Пьесы и сценарии
Шрифт:
Так нет, припёрся этот жирный
Свинёнок розовый из СМЕРШа.
НЕРЖИН
Терзает девушку…
ВАНИН
Уже?
МАЙКОВ
Во всё суётся, лезет…
ВАНИН
У нас не разгуляется. Где сядет, там и слезет.
МАЙКОВ
Да! почему? У всех уполномоченный сидит как чирь,
А к нам пришлют — неделя, месяц, — шнырь —
И нет! и тишь, и гладь. За что такая льгота?
НЕРЖИН
(пожимая
По Гауссу. Рассеиванье. Отклонение от правил.
ВАНИН
Какой там Гаусс! Звездочёты!
Я! Я их сплавил!
НЕРЖИН, МАЙКОВ
(вместе)
Как? Вы?
НЕРЖИН
Но что вы делали?
ВАНИН
Кропал по-тихому на них материальчик.
Ведь он запрётся — пишет, гад, ты не смотри, что мальчик.
(Гневно.)
Я снизу доверху их видел — благодатнейшие ряжки!
Как говорится, сами кобели,
Ещё собак для службы завели, —
Но и над ними есть, над ними есть! — бумажка!
МАЙКОВ
Но что писали вы?
ВАНИН
А что придётся, без разбору.
Мне лишь бы наперёд, не дать им только фору.
Один сболтнул спьяна строенье Органов секретное,
Другой скрывает данные свои анкетные,
Тот выражал неверие в победу, тот симпатии к врагу, —
Да что я, вспомнить всё могу?
А написал — пошло! Друг друга лопают, как крысы.
У них и бдительность,
У них и мнительность,
Кудрявчика выдёргивает следователь лысый,
Скроит ему вину, не в этом — в чём другом,
Да у кого из нас её не сыщешь, присмотревшись?
Я из-за них в году тридцать седьмом
Пять месяцев не мог поспать раздевшись:
Вот-вот по лестнице, вот-вот и постучат…
Старушка мама в час, как все запрутся, —
«Что ж это будет, Сеня? Что ж они хотят?
Людей пересажают всех, а сами останутся?»
И ходит-ходит, ставни-двери крестит
Слабеющим движеньем сморщенной руки…
Не проходило ночи, чтоб не шли аресты,
Чтоб не шныряли воронки.
Пересажали в городе бояр, детей боярских,
Вельмож партийных, профсоюзных,
буржуазных, пролетарских,
И сошку мелкую, и крупную, — а я живу,
А я трясусь на кожаном диване.
Остались в городе: начальник ГПУ
И я, Арсений Ванин.
Уж я готов был рассказать и подписать всё, как телёнок,
С кем связан был от самых от пелёнок,
Уже дела все сдал — не взяли! уцелел!..
МАЙКОВ
А я, любимец муз, едва не погорел.
Взоры
обоих обращаются к нему; Майков непринуждённо садится на край зеркала и побалтывает ногами.Какой-то умник высказал догадку,
Что на плакатах, на блокнотах, ученических тетрадках,
В картинах, статуях, во всём,
чего касались кисть, резец и карандаш, —
Таятся агитация, террор и саботаж.
И началось течение, поветрие, поморье:
Искать и нюхать до упаду, до полегу —
Бородку Троцкого в ветвях дубка у лукоморья,
«Долой ВКП/б/» на поясе у вещего Олега.
Сейчас-то я, конечно, импрессионист,
Но был когда-то узколобый реалист.
Кончая в Строгановском отделение скульптуры,
Как полагается, работою дипломной,
Изобразил я поцелуй Психеи и Амура
Довольно натурально и… не очень скромно…
Между мужчинами сказать, когда срывают розы,
Вы сами знаете, бывают… позы!
(Соскакивает и попеременно то за Амура, то за Психею пытается изобразить свою скульптуру.)
Она — откинулась, одна рука повисла,
Он — взял её вкруг талии, склонился к ней — вот так!
И что ж? Какой-то комсомолец, остолоп,
додумался до мысли,
Что здесь скрывается фашистский знак!
Уж речи нет о выпуске ни о каком,
Меня туда, меня сюда, меня в партком,
Над бедной группою моей — вся детективная гимнастика,
Учёные мужи, комиссии — действительно ли свастика?
Одно-другое-третее жюри —
Да если б знал я?! — мифология! огнём она гори!
Однажды в заседаньи сам директор, цепенея,
В который раз присел перед Амуром и Психеей,
И я не выдержи — уж так на них был зол! —
Из зала крикнул: «Вы залезли бы под стол! —
Оттуда, может быть, виднее?»
И сразу было решено, что — свастика, что, де,
Пора заняться этой парочкой эН-Ка-Ве-Де.
ВАНИН
Х-эх, это был весёлый год,
На анекдоте анекдот.
Сел мой знакомый, врач ветеринарный.
— Личина сорвана с тебя, признайся, враг коварный,
Ты отравлял колхозный скот?
На стула кончике сидит мой врач дрожа.
— За эти годы не было, простите, падежа.
— А вам хотелось бы, чтоб был? А вам бы…
И — по зубам, и — по зубам,
Да на неделечку в подвал под во какую лампу! —
(двумя руками показывает над головой шар)
А хлебца — триста грамм.
Уснуть нельзя: уснёт — сейчас же будят…
Пишите — отравил. Колхозного верблюда.
Наглеешь, сволочь? Издеваться? Над ЧК?
И — под бока, и под бока.
Признайся, гад! Иначе
Послать тебя туда придётся,
Где девяносто девять плачут,
Один смеётся.