Пигалица
Шрифт:
Выскакиваю на крыльцо и вижу, как двое парней из компании Зверя уже оттаскивают его от несчастного Агеева. Тот, в одних трусах и футболке, с разбитым лицом, пытается уползти от Егора по снегу.
– Егор! – выкрикиваю, слетая с крыльца, - перестань! Хватит!
Он оборачивается на мой голос и выпрямляется. Смотрит немигающим взглядом, сжимая и разжимая кулаки и молчит.
– Хватит, - повторяю спокойно, поднимая ладони кверху, - пусть он проспится, а завтра я с ним поговорю.
Сережа встает на четвереньки, растирает по лицу
– Сереж, - обращаюсь к нему.
Ноль реакции.
– Куда он пошел?
– Тебе не все равно? – бурчит Зверь, проходя мимо меня в дом, - пусть проветрится немного.
– Он же замерзнет, - гляжу в удаляющуюся спину и обращаюсь к его друзьям, - ребят, он пьян, он же упадет и замерзнет.
– Не так уж он и пьян, сам вернется.
Да блин!
– Агеев! – кричу в сторону леса, - быстро вернулся!
– Пойдем, - тянет меня Леська, - если не вернется через десять минут, разбудим Даньку.
Нехотя с ней согласившись, захожу в дом.
Отметила Новый год Элечка! Умница!
Я ведь расстаться с ним по-человечески хотела, красиво. Сказать, мол, прости Коть, но мы с тобой очень разные, как пустыня и океан, как День и Ночь, как черное и белое, как Глория и Мелман из Мадагаскара. Может, даже, всплакнуть на его плече и тихо – тихо прошептать «Прости, родной…»
А не вот это вот все…
Через десять минут Агеев не возвращается. Я начинаю метаться из угла в угол, представляя, как на запах крови пришла волчья стая, и как в данный момент острые клыки вонзаются в его тело.
Жуть.
– Пошли, - командую Леське и бегу в номер Даньки и его подружки.
Пока я бужу не совсем трезвого Грачева, Леся пытается успокоить его девушку. Вроде бы, получается.
Покачиваясь и хмурясь, Даня одевается, и мы втроем спешим в сторону соснового бора, что окружает турбазу.
– Серега! – сложив ладони рупором, кричит Грачев.
– Сережа! – вторю ему.
Мы решаем включить фонарики на телефонах и разойтись в разные стороны. Я прохожу вглубь леса метров на тридцать и слышу Леськин голос.
– Он здесь!
Перепрыгивая через сугробы несусь в их сторону.
– Живой?
– Кажется, да!
Сидит на поваленном дереве, обхватив себя руками.
Идиот.
– Вставай, - Леська с Даней берут его с двух сторон подмышки и пробуют поднять в вертикальное положение.
– Я не чувствую ног, - гнусавит горе – насильник.
– Надеюсь, ты себе яйца отморозил, сволочь, - ворчит подруга.
Я накидываю ему на спину предусмотрительно захваченный с собой флисовый плед и обхватываю руками сзади.
– Давай – давай… пошел…
С горем пополам мы доводим бедолагу до дома и даже поднимаем на второй этаж.
– Надо его в горячий душ, - говорит Данька.
– Нет. С ума сошел? Надо хорошо укрыть и дать горячее питье. Тащи чай.
Общими усилиями усаживаем Агеева в кресло, а затем
Грачев убегает за чаем и аптечкой.– Эль, - шепчет мне Леська, - мне кажется, Скорую вызвать надо. У него обморожение.
Я присаживаюсь на корточки перед трясущимся моим бывшим парнем и рассматриваю его ступни.
Мать честная!
Похоже, Леся права. Его скрюченные сине – бордового цвета пальцы не оставляют надежды, что он отделается легким испугом. Здесь нужна помощь медиков.
Не думая, набираю номер Скорой и вызываю бригаду.
– Как это будем объяснять? – спрашивает подруга, указывая на его разбитую моську.
– Скажу, с лестницы упал… - бормочет пострадавший.
– А это будем объяснять? – тычет она пальцем в мою разбитую губу, - или вы с ней кубарем с лестницы скатились?
Серенький угрюмо молчит. Трясясь, кутается в одеяло и смотрит прямо перед собой.
– Ладно, не лезь к нему, - при упоминании о собственной травме снова ощупываю лицо.
Скула немного припухла и губа со стороны, на которую пришелся удар, тоже.
С Новым Годом, Элечка! Чудный праздник!
Теперь остается молиться, чтобы Моте не вздумалось по видео мне звонить. А то придется врать, что мне петарда в лицо стрельнула.
Бригада Скорой прибывает только через три часа, когда наш Снеговик уже полностью оттаял и стал жаловаться на боли в ступнях и пальцах рук.
Пока его осматривают врачи, я стараюсь не отсвечивать, не хочу, чтобы, заметив мою подпорченную физиономию, стали задавать ненужные вопросы.
– Его в больницу забирают, - шипит Леська, проходя мимо меня с сумкой Агеева.
– Черт… все так серьезно?
– Потом, - бросает через плечо и спешит вниз, туда, куда только что увели его врачи.
Я захожу в наш номер, сажусь на кровать и обхватываю голову руками.
Фигово и тошно, потому что, как ни крути, я виновата здесь больше всех.
А я очень – очень не люблю быть виноватой.
– Чего раскисла?
Вскидываю голову и вижу стоящего в дверном проеме Зверя. Смотрит на меня, подперев дверной косяк плечом и сложив руки на груди.
– Я же говорила, он там замерзнет! – взрываюсь возмущением, - просила, чтобы не отпускали его!
– Зато получил урок на всю жизнь, - отвечает спокойно и начинает двигаться в мою сторону.
Подтянув колени к груди, исподлобья наблюдаю, как, подойдя, он присаживается передо мной на корточки.
Зверев очень крупный экземпляр. Почти два метра роста, облепленные раскачанными мышцами. Короткий ежик темно-русых волос и зеленые глаза.
Симпатичный. Даже для меня, хотя эталоном мужской красоты до сих пор считаю только Тюменцева.
– Ты лучше мне вот что скажи, - спрашивает он с усмешкой, - почему своему парню не дала?
Я втягиваю в рот нижнюю губу и провожу языком по ранке. С ответом мешкаю сознательно. Любого другого на его месте давно бы послала лесом, а этого побаиваюсь.