Пикинг
Шрифт:
Проснулся он за двадцать минут до будильника. Жены в постели не было. Заподозрив нехорошее, Вадим прокрался на кухню и обнаружил Надежду, печально сидящую за пустым столом. Петров умылся, побрился и присоединился к супруге. Борясь с мучительными спазмами желудка, они таращились на циферблат кухонных часов до заветных 7:00, после чего Надежда собственноручно сняла с холодильника пломбу и открыла доступ к радостям плоти.
Вечером, как назло, заняться дома было решительно нечем. От Надеждиного сериала тошнило, а от рекламы хотелось сбежать куда глаза глядят. Надумал сходить к соседу, но Надежда пресекла эту идею на корню.
– Петров, я тебя насквозь вижу. Генка предложит выпить, а где выпивка, там и закуска. Так что сиди дома, дорогой.
– Я что,
– Перебьешься, – отрезала Надежда. – И хватит дурью маяться, лучше посмотри, все ли в доме в порядке, может, починить чего нужно. Хозяин ты или кто?
Чинить что-либо в квартире абсолютно не требовалось, Петров обследовал розетки, краны, унитаз – все функционировало безупречно, даже ни одна дверная петля не скрипела. Мусорное ведро было почти пустым. Вадим вышел подышать на лоджию. «Что ж это такое-то? – тоскливо подумал он. – Жрать хочется, сил нет. Если б выпил, хоть притупилось бы, так нет же. Ладно, завтра я по дороге домой заготовочку сделаю. Про то, чтоб не бухать, уговора не было. Хотя до завтра еще дотерпеть надо». Петров вздохнул и посмотрел в вечернее небо, как бы прося помощи у высших сил. Высшие силы отреагировали моментально: на соседнюю лоджию, отделенную от петровской лишь невысокой перегородкой, вышел покурить Генка Кузькин.
– Чего-то ты пропал, Вадик. И кислый какой-то. Случилось что? Или с Надькой поцапались?
Петров не стал пускаться в пространные излияния – у них с Надеждой был уговор держать факт семейного самобичевания в тайне. Видимо, жена и в самом деле верила в скорое собственное преображение и предвкушала удивленные восторги со стороны соседки.
– Да вот, думал, не совершить ли малое вечернее возлияние, а оказалось, дома по нулям.
– Ха, вот нашел проблему. А ну залетай, ты ж знаешь, мы всегда гостям рады.
Петров замялся.
– Слушай, а может ты ко мне? Только если есть, прихвати чего-нибудь такого, чтоб без закуски шло.
– Вискарь сойдет? – Петров кивнул. – Погодь, я сейчас.
Надежда оглядела Кузькина с початой бутылью «Fox & Dogs» взглядом таможенника, но в квартиру пустила.
– В гостиную идите, а я пойду прилягу, почитаю на сон грядущий. И не очень тут увлекайтесь, завтра на работу.
– Надюш, а лед-то у нас есть? – робко поинтересовался Петров. «Насчет гостиной – это мудро, – попутно отметил он. – А то, если на кухне заседать, будет допытываться, что за бумажка на холодильнике».
– В морозилке лед. И смотри там, Петров… – Надежда сделала выразительное лицо и удалилась.
Пользуясь случаем, Вадим тщательно осмотрел морозилку. Кроме льда, там имелась замороженная курица, камнеобразное филе трески и большой контейнер с летним урожаем белых грибов. «Подготовилась, – мрачно усмехнулся Петров. – Даже пельмени куда-то подевались, странно. А ведь тут же еще шматок сала был. Тоже припрятала? Ах, какое было сальцо!..»
Вискарь, конечно же, отменно шел и без закуски. Но Петров уже не мог отпустить из сознания образ аппетитного шмата сала, который он приобрел на рынке всего неделю назад и еще не успел толком насладиться. Сало Петров называл «славянским хамоном» – не в угоду политике импортозамещения, а на полном серьезе. И хотя даже настоящий хамон вряд ли сгодился бы в качестве достойной закуски к виски, Петров не мог не думать о своем излюбленном продукте, как о белой обезьяне из притчи.
– Слушай, а ты случайно не в курсе, зачем полагается напихивать в виски лед? – задался вопросом Кузькин, когда бутыль уже подходила к концу.
– Ну, это же для охлаждения делают, разве нет? – удивился Петров.
– А что ты делаешь для охлаждения водки?
Вадим задумался. Действительно, никому и в голову не придет в водку добавлять лед. В морозилке подержал – и порядок. Геннадий продолжал развивать мысль.
