Пик Дьявола

На веранде сидел человек с пистолетом на коленях.

— Так и знал, что встречу вас здесь, — сказал он.

— Кто вы?

— Меня зовут Бенни Гриссел, — ответил незнакомец, приставляя ствол к груди Тобелы.

Кристина взяла со стола игрушечную собачку и сжала в руках.

— Мне не сразу удалось найти такую же, — пояснила она. — Каждый год в магазинах появляются совсем другие игрушки.

Она погладила длинные коричневые уши.

— Я купила Соне эту собачку, когда ей исполнилось три года. Собачка — ее любимая игрушка, она никуда без нее не ходит. В общем, я долго искала, наконец раздобыла другую такую же и подменила игрушки, потому что на той, с которой она играла постоянно, остались ее микрочастицы, частицы ее ДНК. Сейчас полиция может установить абсолютно все с помощью компьютера. Поэтому мне нужно было взять с собой именно ту игрушку.

Он стоял перед белым человеком, взвешивая все за и против, измеряя расстояние между ассегаем и пистолетом. Потом он позволил себе расслабиться, потому что сейчас было не время, чтобы что-то предпринимать.

— Это мой дом, — сказал он.

— Знаю.

— Чего вы хотите?

— Я хочу, чтобы вы сели и успокоились.

Стволом своего Z-88 белый махнул в сторону двухместного дивана. В его глазах и голосе Тобела уловил нечто странное: какую-то отчаянную решимость.

Тобела некоторое время подумал, потом пожал плечами, сел и внимательно посмотрел на Гриссела. Кто он такой? Налитые кровью глаза, слегка покрасневший нос, выдававший склонность к алкоголизму. Волосы длинные, нечесаные — либо он пытается выглядеть молодым, каким был в семидесятых годах, либо ему просто наплевать на внешность. Скорее всего, последнее, потому что и одежда на нем мятая, и разношенные коричневые туфли давно не чищены. Что-то в нем говорило о причастности к правоохранительным органам — о том же свидетельствовал и пистолет. Но полицейские обычно приезжают группами, по крайней мере вдвоем. Полицейские сразу надели бы на него наручники и по рации сообщили бы начальству о его аресте. Полицейские не просят человека присесть в его собственном доме.

— Сижу, — сказал Тобела, кладя ассегай на пол перед диваном.

— А теперь тихо.

— Значит, вот чем мы будем заниматься? Сидеть и глазеть друг на друга?

Белый ничего не ответил.

— Вы выстрелите в меня, если я заговорю?

Молчание.

— С таблетками все было просто. — Кристина показала на белый флакончик. — И с платьем. Его у меня нет; оно в полиции. А вот кровь… С ней было сложнее, все получилось не сразу. Я не знала, как объяснить дочке, что мне надо уколоть ее иглой и набрать полный шприц крови, что ей будет больно… Мне надо было разбрызгать ее кровь на сиденье чужой машины. Вот что было самое трудное. И я волновалась. Боялась, что кровь свернется раньше времени. Не знала, достаточно ли будет такого количества. И потом, вдруг эксперты поймут, что кровь не… несвежая. Может, компьютер способен определить, что кровь предварительно целый день держали в холодильнике? И еще я не знала, можно ли провести анализ на генетическую совместимость.

Кристина прижала собачку к груди. На священника она не смотрела. Она смотрела на свои пальцы, переплетенные на ушах игрушечного зверька.

— Когда Соня принимала ванну, я вошла и солгала ей. Сказала, что нам необходимо это сделать, потому что мне нужно отвезти немножко ее крови врачу. Когда она спросила: «Зачем?» — я не знала, что ответить. Спросила, помнит ли она, как ей делали прививки в детском саду, чтобы она не заболела страшными болезнями. Она сказала: «Мама, мне было больно», и я ответила: «Но боль быстро прошла — и сейчас тоже пройдет, это то же самое, и все будет хорошо». И она ответила: «Ладно, мамочка» — и зажмурила глазки и протянула ручку. Раньше я никогда ни у кого не брала кровь, но нам, шлюхам, каждый месяц надо сдавать анализ на СПИД, поэтому я знала, что делать. Но если твой ребенок говорит: «Ой, мамочка, ой!» — тогда у тебя дрожат руки, тебе трудно и страшно…

— Чего мы ждем? Чего вы хотите? — спросил он. Но белый просто сидел и смотрел на него, положив пистолет на колени, и ничего не говорил. Только глаза время от времени моргали или скашивались в сторону окна.

