Петербургские апокрифы

Увидев Платона Ивановича, князь очень обрадовался.

— Наконец-то! Куда вас черти обоих занесли? Сказывали, ты уехал. Скучища у вас, братец, — сказал он и смешал шашки. — Да что с тобой, Платон Иванович? — спросил князь, заметив растерянный вид Чегорина.

Денщик догадался выйти, и Платон Иванович поведал все, чему свидетелем был.

Кусая ус, несколько минут молчал князь Андрей, раздумывая.

— Да ты не врешь ли с пьяных глаз? Ведь кпюкнули-то мы здорово, — спросил он.

Но когда Платон Иванович побожился и крест положил, то князь промолвил:

— Прежде всего, надо сохранить все в полной тайности, дабы не возбуждать лишних толков. Осмотреть весь дом и парк, и поискать князя и его русалку.

Накинув халат, видимо, более заинтересованный, чем напуганный, князь взял свечу и почти силой повел за собой трепещущего Платона Ивановича по темным коридорам во второй этаж, где находились кабинет и спальня Дмитрия Павловича.

Соблюдая большую осторожность, поднялись они по лестнице и, пройдя первую комнату, увидели свет, пробивавшийся в щели плотно запертой двери княжеского кабинета.

Князь Андрей попробовал было приложить глаз и ухо к щели, но ничего этим не достиг. Высунувшись в окошко, он заметил, что как раз против окон кабинета поднималась узкая лестница на чердак. Шторы же спустить Дмитрий Павлович, очевидно, забыл.

В ту же минуту князь Андрей решил воспользоваться удобной случайностью и выведать тайну странного происшествия.

На цыпочках спустились вниз, вышли в парк, и с легкостью кошки князь Андрей полез по лестнице.

Платон Иванович на это не решился и остался ожидать внизу, не переставая ни на минуту дрожать всем телом. Казалось ему, что, взобравшись наверх, погибнет и второй князь, и не избежать тогда ему, единственному свидетелю всех странных событий этой ночи, страшного обвинения в неведомом преступлении.

Взобравшись до окна кабинета, князь Андрей прежде всего увидел тонкий профиль своего кузена. Тот сидел в кресле у самого окна и, подперев голову рукой, смотрел в одну точку. Переведя взгляд в глубь комнаты, чуть было не свалился князь Андрей: на диване, куда так пристально и странно смотрел Дмитрий Павлович, лежало что-то белое.

Однако, не потеряв присутствия духа, князь Андрей, ухватившись левой рукой покрепче за перекладину, правой перекрестился и стал наблюдать.

Белое на диване пошевелилось, и, вглядевшись пристальней, опытным оком узнал князь Андрей несомненную женщину, лежащую на диване; из-под белой рубахи вовсе не хвост русалочий виднелся, а пара, как весьма точно разглядел наблюдатель, хорошеньких босых ножек.

«Эге, да тут не без Амура! Хорош наш тихоня!» — подумал князь Андрей и, вытянув шею, старался ничего из происходившего не пропустить.

А произошло вот что.

Женщина поднялась на диване, поправила распущенные волосы и, пошевелив рукой, видимо, произнесла что-то.

Дмитрий Павлович вдруг как ужаленный вскочил с кресла и, путаясь в полах своей хламиды, бросился бежать из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Женщина с изумлением посмотрела вслед беглецу и, закрыв лицо руками, не то заплакала, не тo заснула.

В эту минуту заплывший огарок, единственный освещавший кабинет, зачадил и погас к великой досаде князя Андрея, который уже с достаточной точностью успел разглядеть неведомую красавицу и сделать оценку ей весьма лестную.

Постояв еще у темного окно, потерял надежду увидеть что-нибудь и слыша снизу тревожный шепот Платона Ивановича, князь Андрей спустился наконец.

— Эх, ты, дурак, дурак, — только и ответил рассеянно на все расспросы Чегорина князь Андрей, весь поглощенный мыслями о виденном.

Потом, видимо, приняв какое-то решение, настойчиво приказал Платону Ивановичу убираться восвояси, чему тот был уже рад.

До глубокой ночи, посасывая свой черешневый чубук, проходил князь Андрей по своей комнате в густейших облаках дыма, пока так, с чубуком в руке, и не заснул, не раздеваясь.

IV

Наутро князь Андрей не уехал, как предполагал это ранее. Сильно разбирало его любопытство разведать все подробности вчерашнего происшествия.

Узнав от слуг, что с раннего утра, как это и прежде часто бывало, Дмитрий Павлович со своими собаками ушел в лес, князь Андрей тщательно побрился и оделся.

Твердо решил он проникнуть в кабинет и поближе рассмотреть вчерашнюю таинственную гостью.

Поднявшись наверх и осмотрев осторожно обе двери, ведущие в кабинет, заметил он, что одна из них заперта изнутри. Тогда он решительно постучал и промолвил таким тоном, будто делал что-то нужное:

— Откройте, пожалуйста, это я.

Сначала на стук его никто не ответил, но после вторичного, более настойчивого, чуткое ухо различило некоторый шорох, а после третьего звякнул наконец ключ, повернутый в замке чьей-то робкой рукой.

Чтобы не испугать, князь помедлил секунду и наконец раскрыл дверь.

Посреди комнаты стояла незнакомка, на белую рубашку накинувшая какой-то плед.

Увидев не того, кого она, видимо, ожидала, она ахнула и сделала быстрое движение, как бы желая куда-нибудь скрыться, хотя это было бы бесполезно.

Притворив дверь, князь, Андрей сказал ласково:

— Простите, сударыня, если я своим непрошеным вторжением напугал вас. Но я все знаю, и поверьте, сердце мое разрывалось от желания помочь вам, так как, конечно, вы нуждаетесь в помощи. Ведь я все знаю.

— Вы все знаете, — стыдливо опустив голову, готовая заплакать, промолвила незнакомка. — Это была шутка, только шутка с моей стороны, и теперь я не знаю, что и делать.

— Прежде всего успокойтесь и вполне доверьтесь мне, — удваивая ласковость голоса и взглядов, ответил князь Андрей, который уж рассмотрел, что незнакомка отлично сложена, имеет миленькое личико и прелестные ножки, которые так соблазнительно выглядывали из-под рубашки.

— Мой брат, ведь Дмитрий Павлович — брат мой, поступает с вами жестоко. Не так ли? — делая несколько шагов к ней, сказал князь Андрей.

Часа два продолжался тайный разговор в кабинете, и когда князь Андрей наконец вышел, напевая что-то веселое, то приказал немедля запрягать лошадей в карету.

Странная торопливость, то что приказано было подать не к главному подъезду, а к садовой калитке, что провожать себя настрого князь запретил, — все это в ту минуту не обратило особенного внимания дворни, так как и без того все были взволнованы необычными обстоятельствами, о которых уже шел слух, хотя подлинно никто ничего не знал. Поэтому только дочь скотницы, девочка Клепка, видела, да и то издали, как быстро захлопнулась дверца кареты и помчались лошади с горы, подымая широкий столб пыли.