Он тоже покачивал меня, утешая. Но от этого воспоминания я разрыдалась еще сильнее. Калеб погладил меня по волосам и прижался губами к моему виску.

— Я не могу в это поверить, — шептала я. — Майкл должен вернуться. Это наверняка какая-то ошибка. — Слезы мне не повиновались. Как я ни старалась их удержать, они все текли и текли по щекам.

— Я могу облегчить твои страдания, если ты мне позволишь. — Калеб пристально посмотрел на меня.

— Нет, — ответила я. — Не такой ценой. Я не хочу, чтобы больно было тебе вместо меня.

— Даже если я этого хочу? — тихо спросил он.

Я покачала головой.

— Ты слишком много для него значила. Его чувство было очень похоже на любовь.

Рыдания сдавливали мне горло.

— Он мне этого так и не сказал.

— Но это не значит, что он этого не чувствовал.

— Возможно.

— Тебе надо быть сильной. Мы же не знаем, что произошло. Может, ему все же удалось выжить. А ты в таком кошмарном состоянии. Ты бы хотела, чтобы он застал тебя в таком виде?

— В нормальном я состоянии.

И он не вернется.

Калеб смотрел на меня, укачивая, а я сидела вся в слезах.

— В нормальном! — Я попыталась хоть как-то вытереть лицо рукавом. Потом я постаралась сесть и озвучила вопрос, которого больше всего боялась: — Ты его чувствуешь? Его эмоции?

В ответ Калеб печально улыбнулся.

Я уткнулась лицом ему в грудь и дала волю чувствам.

Какое-то время я не могла унять рыдания. Когда слезы наконец иссякли, Калеб встал и помог подняться мне:

— Умойся и спускайся вниз. Я попрошу Кэт найти тебе какую-нибудь одежду. Она должна осмотреть твои раны. — Он показал на мои руки и коленки. Я попробовала возразить, но Калеб меня перебил: — Либо позволь ей это сделать, либо я отвезу тебя в больницу.

— Я терпеть не могу больницы.

— Я знаю.

— Это подло с твоей стороны.

— Это я тоже знаю. Давай иди. — Он сунул руку в карман, вложил мне что-то в ладонь и сжал ее в кулак.

Когда Калеб вышел, я посмотрела, что там было. Его серебряный кружочек с выгравированным словом «надежда». Несколько секунд я смотрела на него, а потом положила в самый центр кровати Майкла.

Я сбросила куртку и услышала, что что-то ударилось о пол. Я подняла ее и расстегнула карманы, обнаружив в них диски, которые принесла из прошлого, и ключи от машины Майкла. Я сжала их так крепко, что насечки больно впились в пальцы. Глаза налились слезами, и я бросила ключи на тумбочку. Диски я доставать не стала.

Я машинально зашла в душ и включила такую горячую воду, какую только могла вынести. Прежде чем встать под струю, я посмотрела на свое отражение в зеркале.

Волосы стали серыми от пепла, на лице темные пятна сажи, размытые слезами. Глаза покраснели, а зрачки стали ярко-зелеными — так бывает, когда я плачу. На плече уже расплылся страшный фиолетовый синяк, я натянула кожу, и стало очень больно. Потом я перевела взгляд на колени, на ладони. Все было ободрано.

Выглядела я ужасно, а на душе было еще хуже.

Я залезла под душ и стояла там, пока горячая вода не кончилась.

Глава сорок девятая

Обмотавшись полотенцем, я осторожно приоткрыла дверь ванной комнаты и увидела на кровати чистую одежду — мягкие серые штаны для занятий йогой, которые можно закатать на талии, тоник и белый худи. Еще я нашла пару синих мохнатых носков и даже новое белье.

Увидев белье, я чуть было не засмеялась, но не смогла. Спасибо Кэт и ее шкафу.

После душа я как-то яснее осознала то, что увидела в «Песочных часах». Если я ничего не напутала, то мне требовалось получить ответы на некоторые вопросы.

И… Майкла не стало. Передо мной стоял выбор. Либо сломаться, как четыре года назад, когда я потеряла родителей, либо сделать все возможное, чтобы за него отомстить. Я знала, что будет проще. И что вернее.

Но не знала, какой из двух вариантов победит.

Я оделась, взяла серебряный кружочек с кровати и сунула его в карман худи. Я медленно пошла вниз по лестнице, морщась каждый раз, когда сгибалась коленка. Шаг за шагом я переставляла ноги, преодолевая по одной ступеньке, и с каждым движением нервничала все больше. Я прошла мимо общей комнаты, не желая смотреть ни на диван, ни на часы, и остановилась перед дверью на кухню.

Эмерсон, функционируй хоть как-нибудь. На дно ложиться пока нельзя. Есть кое-что, что обязательно нужно сделать.

Я несколько раз вдохнула поглубже, открыла дверь и просунула в нее голову. В кухне все еще пахло попкорном.

— Привет! — Кэт сидела за столом одна. Она встала, чтобы помочь мне сесть на стул. — Калеб сказал, что ты спустишься, чтобы я тебя осмотрела.

— Болит только плечо.

И сердце. Но с этим она вряд ли могла мне помочь.

— Которое? — спросила Кэт.