[e-mail] (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Убийца Линкольна родился в 1829 году, убийца Кеннеди — в 1929. Разница в сто лет.

Линкольн был президентом с 1860 года, Кеннеди с 1960 — разница в сто лет. Оба они были убиты в пятницу, в присутствии своих жен.

Преемником Линкольна после убийства стал Джонсон, после убийства Кеннеди — тоже Джонсон. Первый Джонсон родился в 1808 году, второй Джонсон родился в1908. Разница в 100 лет».

В самом конце листа стояла фраза написанная другим почерком:

«Человек-зверь последовательно и планомерно уничтожает всякого, кто вбирает в себя крупицы человека-Человека. Все, что не соответствует стандарту и привычному пониманию — должно быть уничтожено. Всякий, кто отличается от общего стада — будет растерзан. Наденьте маски на лица свои, дабы и следа Божьего Духа не было видно в глазах ваших».

— Ничего не понимаю, — вслух произнес Фил и ринулся на поиски своей собеседницы. Его попытки оказались бесполезными, более того, через мгновение он понял, что они просто бессмысленны. В конверте лежали еще какие-то бумаги, но Филимон не стал их рассматривать — ему захотелось немедленно, в тот же миг, увидеть Анжелку, и он рванул на такси через ночную Москву.

За дверью его номера был слышен смех, а в самом номере оказалась теплая компания во главе с вездесущим Виталиком.

— О, старик, — отреагировал тот на приход Филимона, — мы так не договаривались. Тебя увели на серьезную встречу, мы тут собрались отомстить тебе и утешить молодую жену, а ты являешься до полуночи! Это некрасиво.

Подвыпившая компания дружно стала приглашать Филимона к столу, Леночка стала интересоваться составом журналистов на пресс-конференции, и только тут Фил увидел в глазах Анжелы странную искорку боли.

Прикинувшись уставшим, ему удалось быстро выпроводить компанию из номера, и они остались с Анжелой наедине.

— По какому поводу праздник? — решил он проявить некоторую строгость.

— Торжественная сдача мужа в московскую тусовку, — печально улыбнулась Анжела. — Знаешь, я все понимаю, наверное тебе нужно бывать во всех этих домах и, наверное, лучше без меня.

— О нет, я смотрю, что ты не станешь терять времени зря, — покрутил головой Фил, — ребята в театре шустрые! Но я человек ревнивый, могу кому- нибудь и лицо намять.

— Шустрые, шустрые, — зло вскинула брови Анжела, — да ты пошустрее будешь! Может сразу в Москве останешься? Говорят, у тебя тут серьезные поклонницы!

— А вот и семейный скандальчик! — взвился Фил. — Сейчас начнем перебирать подробности наших биографий!

Пауза длилась недолго.

Злые огоньки погасли в глазах у Анжелки, и она толкнула Фила с силой на кровать.

— Сейчас мы проверим подробности вашей биографии!

Тут она увидела конверт, вывалившийся из бокового кармана пиджака Фила.

— Ага, а это гонорар за пресс-конференцию?

— Оставь, это мне бумаги передали, — попытался взять конверт у нее из рук Филимон.

— И мне нельзя их читать? — вновь насторожилась Анжела.

— Я не думаю, что тебе будет это интересно, — настойчиво потянул к себе конверт Фил.

— Куда уж нам, со свиным рылом, да в калашный ряд, — отпарировала Анжела, но конверт не отпустила.

— Да я сам толком не знаю, что там такое! — рассмеялся Фил. — Может, просто глупости какие-нибудь.

— Давай я тогда просто выброшу все это в окошко! — на полном серьезе предложила Анжелка, но Фил мягко возразил:

— Нет, дорогая! Это моя деловая почта, и я должен в ней разобраться! Анжелка протянула ему письма и отошла к окну с сигареткой в руках.

— Знаешь, — тихо сказала она, — мне иногда кажется, что я закрою глаза, а ты просто возьмешь и растворишься в воздухе. А я останусь одна.

