Петр Романов. Второй шанс

— Нет, — не поворачиваясь к ней, ответил наставник. Тут я заметил, как шар остановился напротив Натальи моей, и сердце снова непроизвольно сжалось. Если эти соревнования настолько опасны, то мне тревожно сразу стало за сестрицу мою. Но испуганной и недовольной она не выглядела, что немного успокоило меня.

— Прекрати меня позорить, — тихо прошипел, спускаясь со своего насиженного места, император Борис, и приобнял свою племянницу, показывая, что он рад павшему на нее выбору.

— Позор ты испытаешь за меня, когда Романов нас подставит, — прошипела она в сторону дяди, который подошел в это время к Лаврову, пожимая тому руку. Когда очередь дошла до меня, он остановился, внимательно меня разглядывая медленно протягивая руку для рукопожатия.

— Я не опозорю родственницу вашу и себя самого, — уверенно проговорил я, глядя ему в глаза. Он кивнул, пожав мне руку и вернулся к своему месту.

— А теперь вновь выбранные участники с факультета экономики и расчета могут спуститься вниз. А вы, — он повернулся к нам, — можете вернуться на свои места.

Я серьезно кивнул, в голове прокручивая мысль, которая начала в полной мере до меня доходить. Я участник серьезного межфакультетского соревнования, о котором я не знаю ничего. Садясь на свое место и отмахнувшись от Дмитрия, который что-то пытался у меня расспросить, я решал в это время про себя непростую задачу: где мне можно узнать, как можно больше, про состязания эти, чтобы быть готовым к любым неожиданностям.

Глава 7

Как только распределение закончилось, я сразу же покинул стадион. Карамзин пытался меня задержать, но я только отмахнулся. Имен участников от других факультетов я не запомнил, единственное, на что обратил внимание, среди экономистов Наташки нет, и это меня порадовало. Видимо «Матвей» просто решил поиграть на ее нервах, как он делал перед некоторыми учениками, подолгу замирая прямо перед их лицами. Ну и славно, хоть об этом голова не будет болеть, как защитить ее и уберечь от опасности, о которой я и сам не представляю.

Мне надо было подумать и успокоиться. Поведение соучеников с моего факультета не лезло ни в какие ворота. Есть такие моменты, когда и перед прачкой будут спину гнуть, а тут почти в голос завыли, как только увидели меня в своих напарниках. Вот уж точно позор, как сказал император Борис. У меня уже давно начало складываться ощущение полной безнаказанности и вседозволенности некоторых учеников, но то, что они показали на стадионе перед сотнями глаз, говорило об их неуравновешенности и избалованности. Проиграть битву еще ее не начиная, могут только тряпки, коими они почему-то считали меня, ну или люди недалекого ума. Я вот проигрывать совершенно не желаю, но как исправить то, что заварил Петенька, настроив почитай всю школу против себя?

Я не знал больше места, куда мало кто заходил просто так, кроме зала, который на самом деле назывался большой тренировочный зал. К тому же, он находился неподалеку от стадиона. Вот туда я и направился.

В зале было темно, но, как только я вошел внутрь, свет вспыхнул, озарив все вокруг, словно сотнями ярких огней, хотя ничего, что могло испускать такой свет, я так и не увидел, сколько бы не присматривался. Свет исходил и от потолка, и от стен. При этом он практически не давал тени, и это было самое удивительное, это было то, что заставляло меня верить в магию, в то, что маги — это не проклятые, чьи души навечно потеряны и принадлежат Сатане, а просто люди, которые могут чуть больше, чем все остальные.

Сейчас самое время было заняться этой самой магией, тем более, что для этого нужно было пройти чуть в сторону, поближе к зеркалам, и сотворить какое-нибудь магическое действие, и тогда прямо из пола выскочат прозрачные стены, которые защитят невольных зрителей от неприятностей. Все это мне подсказала память, вот только она не подсказала мне ни одного магического действия, потому что Петенька так сильно боялся собственного дара, что даже не пытался запомнить ничего из того, что могло бы мне помочь. Тем интереснее становился вопрос, а зачем он вообще полез к тому шару, лежащему посредине подземного озера? Ведь, сдается мне, что он туда полез не просто так, и что именно этим он способствовал мое появление здесь.

