Пётр Машеров. Беларусь - его песня и слава

Трудно поверить, что служба безопасности Машерова состояла лишь из четырех человек. Его можно было встретить идущего пешком на работу. Это — норма жизни. В командировки, на отдых ездил с од­ним охранником. Однажды, возвращаясь с охоты на мелкую дичь, тот потерял затвор от именного оружия, подаренного Петру Мироновичу первым секретарем ЦК компартии Чехословакии. «Виновник» ужасно расстроился. Машеров его успокаивал: дескать, не надо из-за куска ме­талла переживать.

Став Первым, он поневоле должен был приобщаться к охоте. Еще со времен Витовта и Ягайло приезжавшие в пущу гости любили по­стрелять. На первую охоту Петр Миронович отправился с начальником личной охраны, полковником КГБ Валентином Сазонкиным, который 13 лет безупречно исполнял возложенные на него служебные обязан­ности. Под пушистыми елями устроили засаду.

— Вдруг невдалеке от нас,— рассказывал Валентин Васильевич,— появился секач. Стоит как вкопанный, словно позируя. Я жду выстрела, а его нет. Тихо говорю: «Стреляйте». Вдруг Петр Миронович поворачи­вается ко мне и громко отвечает: «А почему я должен в него стрелять? Что он сделал мне плохого?» Кабана, конечно, как ветром сдуло.

Пуща была площадкой для высоких встреч «без галстуков». Маше­ров с интересом общался со многими зарубежными политиками, со­ветскими космонавтами, видными учеными, писателями. В 1975 году он пригласил в Беловежье супружескую пару — композитора Александру Пахмутову и поэта Николая Добронравова. Они написали одноименную песню, где есть такие слова:

Заповедный напев, заповедная даль,

Свет хрустальной зари, свет над миром встающий.

Мне понятна твоя вековая печаль,

Беловежская пуща, Беловежская пуща.

Песня сразу же стала хитом и позже не только была признана гим­ном заповедника, но и обрела мировое звучание.

Петр Миронович искал пути прорывного развития Беларуси, ценил свежую мысль. Среди его неформальных советников были такие неор­динарные сотрудники аппарата, как Григорий Вечерко, Юрий Смирнов, Иван Антонович, Савелий Павлов, Яким Микулович, Симон Ходос, Ми­хаил Мороз, Дмитрий Марач и другие, с кем он не раз дискутировал, делился планами на будущее, высказывал сомнения. Хорошо себя про­являла и молодая поросль.

Главная машеровская черта — созидательность. Это такой дар, ко­торым обладают избранные. Созидательность, как и подвижничество, наложила отпечаток на всю жизнь Машерова — независимо от того, работал он в сельской школе или находился у руля республики. Петр Миронович лелеял мечту о зажиточной и счастливой жизни народа. Ради ее воплощения не щадил себя. Это видели и понимали люди, ко­торые относились к нему с глубоким уважением.

Принято утверждать: «Стиль — это человек». Так вот, говоря о Машерове, нельзя не отметить: его стиль не допускал даже намека на ис­ключительность своего «я». У Петра Мироновича была душа народного Учителя. Именно эта принадлежность к просветительству составляла его внутренний стержень, позволяла держать руку на пульсе жизни.

Машеровская школа органически вписывалась в менталитет бело­русского народа, для которого добропорядочность, чувство локтя, ми­лосердие, сострадание были и остаются неотъемлемой частью жизни. Эти драгоценные человеческие качества никаким бурям не позволяли раскачивать общество, сеять распри на национальной, религиозной и иной почве. Петр Миронович и в мыслях не допускал, чтобы кто-то из живущих на нашей земле ощутил на себе клеймо «иноверца», «иноязычника», «некоренного».

Политика — дама суровая. Проводить ее по оси «свой — чужой», «демократ — партократ» бесперспективно. Подлинный интеллигент не позволит себе переступить рамки культурного спора. Еще с давних вре­мен были дороги не амбиции и баталии идейных оппонентов, а куль­тура и благополучие нации. Машеров настойчиво укреплял этическую основу отношений между людьми и сам не порывал с ними связи. Из этого живительного родника утолял жажду познания.

А еще он был человеком очень отзывчивым на чужое горе. Когда легендарного Кирилла Прокофьевича Орловского свалила неизлечимая болезнь и врачи доложили об этом в ЦК, Петр Миронович тут же отправился в Мышковичи Кировского района навестить председателя колхоза «Рассвет». Поговорили по душам, многое вспомнили. Через три месяца знаменитого руководителя, а в прошлом бесстрашного развед­чика, не стало. Машеров проводил его в последний путь.

