Пьесы

Вот это было моей работой.

Я разрабатывала лекарство против вины. Против этой смертельной болезни, уничтожающей элиту любого общества. Потому что элита всегда смертельно больна виной.

Я много лет изучала воздействие различных препаратов на человеческий мозг. Поначалу мне казалось, что мозг — не такая уж сложная штука, которой можно легко управлять с помощью химии. Добавили дофамин — и человек удовлетворен. Добавили оскитоцин — человек чувствует себя в безопасности. Добавили серотонин — человек чувствует себя королем мира. Добавили кортизол — человек в ужасе. Четыре кнопки — меньше, чем у флейты Гамлета.

Я думала, что, когда я избавлю человечество от тысячелетнего груза вины, жизнь на планете изменится. Не будет войн. Не будет преступлений. Мы начнем с чистого листа. В конце концов сколько можно тащить за собой нашу вину?

Зачем вы обманываем себя? Мы ищем спасения в религии, но что мы делаем? Что делают все религиозные люди? Таскают у себя на шее орудие пытки с умирающим на нем богом. Они снова и снова обновляют свое чувство вины.

Нас все время объединяют в нации, народы, страны, расы. Зачем? Для того, чтобы взвалить на нас груз коллективной вины.

Вся история искусства — это одна огромная ретравматизация. И ее маховик раскручивается, ее разонанс все сильнее и сильнее. Потому что виной следует расплата, а расплата неизбежно порождает новую вину.

Мне казалось — стоит убрать эту вину, и весь мир впервые за всю историю человечества вздохнет свободно.

Оказалось, все гораздо сложнее. Мозг завел меня в ловушку. Моя собственная вина вошла в мой дом и стала управлять мной.

Я слишком много времени отдавала работе.

Мои отношения в семье разладились. Были определенные сигналы, которые я проигнорировала.

Моя дочь росла без меня.

Мой муж начал пить и изменять мне.

В те редкие моменты, когда мы с ним виделись, мы тут же начинали орать друг на друга. Я предложила ему развестись. Он казался мне досадной помехой. Я была в полушаге от открытия, которое могло изменить всю жизнь на планете.

Но моя собственная вина догоняла меня и убивала меня.

Муж пытался достучаться до меня единственным доступным ему способом. Он начал меня бить. Мне стало опасно появляться дома.

Я понимала, что он делает. Он пытался выбить из меня мою вину. Он был не виноват. Он делал то, что я заставляла его делать. Я знала, на какие кнопки нажимать.

С каждым разом он бил меня все сильнее. Это был вопрос времени — когда он не рассчитает силу удара и убьет меня. Это могло случиться раньше, чем я закончу свою работу.

Я скрывала это от руководства компании. Я понимала, что стоит мне сказать лишь слово — и приедут юристы компании и сделают так, что он близко ко мне не подойдет.

Но я хотела сделать кое-что другое. Я хотела провести опыт. Испытать мое лекарство. Оно было почти готово. Опыты на животных давали очень многообещающие результаты.

Оставалось последнее — опыт на живом человеке.

Мне нужен был человек с очень большой виной.

И я его нашла.

Согласно протоколу, я каждый четверг должна была встречаться с психологом. Он и стал исполнителем моего плана.

Я должна была быть полностью вне подозрений.

С мозгом нельзя договориться. С ним можно только играть. Я вступила в игру.

Влюбить в себя психолога было делом техники. Раз, два, три. Психологи считают себя неуязвимыми. Поэтому с ними проще всего.

План был очень простой. Вы выходное день я ухожу гулять вместе с дочерью. Два грабителя проникают в наш дом и убивают моего мужа. Никаких отпечатком пальцев. Никаких свидетелей. Никаких следов. Украдены деньги и ценности. Виновные не найдены.

Все участники опыта принимали препарат в течение трех недель перед назначенной датой.

Препарат должен быть убрать чувство вины, а следовательно — все возможные препятствия, которые это чувство вины могло создать.

Препарат исключал раскаяние, а следовательно — риск разоблачения после преступления.

Итак, настал назначенный день.

Утром я проснулась, приняла душ, покормила дочь и сказала, что пойду с ней гулять. Муж сидел за компьютером и едва ли услышал то, что я сказала.

Так. Что же произошло дальше.

Да, грабители должны были прийти после 11-ти утра. Их должно было быть двое. Но они пришли в десять часов сорок две минуты. На восемнадцать минут раньше. И их было трое.

Исполнители, которых ты нанял, струсили и проболтались своему знакомому. Они выпивали вместе всю ночь, а утром опохмелились и решили пойти на дело втроем. Ты передал им ключ от квартиры. Они должны были войти в дом и увидеть там одного мужчину. А вместо этого они увидели мужчину, женщину и трехлетнюю девочку. Они поняли, что все идет не по плану, но отступать уже было поздно. Они знали, что в квартире есть деньги, много денег. Они начали пытать девочку на глазах у родителей, чтобы они сказали, где деньги. Родители сказали, где деньги, где драгоценности. Они забрали все. Потом они убили отца и повесили девочку на скакалке А мать связали, изнасиловали и оставили умирать головой в духовке. Зачем они это сделали, я не знаю. Мне кажется, они просто захотели увеличить размер своей вины.

По какой-то случайности я осталась жива, но полностью потеряла память. Одного из грабителей задержали почти сразу. Он ничего не помнил о том, что натворил. Следствие установило, что он был один. Двух остальных так и не нашли.

Мой опыт принес результат. Просто не такой, какой я планировала. В науке иногда такое случается. Мой препарат, вместо подавления вины, нарушил механизм памяти.

Юристы компании нажали нужные рычаги и дело об убийстве расследовали аккуратно и не очень вникая в детали. Мое участие не было раскрыто. Твое соучастие тоже. Понятно, что два других убийцы…

ОН. Митинев и Дурягин.

ОНА. Да. Митинев и Дурягн. Понятно, что они тоже не стремились к участию в вечерних ток-шоу.

После этого шесть лет подряд я мыла пробирки в лаборатории и каждый четверг встречалась с тобой, чтобы показать тебе и компании, что я все еще ничего не вспомнила. Время от времени ты проводил на мне различные опыты, иногда глупые, иногда любопытные. Скажем, инцидент на кухне — это было… ну, забавно.

Воспоминания возвращались. Медленно, но верно. Ты знал, что они возвращаются. Потому что сам ты в конце концов вспомнил все. Но ты не пролежал несколько часов головой в духовке и у тебя на глазах не убили двух человек. И ты не мог быть уверен в том, что я действительно не вспомню о том, что мы с тобой сделали. Ты не мог так рисковать. Поэтому ты и держался за эту работу. Поэтому ты и отправлял начальству обнадеживающие отчеты. Шесть лет ты убеждал их в том, что я вот-вот вспомню формулу лекарства и смогу продолжить работу над ним.

Ты был прав.

Я продолжила работу над лекарством. Это было непросто с учетом того, что за мной наблюдали почти круглосуточно. Возможно, если бы вы мне не мешали, то я справилась бы быстрее.

Вот эта формула. Теперь ты можешь отдать ее компании и сказать, что я им больше не нужна.

Мой опыт закончен.

3. Гостиница

ОНА. Я ждала тебя.

ОН. Я знаю.

ОНА. Он заряжен?

ОН. Да.

ОНА. Положи на стол. Ты не против, если я?..

ОН. Пожалуйста.