Пикник и прочие безобразия

– Если он и впрямь механик, то меня удивляет современная техническая терминология, которую он усвоил, - заметил Ларри.
– Не помню, чтобы прежде техники прилюдно толковали о каком-то тиканье.

– Если, по-твоему, Джек, это что-то серьезное, - сказала мама, - может быть, нам лучше остановиться, чтобы ты мог проверить, в чем дело?

Джек не мешкая свернул на обрамленную цветущими ивами площадку для временных стоянок, выскочил из машины, поднял капот и нырнул в чрево “Эсмеральды”, как умирающий от жажды человек в пустыне бросился бы во встреченный им водоем. Сперва мы услышали тяжелые вздохи, потом кряхтенье, которое сменилось звенящим жужжанием, словно сердитая оса запуталась в струнах цитры. То напевал наш зять.

– Что ж, - заговорил Ларри, - поскольку нашего форейтора, похоже, ударило молнией, как насчет глотка живительной влаги?

– Не рановато ли, дорогой?
– спросила мама.

– Возможно, рановато для англичан, - отозвался Ларри, - но не забудь, что я не один год прожил среди безнравственных чужеземцев, которые не связывают удовольствия с каким-то определенным часом и не считают, что человек подвергает угрозе свою бессмертную душу всякий раз, когда выпивает стаканчик, будь то днем или ночью.

– Хорошо, дорогой, - уступила мама.
– Быть может, и впрямь неплохо будет выпить по стаканчику.

Лесли вторгся в багажное отделение и налил всем спиртного.

– Раз уж нам пришлось остановиться, следует признать, что здесь совсем недурно, - снисходительно заметил Ларри, созерцая волнистые зеленые холмы, расписанные клеточками живых изгородей и кудрявой листвой над черными стволами перелесков.

– А солнце прямо-таки припекает, - добавила мама.
– Необычная теплынь для этого времени года.

– Боюсь, зимой нас ждет расплата, - мрачно произнес Лесли.
– Так всегда бывает.

В эту секунду из-под капота донесся оглушительный чих. Ларри окаменел, не донеся до рта стакан.

– Что это было?
– спросил он.

– Джек, - ответил Лесли.

– Этот звук!
– воскликнул Ларри.
– Его издал Джек?

– Ага, - подтвердил Лесли.
– Джек чихнул.

– Господи!
– вскричал Ларри.
– Он везет с собой этих чертовых микробов. Мама, я целую неделю оборонялся от инфекции всеми способами, известными Британской медицинской ассоциации, и все это только для того, чтобы меня затащили в дебри, где кругом на полтораста километров нет ни одного медика, и мой собственный зять бомбардировал меня вирусами гриппа. Это уж слишком!

– Ну, ну, дорогой, - попыталась успокоить его мама, - будто не знаешь, что люди и без простуды чихают.

– Только не в Англии, - возразил Ларри.
– В Англии любой чих - предвестник невзгод, а то и смерти. Иногда мне кажется, что для англичан единственное развлечение - пестовать свои вирусы.

– Ларри, дорогой, ты преувеличиваешь, - сказала мама.
– Он чихнул-то всего один раз.

Джек чихнул снова.

– Ну что!
– воскликнул Ларри.
– Вот тебе и второй раз. Уверяю, с этого начинаются эпидемии. Почему бы нам не оставить его здесь, кто-нибудь подберет его и отвезет в Борнмут, а нашу машину поведет Лесли.

– Не говори глупости, Ларри, мы не можем бросить его на дороге, - сказала мама.

– Почему это?
– спросил Ларри.
– У эскимосов заведено сажать своих стариков на льдины, чтобы их съели белые медведи.

– Не вижу, почему Джек должен быть съеден белым медведем только потому, что ты боишься какой-то дурацкой легкой простуды, - возмутилась Марго.

– Это была метафора, - пояснил Ларри.
– Что до здешних мест, то тут его, вероятно, заклевали бы до смерти кукушки.

– Все равно, я против того, чтобы бросать его, - сказала Марго.

В эту минуту выбрался из-под капота Джек. И без того внушительный нос его увеличился чуть не вдвое и приобрел окраску переспелой хурмы, а из наполовину закрытых глаз текли обильные слезы. Он подошел к нам, продолжая громко чихать.

– Уходи!
– закричал Ларри.
– Убирайся подальше со своими мерзкими микробами!

– Это де бикробы, - выговорил Джек.
– Это сенная дихорадка.

– Мне нет дела до научных названий!
– кипятился Ларри.
– Уходи! За кого ты меня принимаешь, черт возьми? За Луи Пастера? Разносишь тут свои проклятые микробы!

– Это сенная дихорадка, - повторил Джек, чихая.
– Где-то тут расдуд то ли какие-то прокдятые цветы, то ди еще что-то.

Он злобно повел кругом слезящимися глазами и остановил взгляд на ивах.

– Ага!
– прорычал он, перемежая слова чихом.
– Вот они, черт бы их побрал.

– Ни черта не понимаю, - сказал Ларри.
– Эта простуда явно повлияла на его рассудок.

– Он говорит про сенную лихорадку, - объяснила Марго.
– Это ивы вызвали приступ.

– Но ведь это еще хуже простуды, - встревожился Ларри.
– Я вовсе не хочу заразиться сенной лихорадкой.

– Ты не можешь ею заразиться, дорогой, - сказала мама.
– Это вид аллергии.

– А хоть бы анаграмма, - возразил Ларри.
– Не желаю, чтобы он дышал на меня.

– Но она не заразна, - настаивала Марго.

– Ты уверена?
– спросил Ларри.
– Все когда-то происходит впервые. Полагаю, то же самое говорил своей жене первый человек, заболевший проказой, и не успела она оглянуться, как пришлось учредить колонию, чьи обитатели звонили своими колокольчиками и кричали “нечистый”.

– Не надо усложнять, дорогой, - сказала мама.
– Это самая обыкновенная сенная лихорадка.

– Наб бадо уехать от этих деревьев, - объявил Джек.

После чего сел за руль и с ходу развил такую скорость, что мы едва не врезались в выехавшую из-за поворота телегу с навозом, которую тащили два могучих битюга.

– Не помню, чтобы я подписывал с ним уговор вместе кончать жизнь самоубийством!
– прокричал Ларри, цепляясь за дверцу.

– Не так быстро!
– воззвала Марго.
– Ты едешь слишком быстро.

– Воздух!
– прорычал Джек.
– Бде надо выехать на воздух, бодальше од эдой быльцы.

После нескольких километров безумной гонки, сопровождаемой жалобными криками мамы и Марго и громогласными укорами Ларри, Джек достаточно проветрил свои ноздри, чтобы ему стало полегче, и мы перешли на более умеренную скорость.

– Я так и знал - не надо было мне возвращаться в Англию, - пожаловался Ларри.
– Сперва гриппозный вирус, потом эта сенная лихорадка, потом опасные для жизни скачки. В моем возрасте такое может привести к инфаркту.