Пиастры, ром и черная метка!

— Только не забывай, — поморщился Макс, хоть и давно привыкший к манерам грубого германца, но все равно их не приемлющий, — что ты клялся не лезть к местным сеньоритам!

— Зуб даю! — широко ухмыльнулся Вебер. Видно было, что некоторое количество зубов у него уже отсутствовало, так что клятва выглядела весьма ненадежной.

Он вышел из помещения, и Максим не поленился подняться и запереть за ним засов, а потом сел обратно за стол и начал заряжать пистоли, прихваченные на фрегате Мендоса. Процесс этот был не сложный, но требовал определенного внимания.

— Дон Хьюго, — испанец, внимательно наблюдавший за его действиями, нахмурился, — думаете, они придут уже сегодня?

— Вызова на дуэль не будет, это точно. Я оскорбил его самым вульгарным способом, и Эстебан не будет действовать по кодексу чести. Думаю, вам и Гансу ничего не грозит — вы лишь свидетели, а вот на мне он попытается отыграться по полной, чтобы восстановить уважение в глазах своих людей. Одно дело — имя, оно дается по праву рождения, а совсем другое — реальный авторитет — его приобретают. И даже если дон Эстебан туп, как пробка, он должен это понимать. Уничтожить меня — дело его чести!

Все это Максим произнес, даже особо не размышляя, откуда у него появились подобные мысли. Что-то от Валленштейна, что-то из собственного опыта. Все слилось в единый блок знаний и умений, и в дальнейшем он уже решил не разделять два сознания по составляющим, иначе, и свихнуться не долго. Вот только одна деталь — до сих пор он называл себя прежним именем, Максим. Ново приобретенное стало для него своего рода «ником» — псевдонимом, но чем дольше, тем больше он отождествлял себя с Хьюго.

— Но вы говорите об этом спокойно?

— А что мне делать, дон Васко? Бежать в джунгли? Я не продержусь там в одиночку и пары суток без припасов и надежных провожатых. Да и не к лицу благородному человеку бегать от проблем. Будем надеяться, что я ошибаюсь в доне Эстебане, и он все же решится на дуэль, тогда я просто убью его и дело кончено.

— Что бы ни случилось, я с вами. Вы спасли меня от… хм… грррр… — Кардос воскресил в памяти позорные мгновения и его чуть было не стошнило от отвращения. Но он справился, откашлялся и продолжил: — Я уже говорил это, но могу повторить миллион раз — я навеки ваш друг, можете располагать мной!

— Благодарю!

Васко деловито начал ходить по комнате туда и обратно, заведя руки за спину. В эти мгновения он был похож на ученую цаплю.

— Нужно идти к алькальде и все ему рассказать. Он поможет!

— Дождемся вечера. Де Мендос обещал прибыть в город после обеда и поговорить с алькальдом. Быть может, он сумеет чем-то помочь в этой истории.

— Вы правы, так и поступим.

Кардос прошел в угол комнаты и откинул в сторону кусок ткани, прикрывавший некий высокий и крупный предмет.

— Ба! Поглядите-ка, да тут настоящее зеркало! Венецианское! Вы знаете, что подобное зеркало еще совсем недавно стоило, как целый корабль или поместье?! Но лет двадцать назад несколько венецианских мастеров тайно бежали в Париж — а ведь им запрещено было покидать Венецию, а за теми, кто нарушал приказ, посылали убийц. Но они бежали, и великий секрет производства был раскрыт. Теперь подобное зеркало может позволить себе каждый плебей. Эх, я бы повесил этих предателей-зеркальщиков, не раздумывая. Такую тайну продали, собаки итальянские!..

Максим с любопытством подошел ближе.

Это было крупное стоячее зеркало в резной деревянной раме, с подпорками для удержания равновесия позади. На вид оно было достаточно старым, так что вполне могло принадлежать еще к тому периоду, когда за него платили баснословным богатством, и производили подобные шедевры исключительно в Венеции.

Стекло было чистым, хотя и слегка пыльным, и показало молодого человека в полный рост безо всяких искажений.

Максим впервые за эти дни смог взглянуть на свое новое тело и лицо со стороны. Хьюго оказался чуть выше среднего роста, но до гиганта Ганса ему было далеко. Блондин — вот же угораздило, с волосами почти до плеч! Взгляд наглый, вызывающий. Физиономия, словно грубо вытесана из камня — резкие скулы, квадратная челюсть. Фигура — крепкая: широкие плечи, спортивное телосложение, ни капли лишнего жира. На правом виске выделялся красный рубец от пули.

Ну и тип, даже восхитился Макс, истинный ариец! Классический типаж, мать его за ногу! Белокурая бестия с агит-плаката времен Третьего Рейха.

В дверь громко и требовательно постучали. Максим взял в обе руки пистолеты и направил их на входной проем. Васко вытащил рапиру.

Попугай, сидевший на пальме и до этого момента периодически издававший невнятные звуки, внезапно замолк и, быстро спустившись вниз по стволу дерева, и спрятался за кадкой. Опытный, сучара, определил Макс.

— Кто там?

Максим внезапно загадал, что если сейчас в ответ прозвучит — «Это я, почтальон Печкин, принес записку для вашего мальчика», — то он тут же пустит себе пулю в висок и выйдет, наконец, из этого бредового, бесконечного сна.

Но его надежды на легкий исход событий не оправдались. По ту сторону двери раздался женский смех, какие-то легкие шлепки, а сразу за тем хриплый, грубоватый голос Ганса, перепутать который было просто невозможно:

— Открывайте двери, молодые кабальеро, к вам гости! Да скорее же!

В этот раз дверь отпер Васко, и в комнаты тут же ввалилась веселая стайка полуодетых девиц, весь наряд которых составляли кружевные панталоны, туго затянутые корсеты, подчеркивавшие упругие грудки, легкие домашние туфельки и пара лент в волосах.

С собой они принесли несколько корзинок, забитых бутылками с вином, связками бананов, гроздьями винограда и разной снедью. У одной из девиц — брюнетке с длинными прямыми волосами ниже талии, на плече сидела обезьянка-капуцин, ревниво шипевшая на всех вокруг, а в руках девушка держала инструмент, очень похожий на гитару, но миниатюрнее и с пятью сдвоенными струнами.

Ганс тут же запер дверь, задвинул засов и шумно отдышался, довольный до крайности. Девицы мгновенно заняли собой все свободное пространство, заставив стол яствами и напитками. Обезьянка быстро перебралась с плеча девушки на пальму в кадке, где ее встретил недовольный попугай.

— Ты же поклялся! — Максим растеряно развел руками по сторонам, показывая Веберу всю степень его неоспоримой вины.

— Постоянно забываю про обещания, которые давал… Возраст, мой господин, подводит, — печально развел руками Ганс, и тут же добавил: — Донна Кармелита ушла из дома по делам, и когда вернется — неизвестно. А эти сеньориты случайно встретились мне в коридоре и от всей души возжелали познакомиться с новыми постояльцами!