Петр Столыпин. Крестный путь реформатора

Но, несомненно, основополагающий антистолыпинский довод — это то, что аграрная реформа внедряется с помощью насилия государственного аппарата. Можно было бы долго, на основе многочисленных фактов, опровергать данное утверждение Шингарева, но думается, что это лучше всего сделал присутствовавший на думском заседании упомянутый в выступлении товарищ министра внутренних дел Лыкошин. В ответном выступлении он без малейших усилий продемонстрировал всю надуманность обвинений кадетов: «Ведь согласитесь, господа, не могли же земские начальники принудить 700 000 крестьян-домохозяев заявить об укреплении вопреки их воле. Ведь значит, есть же какой-то внутренний стимул укрепляться, есть же, значит, у крестьян стремление к личной собственности… Наивно было бы думать, будто какие-либо внешние меры могут заставить крестьян идти навстречу землеустроительным начинаниям правительства».

Лыкошин также опровергнул и другое обвинение в адрес премьера — о том, что якобы Столыпинская реформа ориентирована исключительно на наиболее зажиточные слои крестьянства и окончательно добивает неимущих. Александр Иванович следующим образом пояснил, что правительство понимало под знаменитым определением «ставка на сильных»: «Тут очень много, между прочим, говорили о выражении "ставка на сильных", и оно понималось в том смысле, что сильные это — кулаки, новая буржуазия и т. д. Я понимаю это в другом смысле. Я понимаю, что "ставка на сильных" — это ставка вообще на духовные и материальные силы русского народа (что, конечно, ни в коей мере не отменяло то, что Столыпин считал крепких хозяев главным двигателем своей реформы. — Авт.)».

Пожалуй, для окончательного понимания того, кто все-таки лучше знал нужды крестьян, следует сказать несколько слов о дальнейшей судьбе Шингарева. Считаясь в кадетской партии главным специалистом по аграрному вопросу, он закономерно стал во Временном правительстве первого состава министром земледелия. Там Шингареву была предоставлена возможность показать, что он эффективнее Столыпина будет отстаивать интересы крестьянства. Однако его работа была не более успешной, чем Временного правительства в целом. В ноябре 1917 года — в день предполагавшегося открытия Всероссийского Учредительного собрания — Андрей Иванович был «превентивно» арестован по постановлению Петроградского Военно-революционного комитета. А 6 января 1918 года, вместе с другим видным кадетом — Федором Федоровичем Кокошюшым, — он был убит в Мариинской тюремной больнице бандой матросов и солдат, среди которых наверняка были бывшие крестьяне, не оценившие попечение о них конституционных демократов.

Однако тогда, несмотря на ожесточенное сопротивление кадетов и правых, на сторону Столыпина встало большинство Государственной думы и Государственного совета, и 14 июня 1910 года аграрная реформа стала законом. И ее плоды появились достаточно быстро. Назовем лишь некоторые цифры — только в 1907–1911 годах вышли из общины и стали самостоятельными хозяевами более 2,5 миллиона крестьян (что составляет около четверти от общего количества всех крестьян-общинников), урожаи возросли с прежних 30–40 пудов с десятины до 52,7 пуда ржи, 61 пуда озимой пшеницы, 59 пудов ячменя, 54,5 пуда овса. Уже в 1909 году и только в Европу пошло на экспорт свыше 314 миллионов пудов пшеницы, что было больше, чем у главных экспортеров зерна США и Аргентины вместе взятых (266 миллионов пудов).

Смерть Столыпина резко затормозила темп проведения всего комплекса аграрных реформ, что консервировало недовольство среди крестьянства и стало одной из основных причин обвала февраля 1917 года. Разлагавшаяся община осталась и продолжала отравлять своим гниением всё государство, а кровно заинтересованный в защите существующего государственного строя многочисленный класс собственников-земледельцев в целом так и не был создан. Неудивительно, что в час испытаний на защиту императора и империи выйти было некому.

И нельзя не согласиться с наблюдением в прошлом видного меньшевика, а потом известного историка русского зарубежья Сергея Германовича Пушкарева, точно заметившего, что сталинская коллективизация окончательно подтвердила правоту Столыпинской аграрной реформы: «Минуло пятьдесят лет со времени издания Столыпинского аграрного закона, получившего впоследствии название "ставки на сильных"… Столыпинская аграрная реформа имела своей основной целью предоставить широкой массе российского крестьянства то положение "полноправных свободных сельских обывателей", которое было им обещано, но не вполне осуществлено "Положением" 19 февраля 1861 года, принесшим крестьянству освобождение от крепостной зависимости.

Столыпинская эпоха действительно внесла в бедную и серую массу крестьян-общинников основы и возможности "нового социально-экономического крестьянского строя".