– Я вот что думаю. Эта вражеская мода пришла из Америки, где водку почти не потребляют. Там и дома бухать не особо принято, все
по барам ходят. И придумали эту тему со льдом бармены ихние, официанты, чтоб клиентов динамить и льдом недолив скрывать. В общем, ворье. И внушили народу, что только так и нужно. Попробовали бы у нас такое с водкой делать, да еще на глазах у клиента. Это ж и помыслить невозможно!Они еще слегка усугубили, и на Вадима сошло просветление.
– Знаешь, Гена, тут все не так просто. Вот отчего мы красное вино в холодильник не ставим? Или тот же коньяк? Оттого, что тут важен букет, запах. А при заморозке он исчезает. У водки запах сам знаешь какой: лучше б его и не было. А вот насчет вискаря не скажи: это продукт тонкий. Заморозь – и будет что вискарь, что чай со спиртом, хрен поймешь.
Кузькин глубоко втянул носом над своим стаканом.
– Букет, говоришь? Ну да, это не наш портвешок, конечно. Но, честно говоря, по запаху недалеко. Надо будет в следующий раз не заморачиваться, а по-простому, в морозилочку. Проверенный эффект. А без букета мы переживем.
– Ага, и килькой закусывать вместо прописанных морепродуктов с лимоном и пармезаном, – заржал Вадим.
– А что, килька уже не морепродукт? – парировал Кузькин.
– Ну нет, Гена, я считаю, уж если употребляешь экзотическое бухло, то употребляй по правилам, с рекомендованной закуской. Нужен лед – будь добр. Под текилу соль с лаймом – обязательно. К рому – изволь ананас, шоколадку и сигару. С абсентом – тростниковый сахар и вонючий сыр. Иначе какой смысл? Только выброшенные деньги, а вся экзотика псу под хвост.
– Во знаток-то у нас выискался! Надькиных блестящих журнальчиков начитался? – захихикал Геннадий. – Ладно, уговорил, с тебя в следующий раз абсент, или что ты там еще упоминал. И с правильной закусью – будем учиться культуре.
Кузькин разлил остатки, Вадим принес свежую порцию льда.
– Насчет льда, тут еще другая подлость заложена. По мере его таяния крепость напитка непрерывно уменьшается. Так что этот лед нам чужд по всем параметрам: как может мозг без специальной тренировки дозировать глотки в соотношении с количеством чистого продукта?
– Да, Вадик, вот что значит высшее образование! Просто так взять и вмазать уже не получается, обязательно пофилософствовать нужно, – не без ехидства подытожил Кузькин.
Тут явилась Надежда и выразительно указала на часы. Естественнонаучная дискуссия прервалась, и Кузькин откланялся.
Алкоголь помог Петрову быстро уснуть без дум о еде, но зато спустя некоторое время чувство голода прорезалось с утроенной силой. Вадим не проснулся, но страдания организма выразились в форме странного сновидения. Перед Вадимом стоял средних лет цыган: смуглый, с золотой серьгой в ухе, в красной шелковой рубахе навыпуск. Цыган молча смотрел на Вадима в упор, прямо в глаза. Взгляд был тяжелый и укоризненный, всклокоченные смоляные кудри чуть колыхались. Цыган стоял так близко, что Вадим ощущал, как от него пахнет потом, лошадями и еще чем-то вроде как знакомым. Цыган вынул из-за спины руку, и Вадим сразу понял, чем. Цыган протягивал Вадиму горбушку черного хлеба, а на ней – здоровенный ломоть подкопченного сала с розовыми мясными прожилками и долькой чеснока. Именно по такому салу Вадим страдал накануне. Сон был не то что реалистичным, а просто неотличимым от яви: присутствовал полный набор сенсорных восприятий. Петров взял в руки горячую горбушку, поднес к лицу и вдохнул запах свежеиспеченного хлеба и ароматной грудинки. Это был запах счастья. Резко свело слюнные железы, и Петров проснулся.
Есть хотелось нестерпимо, запах цыганского бутерброда еще витал в ноздрях, руки еще помнили теплую шершавость хлебной корки, рот переполнялся слюной. Петрову захотелось заплакать. Тут Надежда глухо застонала во сне. Петров склонился над женой и увидел на ее щеках следы от слез. Он сжал зубы, отвернулся и накрылся с головой.
Уминая за завтраком третий бутерброд с ветчиной, Петров поинтересовался между делом, куда исчезло сало из морозилки. И вдруг вспомнил про свой сон. Рассказал его Надежде, и тут же в памяти всплыло еще кое-что.