Интересно, подумал Тобела, все ли у белого в порядке с головой. А может, он сидит на игле — уж больно странный у него взгляд. Нет, он не похож на наркомана. Его что-то гложет, грызет изнутри. Глаза неспокойные. Иногда у него дергалось колено, как будто там была рана. Пистолет в руке мелко подрагивал — движения были почти незаметны.

Он нестабилен и потому опасен. Интересно, получится ли отобрать у него пистолет, если он подтянется за подлокотники и придвинется чуть ближе чем на два разделяющих их метра? Если он улучит момент, когда белый вновь отведет взгляд к окну? Получится ли выбить у него пистолет из рук?

Тобела мысленно прикинул разделяющее их расстояние. Посмотрел в карие глаза.

Нет!

Интересно, чего они ждут? Да еще так напряженно?

Позже он получил ответ на некоторые вопросы. Зазвонил сотовый телефон. Он звонил два раза. Всякий раз белый вздрагивал — правда, едва заметно. Он брал телефон, смотрел на дисплей, но не отвечал. Слушал. Потом звонившие отключались. Через пятнадцать — двадцать секунд телефон дважды пикнул — прислали текстовое сообщение. Но белый не стал его читать.

Тобела понял: Гриссел ждет каких то распоряжений, указаний. Распоряжения пришлют по мобильнику. Сосредоточенность Гриссела вызвана стрессом. Беспокойством. Но почему? В чем дело?

— У вас что-то стряслось?

Гриссел молча воззрился на него.

— Может быть, я чем-то смогу вам помочь?

Гриссел метнул взгляд на окно, потом посмотрел на него.

— Вы не возражаете, если я немного посплю? — спросил Тобела. Потому что ничего другого он сделать не мог. А сон был ему необходим.

Никакой реакции.

Он устроился поудобнее, вытянул длинные ноги, положил голову на диванную подушку и закрыл глаза.

Но сотовый зазвонил снова; на сей раз белый нажал кнопку «Прием» и сказал: «Гриссел слушает», а потом: «Да, я его нашел». После долгого молчания он ответил: «Да».

И потом опять: «Да». Помолчал. «А дальше?»

Тобела слышал, что на том конце линии Грисселу отвечает мужской голос, но не мог различить слова.

Наконец Гриссел убрал трубку от уха и встал, сохраняя безопасное расстояние между собой и Тобелой.

— Пошли, — скомандовал он.

— Спасибо, мне и здесь хорошо.

Тишину комнаты нарушил выстрел; пуля пробила дыру в диване совсем рядом с его головой. Из дыры вырвалась обивка и пыль; облако медленно оседало на пол. Тобела посмотрел на белого; тот молчал. Потом он встал и развел руки в стороны.

— Спокойно, — сказал он Грисселу.

— В машину!

Он пошел.

— Стой!

Он оглянулся. Гриссел подошел к ассегаю. Посмотрел на него, потом на Тобелу, как будто колебался, не зная, на что решиться. Наконец он нагнулся и поднял ассегай.

Не хочет оставлять улик, понял Тобела. Плохо, очень плохо!

Они условились, что Карлос заедет за ней в половине пятого, но в четверть пятого в дверь постучали. Кристина открыла и увидела колумбийца с букетом; он расплылся в улыбке.

— Вот, значит, кончита, где ты живешь, — протянул он, входя. — Это твой дом. У тебя здесь красиво. Очень красиво!

Ей стоило большого труда оставаться спокойной и дружелюбной, потому что она была вне себя от волнения. Сонина игрушечная собачка лежала на самом виду, а шприц с кровью был еще в холодильнике.