Правильность основного принципа Столыпинской аграрной политики, т. е. предоставление крестьянину права свободного распоряжения его земельным имуществом, была проверена трагическим опытом революции. После захвата власти большевики, в союзе с левыми социалистами-революционерами, принялись усердно проводить в жизнь "эсеровскую" программу так называемой "социализации земли". Изданный 19 февраля (4 марта) 1918 года декрет "О социализации земли" (подписанный председателем Совнаркома Ульяновым-Лениным и народным комиссаром земледелия левым эсером Колетаевым) постановлял: "Всякая собственность на землю, недра, воды, леса и живые силы природы в пределах Российской Федеративной Социалистической Республики отменяется навсегда"; земля "переходит в пользование всего трудового народа" и распределяется между трудящимися на "уравнительно-трудовых началах", с запрещением земельной аренды и применения наемного труда (совхозы должны были играть лишь роль "образцовых ферм или опытных и показательных полей"). При этом в задачи земельных отделов входило "развитие коллективного хозяйства в земледелии, в целях перехода к социалистическому хозяйству".

Известно, что первоначальная ленинская попытка ускоренного перехода "к социалистическому хозяйству" в деревне потерпела полную неудачу. Она вызвала жестокую междоусобную вражду между крестьянской массой и ленинскими "комбедами" ("комитетами бедноты"), внесла полное расстройство в процесс сельскохозяйственного производства и вызвала жестокий голод в городах.

Напуганный результатами так называемого "военного коммунизма", Ленин в 1921 году (после Кронштадтского восстания) объявил свой пресловутый НЭП. В деревне НЭП означал, в значительной степени, возврат к принципам Столыпинской аграрной политики. В 1922 году "в целях создания правильного, устойчивого и приспособленного к хозяйственным и бытовым условиям трудового пользования землею, необходимого для восстановления и развития сельского хозяйства", был издан новый "закон о трудовом землепользовании", который совершенно отрекался от прежних принципов "социализации". Новый закон предоставлял крестьянству самому избирать способ землепользования: а) общинный (с уравнительными переделами земли); б) "участковый (с неизменным размером права двора на землю в виде чресполосных, отрубных или хуторских участков)" и в) товарищеский (артели и коммуны). "При полных переделах и разверстках земель в обществе, любое число хозяйств, а также и отдельные дворы, имеют право выходить из общества без его на то согласия и требовать выдела земли к одним местам в таком размере, какой им причитается по производящемуся переделу". Расставаясь с идеей о всеобщем земельном "поравнении", новый закон постановил: "Дальнейшее поравнение земель между волостями и селениями в обязательном порядке прекращается". Далее закон дозволял "трудовую аренду земли" на срок до 3 или до 6 лет (вскоре срок был увеличен до 12 лет) и применение "вспомогательного наемного труда в трудовых земледельческих хозяйствах". Новые положения аграрного законодательства были подробно развиты в "Земельном кодексе" 1923 года.

Получившие некоторую свободу хозяйственной деятельности русские крестьяне быстро оправились от тяжелой разрухи и стали производить достаточное количество сельскохозяйственных продуктов не только для собственного потребления, но и для снабжения городского рынка. Несколько миллионов трудовых крестьянских хозяйств своим усиленным трудом и предприимчивостью достигли сравнительно высокого уровня зажиточности, но этот подъем новой крестьянской "буржуазии" представлял политическую опасность для коммунистической диктатуры, и потому Сталин, пришедший к власти, произвел в 1929—30 гг. зверскую "ликвидацию кулачества, как класса", а остальную крестьянскую массу насильственно загнал в колхозы.

Можно сказать, что Столыпин готовил для русских крестьян экономическую будущность американских фермеров; злая мачеха история, вместо этого, принесла им колхозное рабство».

Драма 3 июня

Хотя Россия в 1907 году еще формально оставалась самодержавной монархией, управлять империей, тем более реализовывать программу масштабных реформ, без Государственной думы стало уже невозможно. Конечно, можно было действовать в чрезвычайно-указном порядке, но Столыпин понимал всю крайнюю нежелательность подобных действий, пусть у него иногда и не было иного выхода. Но чтобы руководить страной подобным образом постоянно, необходимо было идти на полную отмену молодого российского парламентаризма, что, по мнению председателя Совета министров, было и невыполнимо, и противоречило государственным интересам. При всем негативном отношении к деструктивной антигосударственной деятельности I Думы Столыпин считал, что развитой парламентаризм должен стать важной составной частью обновленного общественного строя, базирующегося на законности, соблюдении прав личности и уважении права собственности.

Инициируя роспуск I Думы, Столыпин хотел получить парламент, который выполнял бы роль партнера исполнительной власти в успокоении страны и проведении системных реформ. Понятно, что премьер делал со своей стороны всё возможное, чтобы ее состав был бы максимально лояльным к власти. С этой целью Столыпин инициировал специальные разъяснения Сената, исключившие из числа избирателей наименее имущие группы городского населения и крестьян (учитывая, что ими наиболее легко манипулировали экстремисты), что должно было сделать будущий состав парламента значительно менее оппозиционным. Однако нет оснований утверждать, что Столыпин каким-либо образом пытался сфальсифицировать выборы — его действия ни в коей мере не нарушали действовавшего законодательства. Было вполне естественно, что власть после революционного кровопролития попыталась поставить преграду проникновению в Думу людей, связанных с терроризмом или как минимум относившихся к нему с явным или скрытым одобрением.