Петух

– А мой вот какой будет!
– сказал кондитер, появляясь с черным петухом в руках.

– О, славный какой!
– восторгался фельдшер, исподтишка толкая Захара Фомича.
– Славный, славный!
– А когда заговорили другие, он шепнул ему: Дрянь петух против вашего!

Зазубрин тоже хвалил черного и тоже сказал на ухо Захару Фомичу:

– В суп его пора, а не в бой.

– Мой петух ничего себе, да вот беда: не пробован!

Кто его знает, вдруг побежит?
– неуверенно сказал кондитер.

– За хохол тогда!
– пошутил кто-то.
– Не бегай! Не вводи в убыток хозяина.

– Только попробовать хочется. Я бы уж, так и быть, поставил бы десятку. Только не с вашим, Захар Фомич. Мой вашему не ровня.

– Я ведь показать только принес, - ответил Захар Фомич.
– Я драться не пущу.

– С вашим и я не стану. Разве возможно!

– Бейтесь, Захар Фомич, бейтесь!
– зашептал опять фельдшер.
– Бейтесь на всю четвертную. Что вам? Двадцать пять рублей положите в карман, вот и все. Только и дела!

Зазубрин с другой стороны толкал Захара Фомича, советуя спорить.

– Ваш забьет! Честное слово! По всему видно. Я за вашего держу! сказал он громко, на весь сарай, и в голосе его был вызов.
– Вот пять целковых за "Солового"

петуха! Кто против меня за "Черного"?

– Я за "Черного"!
– отозвался рыжий человек, и в его тоне также был задор.
– Деньги за-руки, - отдавайте хозяину.

– При чем тут наличные?
– возразил фельдшер.
– Я думаю, можно и после рассчитаться.

– Никак нет-с!
– деловито заметил на это трактирщик.
– Кредит отношениям вредит. Деньги за-руки!

– Верно, Павел Спиридоныч! Забирай деньги!
– нетерпеливо крикнул Зазубрин, махая в воздухе пятеркой.
– За "Солового" по пяти рублей, - аи да тотализатор. Я за "Солового" держу!

Трактирщик весело и проворно собрал деньги и спросил, воровато поглядывая бегающими глазами и загибая рукой ухо, чтоб лучше слышать:

– А по сколько за петухов-то?

– По двадцать пять!
– объявил фельдшер.

– По четвертной!
– подтвердил Зазубрин.

– Дело хорошее-с! Четвертушка - не игрушка!

Захар Фомич удивленно огляделся и взял петуха на руки.

Боясь, что противник уйдет, кондитер притворно вздохнул и проговорил, махнувши рукою:

– Ну, будь что будет! Двадцать пять так двадцать пять! Черт возьми, пропадай мои денежки!.. Получи, Павел Спиридонович, - обратился он к хозяину, отсчитывая деньги.
– Эх, петух-то неопытен... Ну, да ладно, где наша не пропадала!..

– Дозвольте получить-с?
– протянул хозяин руку к Захару Фомичу.
– По четвертной, стало быть, выходит?

Захар Фомич не отвечал. Он глядел во все глаза на трактирщика, будто не понимая, чего от него хотят.

Зазубрин опять толкнул его ногою и шепнул:

– Ставьте же, ставьте! Чего боитесь?

Фельдшер тоже нашептывал:

– Таких петухов во всей Москве не найдешь. Тот курица против вашего!

Захар Фомич не знал, что ему делать. Он уже колебался. С одной стороны - было жаль петуха, с другой стороны - интересно. Давно уже не испытывал он такого волнения, какое охватило его теперь. Он поднял глаза на Зазубрина, ища в нем поддержки. Тот уверенно тряхнул в ответ головою, как бы говоря: ставьте, ставьте!

– А это чем же должно кончиться?

– спросил Захар Фомич, начиная чувствовать в себе дрожь.

– Который побежит, тот и проиграл.

– А не то, чтобы до смерти биться?

– Зачем до смерти! Бывают такие, что и до смерди не побегут, только это редко случается. Да "Черный" через десять минут лыжи навострит - по всему видно!

– Ну, коли не до смерти...
– Захар Фомич опять задумался.
– Ну, получите деньги!
– проговорил он, пересиливая себя и чувствуя, как трясутся руки, усиливается волнение и занимается дух от ожидания.

Кондитер перегнулся через барьер и поставил черного петуха на арену, придерживая его пока за спину.

Захар Фомич тоже перегнулся и тоже держал за спину своего "Солового", в ожидании сигнала. Петухи уже глядели друг на друга враждебно и тихо ворчали.

– Ну, пускайте!
– скомандовал фельдшер.

Петухи остались одни.

Участники и зрители насторожились, все замолчали и стали напряженно следить - что будет. Сделалось совершенно тихо, как в пустой комнате.

"Черный", с подстриженным хвостом, весь напряженный и стройный, нагнул голову, точно готовясь к налету, и, слегка оттопырив крылья и не спуская глаз с противника, стоял в выжидательной позе.

"Соловой", тоже нагнув голову, сердито глядел на него и вдруг, неожиданно прыгнув, ударил крылом по голове и сильно толкнул ногами по зобу.

"Черный" взлетел в свою очередь и так же ударил противника.

Борьба медленно разгоралась.

Петухи то кружились на месте, долбя друг друга в головы, то стояли неподвижно, опустив клювы почти до земли, то взлетали одновременно и тяжело сшибались в воздухе. Пух летел от них, садясь на картузы и одежду.

– Так! так, "Соловой"!
– весело подговаривал Зазубрин.
– В голову его! Ну... э... э... так! так!

Фельдшер, облокотясь на барьер, следил за "Черным"

и тихо бормотал:

– Верный петух; верный!

Петухи продолжали сшибаться.

"Соловой" кружился уже не так уверенно, не с прежней легкостью и не всегда удачно отражал удары, подставляя часто голову, на которой уже сочилась кровь. "Черный"

был много бодрее, чаще и чаще взлетал, поражая соперника.

– Ишь ты, боец какой!
– воскликнул трактирщик.
– Даром что худерьба!

"Черный" опять взлетел и ударил с такою силой, что "Соловой" не удержался на ногах. Это вызвало общий восторг. Но "Соловой" быстро поднялся, вывернулся из-под удара и в свою очередь насел на врага и яростно долбанул его несколько раз в голову так, что Зазубрин крикнул в восторге:

– Аи да петух!

Захар Фомич сидел неподвижно, дрожа внутренно и еле переводя дыхание.

– Молодец, "Соловой"!
– поощрял Зазубрин.
– Слева его бери! Слева... слева!

– Не учи: учить уговора не было!
– засмеялся кто-то.

Зазубрин, встретясь глазами с фельдшером, улыбнул

ся углом губ в ответ на его подмигивание, обращенное в сторону Захара Фомича.

– О! Ловко!
– воскликнули сразу два голоса, а затем заговорили и зашептали все:

– На шпору надел!