Пёстрые перья

Лицо носило следы давних травм – нос явно был когда-то сломан, а на всей левой щеке кожа была покрыта множеством стягивающих её мелких рытвин, или давно заживших порезов, словно туда угодили мелкой дробью. Из-за этого левое веко было оттянуто вниз, почти закрывая глаз. По правой половине лица расплывался всеми цветами радуги уже заживающий синяк.

– Не буду ходить вокруг да около, – сказал принц. – Я хотел тебя увидеть, и я тебя увидел. А теперь послушай: я хочу знать о тебе всю правду. Мне надоели сплетни из десятых рук. Давай так – ты рассказываешь о себе все свои интимные тайны, а я буду милостив к тебе.

– В чём же будет заключаться милость вашего высочества? – спросил преступник.

– Я могу облегчить твою участь. Скажем, до самой казни с тобой будут обращаться, как с дорогим гостем?

– Чтобы тем тяжелее мне было потом? Прошу меня простить, ваше высочество, но это неравная сделка.

– Что значит неравная? – Принц даже привстал в кресле. – Не забывайся! Мы тут не в лавочке торгуемся!

– Ещё раз прошу прощения за мою дерзость, ваше высочество. Всё, что мог, я уже рассказал на следствии.

Несколько томительных мгновений принц Леонел сверлил взглядом лицо преступника. Краем сознания отметил неловкую позу и утомлённый вид.

Хмыкнув, он откинулся на спинку кресла:

– А ты хитрец. Что же, за настоящий товар – настоящую цену. Не так ли?

Насупив брови, его высочество, почесав нос с задумчивым видом, медленно проговорил:

– Насколько мне известно, за подобные преступления полагается обширная и весьма, гм, разнообразная программа на эшафоте. При большом стечении добропорядочных подданных. Думаю, не ошибусь, если предложу вот что: всемилостивейшим указом казнь раскаявшемуся во всех прегрешениях преступнику будет смягчена до, скажем, повешения? Учти, подданные будут недовольны.

Несколько секунд его собеседник смотрел на принца, словно не веря своим глазам. Наконец, облизнув губы, он хрипло сказал:

– Я согласен.

– Но учти, за своё одолжение тебе я потребую полный отчёт. И если так случится, что ты будешь пойман на лжи – пеняй на себя. Наш договор тут же потеряет силу.

Преступник повторил:

– Я согласен.

– Тогда начинай. Я тебя слушаю.

– С чего же мне начать?

– Начни с начала. Откуда ты? Кто твои родители? С самого начала.

– Тогда моя правда удивит вас, ваше высочество. Возможно, вы захотите разорвать наш договор, не успею я дойти до грудного возраста.

– Позволь судить об этом мне, милейший.

– Хорошо.

Немного помолчав, словно собираясь с духом, преступник несколько раз глубоко вздохнул, и начал:

– Родился я в местечке Лиезеле, в семье барона Герберта Лиезельского. Я был третьим ребёнком в семье. Мой отец – Герберт Лиезельский, моя мать – Эвергардия Лиезельская, урождённая Эвергардия Риусская, единственная дочь графа Данкана Риусского.

Несколько мгновений глотавший ртом воздух в немом изумлении, принц Леонел наконец обрёл голос:

– Кажется, я предупреждал! К чему повторять глупые сплетни не первой свежести?

– Выдумать я мог бы и поумнее, ваше высочество. И гораздо правдоподобнее.

– Вот как? Что же, продолжай. – Принц откинулся на спинку кресла, хмурясь и резко отряхивая манжеты.

– У меня был старший брат – Петер, и старшая сестра – Эльвира. Петер и Эльвира – погодки. Я – на пять лет младше Эльвиры.

– А вот тут ты врёшь, – перебил Леонел. – В семье барона Герберта был только один сын.

– А кто говорит, что это не так? Я – Эвелина Лилия Лиезельская, младшая дочь барона Герберта.

Глава 5

Принц широко открыл глаза. Молча открыл и закрыл рот. Махнул рукой – «продолжай».

– Мой отец всегда хотел иметь много сыновей. Но моя мать смогла родить только одного. Отца это очень огорчало. Он баловал Петера, как только мог. Когда я родилась, все ждали мальчика, но получилась я. Роды прошли тяжело, и детей у моей матери больше не было.

Я считалась хилым ребёнком, и меня не утруждали обычными для знатных девочек занятиями – различными видами рукоделия и прочей ерундой. Зато мне разрешалось тихонько сидеть в комнате брата, когда он занимался с учителями. К Петеру приглашали лучших учителей, каких мой отец только мог найти.

Ещё был Олвер – старый вояка. Он стал солдатом ещё совсем мальчиком, и служил при моём дедушке, поучаствовав во всех войнах, которые вёл отец нынешнего короля.

– Как звали дедушку? – резко спросил Леонел.

– С нами жил отец моей матери – старый граф Данкан. Мой дед по отцовской линии умер до моего рождения.

– Расскажи ещё о старом графе, – отрывисто бросил принц.

– Я его плохо помню. Он умер, когда мне было четыре года. Помню, он сидел в своём любимом кресле, с коленями, укрытыми тёплым пледом. Ещё помню, как он поносил в очень замысловатых выражениях современные порядки, новомодные нравы, и молодого короля в частности.

Принц хмыкнул:

– Старик всегда отличался крутым нравом.

– Моя мать приходила в бешенство от его манер. Она постоянно ругала своего отца, но тот не обращал на её гнев ровно никакого внимания. Думаю, мать напоминала ему покойную жену – судя по фамильным портретам, они были очень похожи.

Дед женился уже немолодым человеком. Уйдя с военной службы, он поселился в дарованном ему королём поместье. У них с бабушкой было несколько дочерей. Но все они умирали, не дожив до года. Моя мать была младшим ребёнком.

Так совпало, или по какой-то другой причине, но единственная из выживших дочерей была похожа на свою мать, и назвали её в честь матери – Эвергардия. Поэтому, когда выжила только она, дед взял слово с бабушки, а когда мать выходила замуж, то и с неё, что все женщины нашего рода будут носить имена, начинающиеся с одной и той же буквы.

Дед был сухощавым, среднего роста человеком, а бабушка, да и моя мать – высокими, статными женщинами, дышащими здоровьем. Моя сестра Эльвира пошла в мать.

– Эльвира… – пробормотал принц Леонел, поёрзав в кресле. – О, да.

– Эльвира была рослой, развитой девочкой. Сразу было видно, что из неё вырастет настоящая красавица. И она это прекрасно знала. Помню, сестра никогда не упускала случая показать мне, какая я дурнушка по сравнению с ней.

Я была маленькой, худой, черноволосой – точно галчонок.