Не удивлюсь, ежели однажды станет известно, что он таким вот нехитрым способом решил попасть в мир без магии, да еще и императором стать. Шар, или тот, кто за ним стоит, исполнил его мечтания, и мы вот так поменялись местами. Что характерно, мир в который он попал и не знал никогда такую вот магию, да и императором стать тоже проблем не составило. Вот бы кто действительно смог нормально ужиться с теми стервятниками, которые меня в могилу свели, почему-то мне показалось именно так. Он бы им не перечил, а они бы за его спиной делали все, что хотели. И даже не пытался бы бунт затевать, какой я измыслил. Вот такой вот взаимовыгодный обмен. А вот то, что императором он стал так ненадолго, ну, что, же, на все воля Божья, упокой Господь его душу мятежную. Всегда нужно быть аккуратнее в своих желаниях. Я размашисто перекрестился и принялся осматривать зал более внимательно, тем более, что в прошлый раз только и делал, что бегал, и на бегу ничего толком не рассмотрел.

Сейчас же, без пристального наблюдения за мной наставника, я мог все рассмотреть, как следует.

В зале было много различных приспособлений, про которые я ничего не мог понять, даже напрягая память, а раз никаких ответов не возникало, значит, Петенька сам не знал, для чего всё это предназначено. Подняв один шар, который начал светиться, словно солнышко ясное, испуская во все стороны лучи золотистого света, я повертел его в руках, пожал плечами и положил обратно. Остальные штуки я даже трогать не стал, а то еще оторвет чего-нибудь весьма мне пока надобного. Ну его, от греха подальше. Наставник придет и все расскажет, почему-то мне виделось, что бегом он не ограничится и это было только начало. Вспоминая тот позор на стадионе, я еще больше захотел всему научиться и как можно быстрее, доказывая всем, что я не тот Петенька, которого они все знали до этого. Меня разобрала на мгновение такая злость на моего двойника, что успокоиться я смог только через некоторое время, несколько раз глубоко вздохнув.

Внезапно в углу мое внимание привлекло нечто знакомое. Быстро подойдя к этому месту, я с удивлением обнаружил стойку с самыми настоящими шпагами. Вытащив одну из них и примерив вес к руке, ощущая баланс, только покачал головой, и несколько раз цокнул языком. Какая невероятная сталь. Да, в моем мире ничего похожего просто не было. Это был изящный эспадрон, легший мне в руку, как влитой. У меня была другая шпага. Чуть более тяжелая, эфес которой пришлось отдать ювелиру, чтобы создал вид истинно камзольной. А тут все было идеальное, никаких рубинов и сапфиров не нужно было, чтобы она казалось парадной и дорогой. А вот сам клинок у меня был самый настоящий колишемард — весьма серьезное оружие, вовсе не парадная шпажонка, коей она казалась после работы ювелира.

У эспадрона был скруглен кончик, тренировочная, значит, шпага. Сделав шаг к зеркалу, я встал в стойку.

— Салют, — взмах приветствия и шпага застыла в средней стойке, моей любимой, учитывая отнюдь не маленький рост. — Ан гард! — я смотрел на своего двойника в зеркале, но образ Петеньки был все еще чужд мне, поэтому было так легко представить, что напротив стоит настоящий противник. Месье Ломмер был всегда доволен моими успехами в фехтовании.

Выпад, поворот, вторая нога не отрывается от пола, клинок встречает на своем пути клинок соперника. Захватить его ближе к эфесу, повернуть кисть. Снова поворот и застыть в стойке, не отводя взгляда от соперника. В какой-то момент свет моргнул, а зеркало словно исчезло, разлетевшись на куски. Остался только освещенный круг, за которым была темнота и мое отражение, уже и не отражение вовсе, а тень, нет, не тень, самый настоящий соперник, ловкий и умелый, который сейчас первым начал атаковать. Финт в аппеле отвлек внимание, потому что я не успевал отбить удар. Сосредоточься, твою мать, Петр свет Алексеевич. Иначе быть тебе битым.

Веселая злость плескалась во мне, как то вино с пузырьками, которое Лефорт притащил в подарок однажды. Вино то шампанское называлось, и сразу не понравилось мне, но потом пузырьки те сделали дело свое, в голове стало легко, а в теле появилась приятная возбужденность. Сейчас я ощущал нечто похожее, когда совершенно отчетливо услышал лязг столкнувшихся клинков. Вот только соперник мой зло усмехнулся, и я увидел, как его лицо исказилось, а сквозь знакомые черты проступила звериная сущность. Лишь на миг открылся мне этот мой зазеркальный двойник, но я уже понял, что, если не убью его, то добром это не закончится.