Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

Дождался, пока авиатор напьется и слегка подерется, и отвез его домой. Пьяный авиатор обслюнявил Витьку поцелуями и наказал приехать к семи утра, чтобы вместе двинуть в аэропорт.

Фантомас собрал вещи, запасся на всякий случай выпивкой, сходил в баню, а после бани напился с соседом самогонки.

Утром поднялся — голова гудит, как котел. Приехал на велосипеде хмурый сменщик, завели машину, забрали сонного авиатора, по дороге опохмелились, покряхтели, добрались до Пулкова.

Авиатор пошел договариваться с летчиками, чтобы взяли «зайца» со стеклянным билетом — то есть с выпивкой. Прокол. Второй прокол. Три прокола подряд. Никто не может по разным причинам.

Наконец, пристроили Фантомаса в интуристовский рейс. Сиди, сказали, в закутке стюардессы и ни звука. С тебя две бутылки коньяка.

— У меня коньяка нет, — испугался Витька. — Только водка, четыре бутылки.

— Фу, — говорят, — как неинтеллигентно. Ну ладно, давай водку.

Взлетели. Облака внизу, небо голубое, стюардесса длинноногая колготками шуршит.

— Девушка, — Витька говорит, — у вас пива нет? — И по ножке ее проводит.

Девушка глазами стрельнула, вышла. Приходит летчик, кавказец, Витьку за горло — хвать!

— Ты что, — шипит, — к моей жене пристаешь! Сейчас секретный люк открою и выкину!

Витьку в жар бросило. Руки поднял — сдаюсь! Я просто пива спросил, с похмела.

Ладно. Летчик ушел, Витька перед девушкой извинился. Сидит, трет горло, тихо радуется, что живой остался. Даже воды попросить боится. Но девушка догадалась, принесла бутылку боржоми.

Прилетели в Москву. Подгоняют интуристовский автобус. Витька со всеми садится, крутят по Москве с экскурсоводом, приезжают в гостиницу. Выходит, чемоданчик между ног ставит, закуривает, оглядывается — первый раз в Москве, рядом Красная площадь, Кремль видно — добрался до столицы! Теперь надо в Ногинск пробираться.

Вдруг его под руки: пройдемте! Завели куда-то, обыскали, документы на стол выложили: почему вы с иностранной группой вместе оказались? Кто такой? Откуда? С какой целью в Москву прибыли?

У него была командировка в Ногинск от Гатчинского исполкома. Витька чего-то мемекал, плел, чтобы авиаторов не подвести, его заперли в комнате без окон — сиди, думай и не смей врать! Мы всё проверим! На следующий день выпустили.

Добрался до Ногинска, получил машину, тормоза-сцепление проверил, на трассу выехал — ну, думает, пришла пора свои деньги возвращать. И точно: стоит женщина с дочкой — милый, подвези!.. Пока до Ленинграда добирался, сто рублей заработал. Кого на рынок, кого с рынка, кто на похороны опаздывает, кто от мужа убегает, кто с любовницей кутить едет. Веселая трасса. Сто рублей насшибал, а на билет потратил сто сорок. Сорок рублей до сих пор не дают ему покоя. Я его утешил словами из песенки, которую любит напевать мой зять Скворцов: «По блату, по блату, спалили немцы хату!»

По японскому обычаю, до Нового года надо отдать все долги, сделанные в уходящем году. В старину, если японская семья не могла вернуть долги, она снималась со своего места и шла на другое, более удачливое. И от стыда перед соседями.

Может, и мне отвалить куда-нибудь по японской традиции?..

1985 год

7 января 1985 г. Дежурю в гараже.

Семь утра, пришел колонный Леша Туманов, и мы с ним говорим немного о работе, о предстоящем дне. Затем иду в ремонтный бокс, умываюсь, ставлю на плитку чайник. Приходят первые водители, и я узнаю что температура –30.

На холоде машины заводятся плохо. Водители ходят с факелами из ветоши, пропитанной соляркой, суют их под кабины — отогревают загустевшую смазку в картерах двигателей, и площадка похожа на древний военный лагерь. Дым, пар, темнота, отблески пламени на машинах и красных физиономиях. Вода в боксе почти кипяток, ею толком не умоешься.

Сегодня, оказывается, Рождество. И один паренек из тех, что живут в деревушках вокруг Гатчины, поздравил меня с праздником. Я его тоже.

Полнолуние. Астрология утверждает, что в полнолуние мужчины становятся наиболее агрессивными. Подтверждение тому — три разбитые физиономии в нашем гараже.

Кто-то оставил начатую банку соленых огурцов в нашей будке, и я грызу их понемногу. Есть сало с перцем, колбаса, чеснок, чай, сахар, ириски. Прекрасно! Что еще надо? Чистую бумагу.

Время прошло незаметно. Ложусь спать.

8 января 1985 г. Дома.

Были с Жильцовым на семинаре Бориса Стругацкого. Трое семинаристов вернулись со слета молодых фантастов и приключенцев, который проводился в подмосковной Малеевке. Взахлеб делились впечатлениями.

О чем только не пишут фантасты! Смешные и нелепые фразы заносились в специальный альбом «Бормалярий». Название навеяно симбиозом имени и отчества Б. Стругацкого — Борнатаныч, так его зовут меж собой старички-семинаристы. Председатель Клуба холостяков Чукотки, некто З., написал огромный роман «Звездный шериф». Ему 45 лет. Бывший учитель. Никто не смог дочитать роман до конца.

Фразы: «Профессор был настолько туп, что не видел своего конца».

В жанре приключенческой литературы была представлена повесть «Топь». Один из семинаристов, прочитав десять страниц, сказал:

— Я на эту «Топь» гать положил. Так и передайте автору.

14 января 1985 г. Дежурю в гараже.

Выпивки в Мастерской молодой прозы утомляют. Сначала нравилось — теплая литературная компания и т. д. А теперь от них больше дискомфорта, чем удовольствия и пользы. Два дня приводишь себя в порядок и не можешь писать. Так заведено, что после занятий все спускаются в трюм — кафе при Доме писателей, — садятся за сдвинутые столы и пьют, практически без закуски. Шум, гам, амбиции. А утром головная боль и пустой карман.

Сегодня читал второй том «Избранного» В. Конецкого. Виктор Викторович помог мне избавиться от тягостного настроения, которое связано с безденежьем и втыком от начальства, нагрянувшего с проверкой на нашу тихую площадку.

Начальник колонны уехал в Ленинград, и все шишки за низкий коэффициент выхода парка посыпались на меня, единственного белого воротничка на всей территории гаража. Воротничок у меня клетчатый, джемпер серый, но считаюсь мелким начальством в отсутствие крупного.

У рыжего Сашки Киннери, финна, сгорела вместе с домом 72-летняя мать. И, как говорят, 15 тыс. денег. Сашка был в рейсе, когда это случилось. На подъезде к Гатчине его остановил встречный грузовик, и Сашка узнал о беде. Он выслушал, кивнул и медленно поехал к своему поселку. И как он ехал, о чем думал, о чем жалел, как доехал?

Вчера он похоронил мать и теперь сидит в кабинете начальника ОТК, грустный и трезвый. Мы обменялись скорбными взглядами. Я молча пожал ему руку и вышел. Что в такой ситуации стоят слова для мужчин? Ничего не стоят. Да и говорить я не умею.