[e-mail] (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

— Погуляли? — выдавил из себя улыбочку доцент. — Зайди как-нибудь, расскажешь, как лето провели. Как там наша командирша?

— Да что там рассказывать, — заторопился Филипп, — работали!

— Где руку повредил? — прицепился клещ к Филу.

— Производственная травма, — ответил тот и заторопился. — Ну, мне пора домой!

— А ты что, на похороны не идешь? — поинтересовался казначей.

— А кто умер? — вздохнул Фил и вспомнил, как в минувшем году провожали в последний путь ректора и еще одного очень большого мастера сцены.

— Я думал, ты знаешь, — почему-то побледнел доцент, и странная изморозь пробежала по спине Филиппа. — Хотя, ты же в дороге был.

Он подошел к Филиппу и усадил его на стул. — Ты парень, я знаю, горячий, — положил он по-отечески руку на плечи Филу, — но будь мужиком! Позавчера умерла твоя сокурсница, Лариса.

Всё хорошо — сума моя полна. Всё хорошо — душа моя вольна. Но для чего так много — одному? Я все не обойму, не подниму… Всё оговорено, всё выдано на срок, На срок — сверчок, на срок ему — шесток. И вечный поиск счастья и любви, И только шаг — от боли до петли… Душа пуста. И черная дыра Зовет к себе. Наверное, пора…

Глава двадцать вторая. Рондо

Незнакомец, представившийся Николаем Сергеевичем, беспрепятственно провел Филимона коридорами здания, и они вышли на улицу.

— На чашку кофе не пригласите? — поправил воротник курточки Николай Сергеевич. — Тут ведь до вашего дома рукой подать!

— Милости прошу, — поежился под холодным ветром Филимон, — мне и самому туда хотелось бы попасть, — добавил он, соображая, что бы это все означало, — но у меня нет ключей, а жена может быть еще на работе.

— Ключи от вашей квартиры есть у меня, — весело сообщил Николай

Сергеевич, — а жена ваша, действительно, сегодня вечером танцует в театре, в "Марице". Нам никто не помешает обстоятельно побеседовать, — он приостановился и указал рукой на серую громадину. — Нет, если хотите, мы можем и здесь поговорить!

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Фил, — первое предложение мне как- то ближе.

Они не стали пересекать площадь, а двинулись переулком, по улице Рейтарской, которая выходила к улице Большой Житомирской рядом с домом № 12.

— У вас сегодня был сложный день, — высунул нос из воротника Николай Сергеевич, — поэтому я постараюсь помочь вам понять происходящее.

— Трудно в это поверить, — покачал головой Филимон, — но буду вам очень признателен.

— Ловлю на слове! — поднял палец вверх Николай Сергеевич. — Как вы понимаете: ловить на слове — часть моей профессии! Знаете, это удивительно азартное дело, — увлеченно продолжил он, — ты беседуешь с человеком, он абсолютно уверен в том, что говорит именно то, что хочет сказать, но ты вылавливаешь несколько нужных слов, несколько выражений, акцентируешь на этом особое внимание — и смысл сказанного становится совершенно противоположным! Твой собеседник сразу теряется, впадает в панику — и начинает говорить гораздо откровеннее и честнее.

— Мне нечего от вас скрывать, — развел руками Филимон, — это абсолютная правда.

— Абсолютной правды не бывает, — ласково улыбнулся Николай Сергеевич, — человек всегда пытается скрыть главные мотивы своих поступков и свои тайные желания. Разве что, когда перед смертью исповедуется — и то, боюсь, привирает! — прихлопнул себя по бокам спутник Фила и зашагал побыстрее.

Фил с трудом поспевал за длинноногим ходоком и старался идти чуть сзади, чтобы тому было неудобно разговаривать на ходу.

— Вот видите, как вы хитрите! — повернулся к нему лицом Николай Сергеевич и продолжил двигаться спиной вперед, как заправский футболист:

— Вы сознательно отстаете от меня, чтобы выиграть время и составить себе возможные модели нашего разговора! Я угадал?

— Чего вы хотите от меня? — остановился посреди улицы Филимон. — Почему нужно все так усложнять?

— Вот вы уже и занервничали! — радостно вскинул руки Николай Сергеевич. — Дальше мне нужно будет довести вас до полного бешенства!

Он подхватил Филимона под руку, и они зашагали нормальным шагом:

— На самом деле, уважаемый Филимон, я просто хочу, чтобы вы поняли, что каждый из нас — профессионал в своем деле, и относились ко мне не как к офицеру службы безопасности, а как к коллеге по самой сложной в мире работе — по работе с людьми. Поверьте мне, что когда вы ставите спектакль, то выворачиваете наизнанку сознание ваших актеров похлеще моего. Психология — это и ваш и мой инструмент, не правда ли?

Они подошли к перекрестку и щелнули по носу стального постового. Тот миролюбиво поднял руку, остановил поток автомобилей, и они пересекли Большую Житомирскую.

В теплом парадном они расстегнули пуговицы курток, и Николай Сергеевич выудил из бокового кармана ключи от квартиры Филимона:

— Я надеюсь, вы понимаете, что когда нам нужно попасть в квартиру к человеку, за которым мы наблюдаем, то удобнее не спрашивать у него разрешения.

— И как давно вы уделяете мне столь пристальное внимание? — отворил двери собственного жилья Филимон.

— Как и за всеми, с первого вашего шага по украинской земле! — гордо произнес Николай Сергеевич и повесил куртку в нужное место, словно у себя дома. — Но особенно внимательно мы стали относиться к вам после того, как поняли, что вас балуют своим вниманием господа Розенкрейцеры! Карта — где лежит? — самым обыкновенным тоном поинтересовался он.

— Должна быть на книжной полке, — столь же обыденно ответил Филимон и поставил чайник на плиту.

— Все на месте, — взял рулон в указанной точке Николай Сергеевич и развернул карту на столе, — осталось только включиться и выйти на связь…

— На связь? — переспросил Филимон. — Что вы имеете в виду?

— Мы об этом поговорим чуть позднее. — Николай Сергеевич достал из кармана курточки лазерный диск и включил компьютер. Машина тихо зажужжала и автоматически подобрала программу, нужную для данного носителя. На экране появились кадры заставки с непонятными цифровыми кодами и суровой надписью: «Для служебного пользования».

Филимон разлил кофе по чашкам, и они уселись у стола, глядя на экран. В начале там замелькали фотографии молодого длинноволосого паренька, которого Филимон узнал мгновенно, хотя никогда не видел в бабушкином альбоме именно этих фотографий прадеда. Голос за кадром сухо доложил служебную информацию:

— Отдел парапсихологии. Дело Розенкрейцеров. Объект — Филипп Могильный. Прямой контакт номер один. Ведущий объекта — капитан Казерский Сергей Николаевич.

— А это — мой прадед, — задумчиво заметил Николай Сергеевич, — так что знакомы мы с вами уже почти сто лет. Генетически, так сказать, — поправился он, — у нас в роду всех мальчиков называли Сергеями и Николаями. И все мужчины служили в органах безопасности.