Петербургское дело

— За что?

— Как вам сказать… В общем, его трудно назвать джентльменом. У парня есть дурная привычка — рассказывать о своих сексуальных похождениях направо и налево. Причем в самых пикантных подробностях.

— Ясно. И что тебе поведали эти потаскухи?

— Кондаков болтлив не только с друзьями в баре, но и в постели с подружками. В подпитии он любил рассказывать им о своем участии в одной темной уголовной истории. Нагонял на себя романтический флер. Я сопоставил их рассказы, порылся в архивах и понял, что Кондаков замешан в одном старом и, в общем-то, пустяковом деле. Дальнейшее было делом техники.

— Ясно. Диктуй адрес профессора.

18

Бутов стоял перед кроватью Костырина навытяжку, чуть ли не по стойке смирно. Лицо его было багровым от прилившей крови. Глаза затуманились чувством вины и напоминали глаза побитой собаки.

— Как ты мог их упустить? — в который уже раз злобно цедил сквозь зубы Костырин.

— Димыч, я…

— Я тебе не Димыч! Димычем меня называют друзья, понял?

Физиономия Бутова стала еще багровей, широкие плечи как-то обвисли.

— Он зашел сзади, — тихо проговорил Бутов. — Если б мы встретились лицом к лицу…

— Болван. А ты думал, он будет вызывать тебя на дуэль? Какой же ты болван, Бутов. Ты сколько раз в неделю ходишь в спортзал?

— Четыре, — недоуменно ответил Бутов.

Костырин усмехнулся:

— Видно, правду говорят, что у спортсменов мозги с горошину. Какого черта ты поехал туда один? Я ведь велел тебе взять с собой кого-нибудь.

Бутов ответил глуховатым голосом:

— Я думал, что сам смогу справиться с этим гниденком. Он ведь слабак, я бы его соплей перешибить смог.

— Перешиб?

Бутов нервно заиграл желваками.

— Димыч, это случайно вышло. Ему просто повезло.

Однако на Костырина эти жалкие оправдания не подействовали. Лицо его оставалось холодным.

— Я не верю в везение, — сухо сказал он.

Бутов глянул на Костырина исподлобья и с едва различимой усмешкой заметил:

— Но ведь он и тебя достал.

— Достал, потому что действовал исподтишка! — рявкнул Костырин. — И потому что я был безоружен! А ты знал, на что идешь!

Бутов вздохнул и развел руками:

— Ну виноват, Димон. Ну прости. Даты не парься, достану я тебе этого ублюдка! Дай мне пару дней, и я узнаю, где он затаился.

Костырин помолчал. Потом сказал — спокойно и насмешливо:

— Я уже все узнал. Федчиков и Бачурин поехали за ним.

— Они что, привезут его? — слегка удивленно спросил Бутов, поскольку в его представлении Черкасова нужно было прикончить прямо на месте обнаружения.

Костырин взял с тумбочки яблоко, откусил кусок, поморщился и сказал:

— Да. Я решил устроить показательную казнь. Чтобы все узнали, как я поступаю с предателями.

Бутов нерешительно почесал затылок. Видно было, что он не знает, как относиться к такому зверскому повороту дела. Одно дело — раскроить кому-нибудь череп в драке, а совсем другое — казнить. Перед мысленным взором Бутова пронеслись кадры из какого-то старого фильма, где взвод солдат расстреливал из винтовок худых людей в окровавленных белых рубахах. Люди стояли у серой стены и, сплевывая кровь, угрюмо смотрели на своих палачей. Сцена была неприятная, однако Костырин ждал ответа, и Бутов сказал:

— Хороший ход. — Затем глянул на Костырина и обиженно засопел: — Я только одного не понимаю, Димыч, почему ты меня за ним не послал?

— Он еще спрашивает! — усмехнулся Костырин. — Потому что ты опозорился.

— Я бы мог искупить.

— Успеешь. Успеешь искупить. — Узкие белесые губы, Костырина раздвинулись в улыбку. — А вообще, я для тебя кое-что придумал.

— Что?

Костырин поманил Бутова пальцем и указал на край кровати рядом с собой. Бутов подошел и сел. Костырин наклонился к нему и тихо заговорил:

— На любой казни должен быть палач, правильно?

— Ну.

— Вот ты и будешь этим палачом. — Костырин откинулся на подушку и с ухмылкой добавил: — Иди точи топор, мудак.

Бутов смотрел на своего вождя обалдело.

— Но… у меня нет топора, — неуверенно произнес он.

Костырин вздохнул и покачал головой:

— Н-да, Бут… Все-таки тебе надо пореже ходить в спортзал. У тебя ведь есть ствол?

— Да. «Беретта». Оружие итальянских карабинеров. Ты ведь сам мне его подарил, помнишь?

— Вот это и есть твой топор. Приведешь ствол в порядок, чтобы не было осечки. Казнь устроим завтра утром на пустыре за затопленными гаражами. Понял?

— Да.

— Ну тогда иди и работай.

Бутов послушно поднялся с кровати и направился к двери. Но вдруг остановился и оглянулся.

— Слышь, Димон, а ты это серьезно? Ну, насчет казни? Может, это просто прикол?

Костырин, пристально глядя на Бутова, покачал головой:

— Нет, Бут, не прикол.

Бутов кивнул, но вместо того чтобы уйти, стал как-то неуверенно переминаться с ноги на ногу.

— Что? — окликнул его Костырин. — Хочешь что-то спросить?

— Я это… — смущаясь, начал Бутов. — Я хотел сказать, что… В общем, как-то это нехорошо.

Костырин прищурился:

— Что нехорошо?

— Ну это. Казнь. Пацаны могут не понять.

Лицо Костырина исказилось гримасой ярости, и Бутов наклонил голову и уткнул взгляд в пол, как бы заранее реагируя на поток брани, который должен был политься на его бедную голову. Но внезапно лицо Костырина разгладилось и стало задумчивым.

— Гм… — произнес он. — А ведь ты прав. Что-то во всем этом есть отвратное. Что-то нечеловеческое, да?

— Точно, — облегченно вздохнув, кивнул Бутов. — Как-то это не по-нашему, не по-русски.

— Гм… — вновь сказал Костырин и задумчиво подергал пальцами мочку уха. — Тогда мы вот что сделаем. Мы… — Глаза его вспыхнули. — Мы устроим не казнь, а дуэль!

— Дуэль? — вскинулся на непонятное слово Бутов. — Это что, как у Пушкина с Донбасом?

— С Дантесом, болван. Драться будем на ножах. Посмотрим, кому повезет на этот раз.