Петрушка на балу

– Я не обиделся. – Сергей высвободил локоть. – Но мне работать надо.

– Ну да, а мне не надо! У меня тут список присутствующих в день пожара. И по этому списку я должен…

– Простите, как ваше имя-отчество?

– Виталий Павлович. Раз уж эта пурга поднялась, давайте без нервов сядем и…

– Нет, Виталий Павлович, сделаем по-другому. Я продолжу репетицию, а вы пока побеседуйте с кем-то из списка – с тем, кого я сейчас выделю. Все равно ведь вам нужно опросить всех, правильно?

– Да, желательно.

– Значит, я без помех займусь своим делом, а вы – своим. При том, как понимаете, я никуда от вас не денусь. Согласны?

Милиционер с балетмейстером стояли в дверях зала, и заинтригованная труппа таращила на них глаза.

Капитан Хомяков почесал лоб.

– В принципе, логично.

Вздохнув с облегчением, Сергей скомандовал:

– Ольга, на выход! Помоги следствию!

Красотка с красной лентой по-военному отдала честь и под смешки коллег направилась к двери. Походка ее сама по себе была танцем. Приблизясь к милиционеру, девушка театрально прошептала:

– Пойдем, озорник! – И, толкнув его плечиком, проследовала к ближайшему креслу.

Несколько ошарашенный капитан Хомяков потопал за ней. Смех труппы, хорошо знакомой с Ольгиными фокусами, заглушен был ритмичной музыкой.

Ольга вольготно расположилась в кресле возле милицейского блокнота.

– Закройте дверь, пожалуйста, – попросила она.

– Зачем? – нахмурился Хомяков.

Ресницы Ольги затрепетали.

– Я доверю вам свои тайны.

– А посерьезней нельзя? – Хомяков вернулся к двери.

Разбившись на две шеренги, в которых оказался и худрук Макаров, танцоры копировали движения остроносого парня с волосами, стянутыми в хвост.

Парень выделывал коленца – просто мать честн'aя. Затем подпрыгнул, изогнулся кошкой и встал на руки. Оттолкнулся от пола, изогнулся и очутился на ногах. Все танцоры повторили его трюк. В том числе и здоровяк-балетмейстер, чтоб его…

– В соляной столб превратились? – подала голос Ольга.

Капитан Хомяков пробормотал:

– Что это, блин, такое?

– Фокстрот. – Ольга сидела, положив ногу на ногу. – Неплохо бы разбираться в вашем возрасте.

– Я не про музыку. Что они танцуют?

– Ничего. Обычный макаровский тренаж. Либо вы меня допрашиваете, либо я возвращаюсь в трудовой коллектив.

Прикрыв дверь, Хомяков плюхнулся в кресло и взял со столика список лиц, присутствующих в театре в день пожара.

– Так, значит… вы Ольга. А фамилия?

– Сперва сами представьтесь, полковник.

– Капитан всего лишь. Хомяков.

– О кей, сойдет и капитан. – Ольга томно потянулась в кресле. – Звать-то вас как, шалунишка?

– Виталий Павлович. Посерьезней давайте: мы здесь не в бирюльки…

– Буду звать вас Виталиком.

– Лучше Виталием Павловичем.

– В моей голове отчества не держатся.

Хомяков нахмурил брови.

– С вами не соскучишься. Как все-таки ваша фамилия?

Девушка вздохнула.

– Насколько мне известно, в этом театре лишь одна Ольга. – Она указала ноготком на лист в руке капитана. – Проанализируйте информацию.

Уткнувшись в список, Хомяков смущенно пробормотал:

– Так, значит… Круглова Ольга Николаевна.

– Гениально! Виталик, у вас интеллект полковника.

Хомяков стиснул зубы.

– Вы меня достали.

– Уже? – удивилась Ольга. – Ведь я только разминаюсь.

Хомяков шмякнул милицейскую фуражку на столик.

– Круглова Ольга Николаевна! Согласны вы отвечать на вопросы или вызвать вас к следователю с повесткой?!

Ольга сделала большие глаза.

– А вы разве не следователь?

– Следователь сидит в прокуратуре. Хотите туда?

– Дайте-ка подумать, – наморщила лоб девушка. – Приличный хоть мужик?

– Следователь – Евгений Борисович Бах!.. – рявкнул капитан и тут же прикусил язык. Но было поздно.

– Бах? – изумленно повторила Ольга. И захлопала в ладоши. – Хочу к Баху, хочу к Баху! И к Моцарту! И к Берлиозу!

За дверью зала приглушенно звучал вальс.

Хомяков расстегнул пуговку на взмокшем воротничке.

– Что мне с вами делать? – тихо возопил он.

– Хороший вопрос, – кивнула Ольга. – Многие на нем сыпались. О’кей, буду паинькой. Только не сутультесь.

Капитан воззрился на нее недоверчиво.

– Можете вести себя нормально?

– Запросто. Не сутультесь, говорю!

Хомяков распрямил плечи.

– Меня интересует ваш худрук Макаров. Как профессионал и как личность.

Ольга сощурилась, как тигрица.

– Что, конкретно, вас интересует? В каком ключе?

– Да так… – Капитан осторожно подбирал слова. – Чего он добивается в жизни? Вот сейчас, к примеру, вы что-то репетируете… какой-то балет, да? Насколько для него это важно? Если, допустим, балет не соберет денег…

– Ах вот оно что! Какая скучища! – Ольга улыбнулась, но глаза ее продолжали щуриться. – А я вас не интересую? Как профессионал и как личность.

– В смысле? – опешил Хомяков.

Ольга поднялась, расправила на себе обтягивающее трико и сделала оборот на пятке.

– Оцените, Виталик: хороша девочка? Вам нравится моя грудь? – Она приподняла ладонями свои рельефные выпуклости. – Без лифчика, между прочим. И никакой хирургии.

Красный как рак Хомяков уставился в пол.

– Слушайте, что вы за человек?

– Еще один хороший вопрос. – Ольга опустилась в кресло, задрав ноги на подлокотник. – Продолжим разговор. Обещаю не ерничать.

Глубоко вздохнув, капитан милиции взял со стола блокнот с авторучкой.

– Короче, Ольга Николаевна…

– Просто Оля. И давай на «ты».

– Давай, – неожиданно для себя согласился Хомяков.

Ольга протянула ему руку.

– Друзья?

Перегнувшись через столик, Хомяков ее руку пожал.

– До гроба.

Они рассмеялись.

– Ну так вот, – сказала Ольга, – если ты подозреваешь, что Макаров устроил поджог сам – у тебя не в порядке с головой.