— Что за глупости, — вздрогнул от неожиданности Фил, — я что, похож на привидение?

— Нет, на привидение ты не похож, — затянулась дымком Анжелка, — но ты все время как бы со мной, и как бы с кем-то еще. Ты все время что-то мне не договариваешь.

— А разве тебе будет интересно, если я договорю все? — Филимон отнял у жены сигарету, выбросил в окно и взял ее на руки.

— Не знаю, — шепнула она и крепко обняла за шею.

Когда Анжела уснула, Филимон тихо соскользнул с кровати, взял бумаги и вышел в ванную комнату.

Аккуратно сложенные пополам пожелтевшие листы писем были усыпаны остроконечными буквами красивого женского почерка. Того самого, которым была сделана приписка на странной бумаге с биографическими датами исторических персонажей.

«Любимый мой, Филиппок! Совершенно случайно я познакомилась на дежурстве с забавным старикашкой. Его взяли в нашу машину в Золотоворотском садике со всеми симптомами «белой горячки» — он сматывал «нитки» и гонял каких-то нечистых прочь из машины. Но как только мы остались наедине, он совершенно серьезно шепнул мне всего три слова: «Карту нужно спрятать!». Его увели на анализ крови, но он сбежал от санитаров по дороге, и его так и не поймали. А потом я нашла в машине удивительную книгу — когда ты вернешься, мы будем читать ее медленно и вдумываться в каждое ее слово. Потому что одной мне читать ее страшно — там сплошная правда о человеке-звере. Лучше я буду не читать, а писать о любви! К тебе».

Письма были написаны день за днем, на протяжении нескольких месяцев, и в каждом из них было столько любви и боли одновременно, что читать их равнодушно было невозможно. Филимон медленно вчитывался в каждую строчку, и ему казалось, что он слышит голос, который некогда явился ему с экрана компьютера. Последнее письмо было датировано 2 августа 1972 года:

«Дорогой мой. Вот и проходит наш срок испытания маленькой, но такой большой разлукой. Помнишь наш прощальный вечер? Я не случайно так нервничала. За мной скоро придут. Они никогда не простят мне такой любви. Я не знаю, как они будут выглядеть — вурдалаками или врачами «скорой помощи», но они сделают свое дело. Все, что когда-то произошло со мной — это их работа. Все, что выпало тебе — это их рук дело. Но у нас есть одна любовь на двоих, и я отдаю ее тебе. Я не пущу их к тебе. Пусть возьмут меня. Мой путь: черная тоска, страх потерять тебя, желание быть с тобой всегда и не отпускать больше никуда! Самое главное, что ты так и не узнаешь о всех моих глупых страхах, потому что я решила, что никогда не покажу тебе эти письма. Господи, дай мне хоть немного времени рассказать тебе о моей любви! Хотя бы одну жизнь. Я жду тебя, любимый».

К пачке писем была приложена квитанция об отправке телеграммы, но самой телеграммы не было.

Филимон переложил письма по порядку и спрятал в боковой карман костюма, который надевал редко, но возил за собой на случай особо торжественных приемов.

Анжелка спала и видела хорошие сны, ибо лицо ее было во сне столь же красивым и спокойным, как и в часы дневных забот.

Ручка и чистый лист бумаги оказались в руках у Фила уже автоматически, и ему оставалось только не противиться строчкам, бегущим на страницу:

Который день идут дожди — Ты жди. Пока отправят самолет На взлет. И он тогда с собой возьмет В полет Тобой воспетые грехи — Стихи… Кругла, наверное, Земля Не зря, И не проделки шалуна — Луна… Но все, что было под луной С тобой, Совсем не главная, пока, Строка. Земле не важно, кто на ней Сильней, И божий взгляд на белый свет — Рассвет. Но даже если ты не рад — В закат Луну утянет хитрый бес С небес… Дожди по прежнему идут. Ты тут. И вылетает самолет Не тот. Уносит время в никуда Вода. И все решается на взвесь Не здесь…