Или такой пример. Узнав о плохом самочувствии Аркадия Кулешо­ва, первый секретарь ЦК КПБ безо всякого предупреждения приехал к нему домой. Народный поэт явно не ожидал этого визита, заметно волновался. Петр Миронович расположил Аркадия Александровича к искренней беседе. Осмотрев тесную квартиру, распорядился затем вы­делить новое жилье. На время своего двухнедельного зимнего отпуска пригласил в Беловежскую пущу — оздоровиться, набраться сил.

Многим привлекал белорусский лидер. Он мог защитить крестья­нина, высказавшегося против колхозов; оставить в партии ученого, подвергшего сомнению отдельные положения «вечно живого» учения; приструнить зарвавшегося чинушу и строго сказать ему в глаза: «По­чему тебя так плохо воспитали отец и мать?»

Петр Миронович ценил крепкого хозяйственника Василия Шарапо­ва, председателя Мингорисполкома. В 1937 году молодого машиниста Оршанского депо призвали в создаваемые железнодорожные войска. Служил в Сибири, воевал с японцами на Халхин-Голе. При освобожде­нии Беларуси от немецко-фашистских захватчиков замполит миномет­ного дивизиона 24-й гвардейской бригады капитан Шарапов потерял ногу. Обладая мужеством и волей, он нашел в себе силы и, по образ­ному сравнению журналиста Игоря Осинского, «Минск пестовал, как собственного ребенка».

Будучи в почтенном возрасте, Василий Иванович в канун 2014 года презентовал книгу «Нас время ставит на свои места». В ней автор вос­создал панораму развития города в послевоенные годы. Шарапов на­зывает Машерова по-настоящему талантливым руководителем, умным, дальновидным политиком, у которого, как у Патоличева и Мазурова, люди всегда были на первом месте.

Петр Миронович подставил плечо и семикратному чемпиону мира, трехкратному чемпиону Олимпийских игр по вольной борьбе Александру Медведю после того, как правительство республики, рассмотрев кандидатуры на получение квартир, почему-то убрало его фамилию из общего списка. Павел Пиляк решил, что называется, по горячим следам сообщить об этом Машерову. Но шло Бюро ЦК. Тогда Петру Мироно­вичу передали записку. Он пробежал ее глазами и в конце заседания сказал следующее:

— У нас недооценивают выдающихся спортсменов. За их захваты­вающей, рыцарской борьбой у экранов телевизоров неистово следят миллионы людей планеты, слушают гимн страны-победительницы, умножая ее славу. Неужели мы не в состоянии предоставить им достойное жилье?

К вечеру того же дня Совет Министров исправил ситуацию. Алек­сандр Васильевич Медведь был счастлив, его жена и дети — вдвойне.

Спустя некоторое время Павел Пиляк проинформировал первого секретаря ЦК КПБ о крайне стесненных условиях, в которых работал Институт физической культуры. Петр Миронович распорядился под­готовить за его подписью письмо на имя председателя Госплана СССР Николая Байбакова. Какое у Павла Владимировича было восторжен­ное удивление, когда буквально через неделю из союзного ведомства пришел ответ о выделении средств из резервного фонда на начало проектирования и строительство нового комплекса Института физиче­ской культуры! Подобрали площадку — и работа закипела. Студенты по­лучили светлые аудитории для лекционных занятий, а также прекрасно оборудованные залы для тренировок по многим видам спорта.

Не без участия Машерова в столице по улице К. Маркса перепрофи­лировали здание под республиканский Центр олимпийской подготовки по шахматам и шашкам, в детском парке имени Горького открыли крытый каток. По месту жительства населения, нередко преодолевая со­противление чиновников, создавались физкультурно-оздоровительные комплексы. Они обеспечивали развитие массовой физической куль­туры, что явилось залогом укрепления здоровья народа и выявления одаренных спортсменов.

В людских сердцах Машеров остался молодым и энергичным на­циональным лидером с незапятнанной репутацией. Его открытое лицо, проницательные глаза и обворожительная улыбка подчеркивали в нем яркую индивидуальность, в которой гуманистические начала брали верх над волевыми методами управления. И в этом были величие и драма, тайна и загадка Машерова, не вписывавшегося в стандарты сво­его времени.

Глава десятая

Трава забвения не прорастет

Помните афоризм: «Наиболее счастлив тот, кто сделал счастливым наибольшее число людей»? Если применить данное изречение к уди­вительно чистой и яркой личности Петра Мироновича Машерова (а интерес к ней не ослабевает), то вполне резонно можно утверждать: жизнь его состоялась. Живая память народа — это ничем не заменимая награда.

И действительно, время как хорошее сито: оно просеивает песок, оставляя самородки. С этой точки зрения потомки еще не раз вспомнят Петра Мироновича. Мой рассказ о Машерове дополняют воспоминания его современников.