Песочный принц в каменном городе

Но мой Ангел-хранитель не отступал — прибавил злости. И пусть кто угодно скажет мне, что грешно и так далее, но только благодаря ей, злости, я поднималась с постели из инея, шла на работу, бежала мимо кладбища, возвращалась к полуночи, кашляя, задыхаясь, стирала одежду в холодной воде и… Дышала.

Высшие силы есть, только иногда им нравится сунуть тебя в эпицентр неприятностей и посмотреть: станешь барахтаться или сразу лапки сложишь? Быть может, они, как и люди, делают на нас ставки. И если не сдашься после землетрясения твоего мирка, если поднимешь кирпич и скажешь себе: «Новый мир будет прочнее», они сбросят соломинку.

Наверное, так. А, может, я вру или философствую просто от холода. А, может, в экстренных ситуациях обостряется интуиция. Каждому по вере его.

Мой Ангел был рядом, и даже на шаг впереди.

В один из вечеров. После работы, Наташа и Лена пригласили меня в бар.

— Ты с нами?

Не совсем приглашение, но я таковым его посчитала, потому что устала от одиночества, и верила, что это начало его конца.

— Если приглашаете.

— Ну, поедем.

Мы пили пиво (ненавижу его), закусывали фисташками (до сих пор кажется, что соль на губах), девчата расспрашивали о моей жизни, иногда сочувственно кивали, удивлялись, а к концу подсунули счет. Один за всех.

Я поняла, что у нас разные представления о приглашении.

Ночь, я снова тряслась в трамвае, и мне казалось, что уже никогда не выйду из этого круга, никогда не стану на одну ступень с одесситами, никогда меня не отпустят холод и тишина.

Во сне ко мне приходил Артем, я делилась с ним накипевшим, он обнимал меня крепко-крепко, потом отталкивал и уходил.

Он тоже мне что-то говорил, но я никогда его не слышала.

Не было ли это знаком, что мы — случайные попутчики на чужом пути?

Глава № 9

Через неделю девчонки снова, как ни в чем не бывало, пригласили меня в бар.

— Ты с нами?

— Да, но за ваш счет.

Перспектива снова платить за всех не привлекала.

Девчата посмотрели на меня так, будто впервые видели, потом пожали плечами и мы спустились к ожидавшему такси.

Первый раз я видела любимый город из окна автомобиля. Первый раз, поглотив гору фисташек и литр пива, заставила заплатить за себя чужих людей.

— Пока, — сказала им и вышла из кафе.

— Привет! — крикнули они из окна подъехавшей иномарки.

Я успела замерзнуть на остановке и только махнула рукой.

— Тебе куда?

— Далеко. Черноморка.

Обычно это отпугивало — взять хотя бы Артема.

— Садись!

Я не стала строить из себя девочку и села. Второй раз могли и не пригласить, а мороз крепчал, да и ботинки из дерматина готовы были развалиться на куски прямо на остановке.

Хороша бы я была: снег, холод, а я в порванных колготках. Говорят, богатую женщину легко определить по целым колготкам даже под брюками.

Ленкиного мужа звали Дима. Не помню, как он выглядел и о чем мы говорили в машине, главное в другом: мы говорили, со мной общались.

Нет, с того вечера у нас не возникла крепкая женская дружба, но меня начали замечать, перестали перебегать из кабинета в кабинет, оставлять на колкости Андреевны, подставлять перед шефом.

Девчата даже позволили общаться с их мальчиками, но в душе у меня был другой человек. До сих пор. И такое чувство, что так было всегда.

Возможно, с девчатами нас сблизили общие переживания. Ходили слухи, что нашего добрейшего директора собираются сместить и нам тоже грядут увольнения.

Слухи подтверждались грустью побитой собаки в глазах директора, его частыми вздохами без повода и частым употреблением слова «прорвемся». А через несколько недель слухи переименовались в правду.

Леонид Михалыч пришел грустнее обычного, собрал нас в одном кабинете, без слов выставил на стол бутылку шампанского и пять пластиковых стаканчиков.

— Пить? Уже на работе? — вскинулась Андреевна.

— Отметим напоследок.

— Леонид Михалыч, так это правда? — спросила Наташка.

— Да, девчонки. Завтра приезжает регионал — директор директоров филиалов, и цель у него — наша ликвидация. Так-то.

Пить не хотелось, но мы пили. Так нехотя бутылку и приговорили. Леонид Михалыч сбегал в кафе дальнобойщиков и принес еще две.

— О-о! — уже радостно протянула Андреевна.

Кто бы сейчас подумал, что она — рьяный борец за трезвость?

Потом танцы, и в половине одиннадцатого я мчалась к троллейбусу, летела на винных парах, пока меня вдруг ни схватили за дубленку.

Я дернулась, но мужчина, схвативший меня, был сильнее.

— Ты на работе?

— Да, я здесь работаю, но уже иду домой.

Пусть знает, что я своя, местная.

— Сколько?

— Что сколько?

Я освободила рукав и еще не зная, но уже догадываясь, начала делать маленькие шаги назад.

— Час сколько?

Кажется, мы говорили на разных языках. Права Андреевна: пить надо меньше. Голова отказывалась соображать, я посмотрела на часы и промямлила:

— Без двадцати одиннадцать.

— Что? — растерянно переспросил мужчина.

— Время говорю: без двадцати одиннадцать.

— А, понимаю, ночной тариф.

Он благодушно рассмеялся. Ну, если он начал что-то понимать, то мои мозги вконец отключились

— Где? — удивилась я. — В троллейбусе?

Я знала, что ночью нет кондукторов и контроллеров, и можно сэкономить, но чтобы менялся тариф…

— Обижаешь. Вон мая машина.

— Ну, я за вас рада.

Еще пара шагов назад. Причем здесь троллейбус и его машина?

— Так сколько? Говори прямо.

Быть может, я пьянее, чем думаю, и действительно получается неразборчиво? Я вздохнула, и терпеливо повторила:

— Без двадцати одиннадцать, может, уже на минуту больше.

Мужчина застыл столбом, встрепенулся.

— Нет, час сколько? Час сколько? Сколько час?

Нарвалась на иностранца? Удача? Нет, этот иностранец мне не нравился, так же, как и принц-вор с пляжа.

Я рванула с места, подхватив полы дубленки и на ходу выкрикнула:

— Десять сорок!