Пикник и прочие безобразия

Пора было выбирать место для ленча, а мы запутались во множестве дорожек на мысах и пригорках. В попытках обнаружить Лэлворт-Коу мы окончательно заблудились и в конце концов выбрали дорогу, которая привела нас на берег обрамленной крутыми скалами бухты. Озаренные солнцем синие воды навевали безмятежное настроение, и мы решили остановиться здесь. Кроме нас на всем берегу была только одна пожилая пара, прогуливающая свою собаку.

– Как удачно, - заметила мама.
– Мы здесь почти одни. Я опасалась, что в такую хорошую погоду все захотят позагорать.

– Пройдем немного вдоль берега, - предложил Лесли.

– Вон туда идти недалеко, и вид будет хороший.

Мы согласились, вышли из “роллса” и побрели по гальке, сгибаясь под тяжестью съестного и ковриков для сидения.

– Мне нужно сесть так, чтобы было к чему прислониться, - предупредила мама.
– Иначе вся спина станет разламываться.

– Конечно, тебе необходимо сидеть в цивилизованной позе, - согласился Ларри, - чтобы твои внутренности не завязались узлом. От этого могут быть язвы и прочие пакости. Твои кишки сгниют, и пища будет проскакивать в брюшную полость.

– Ларри, дорогой, ты не мог бы воздержаться от таких замечаний перед едой, - взмолилась мама.

– Как насчет того, чтобы прислониться к скале?
– предложила Марго.

– Отличная идея, - согласилась мама.
– Вон там, например, я вижу укромный уголок.

Только она направилась в ту сторону, как сверху сорвался изрядный обломок скалы и с грохотом упал на гальку, сопровождаемый струями шуршащего песка.

– Спасибо, - сказал Ларри.
– Хочешь сидеть там - без меня. Я вовсе не жажду быть погребенным заживо.

– Глядите, там на берегу - большой черный камень, - показал рукой Лесли.
– Лучшей спинки не придумаешь.

Он поспешил к камню, сбросил свой груз, накрыл камень ковриком, обложил подушками и приготовил удобное сиденье для мамы, которая тем временем добрела до него по гальке. Ларри сел рядом с ней, мы разложили тут же еще коврики и уселись, разбирая обильные припасы.

– Какой-то здесь странный запах, - посетовал Ларри, уписывая слоеный пирожок.

– Это водоросли, - объяснил Лесли.
– От них всегда попахивает.

– Говорят, это полезно для здоровья, - заметила Марго.
– Запах водорослей полезен для легких.

– Никогда не подумала бы, что этот запах полезен для легких, - пожаловалась мама.
– Он… как бы это сказать… чересчур острый, что ли.

– Похоже, ветер приносит его волнами, - заметил Ларри.

– Да-да, я слышу его.
– Марго зажмурилась, делая глубокие вдохи.
– Прямо чувствую, как мои легкие оживают.

– Ну, моим легким от него ничуть не лучше!
– воскликнул Ларри.

– Погоди, ветер меняется, через минуту подует в другую сторону, - весело произнес Лесли, отрезая себе большой кусок пирога с мясом.

– Хоть бы и впрямь переменился, - сказала мама.
– Очень уж запах сильный.

Некоторое время мы ели молча, потом Ларри несколько раз втянул воздух носом.

– Кажется, в самом деле запах становится сильнее.

– Да нет, все зависит от направления ветра, - отозвался Лесли.

Ларри встал, осмотрелся.

– Что-то я не вижу поблизости водорослей, - сообщил он.
– Только вон там, у самой воды.

Он подошел к нам, еще раз понюхал.

– Неудивительно, что вы не жалуетесь, - произнес он с горечью.
– У вас тут почти не пахнет. Похоже, запах сосредоточен там, где сидим мы с мамой.

Он вернулся к маме, которая ела корнуоллский пирог, запивая его вином, и принялся рыскать вокруг нее. Внезапно он издал такой вопль, исполненный муки и ярости, что мы все подскочили, а мама уронила на колени стакан с вином.

– Силы небесные, вы только поглядите!
– взревел Ларри.
– Посмотрите, куда нас привел этот чертов тупица Лесли! Ничего удивительного, что мы задыхаемся от вони, мы еще все умрем от брюшного тифа!

– Ларри, дорогой, зачем же так кричать, - пожаловалась мама, вытирая колени носовым платком.
– Неужели нельзя говорить спокойно.

– Нельзя!
– выпалил Ларри.
– Невозможно сохранять спокойствие перед лицом такого… такого обонятельного безобразия!

– Какого безобразия?
– спросила мама.

– Знаешь, обо что ты опираешься спиной? Знаешь, что представляет собой опора, выбранная для тебя твоим сыном?

– А что?
– Мама тревожно оглянулась через плечо.
– Это камень, дорогой.

– Никакой это не камень, - произнес Ларри со зловещим спокойствием в голосе.
– И не куча песка, и не валун, и не окаменелый таз динозавра. Ничего похожего на геологию. Знаешь, к чему мы с тобой прислонялись последние полчаса?

– К чему?
– испуганно спросила мама.

– К лошади, - ответил Ларри.
– К бренным останкам большой гнедой лошади.

– Вздор!
– недоверчиво сказал Лесли.
– Это камень.

– Где ты видел у камня зубы?
– саркастически осведомился Ларри.
– Остатки ушей и гривы? Учтите - то ли по злому умыслу, то ли по вашей глупости вашу мать и меня, скорее всего, поразит какая-нибудь смертельная болезнь.

Лесли встал, чтобы проверить слова Ларри, я присоединился к нему. В самом деле, из-под коврика в одном месте торчала голова, некогда без сомнения принадлежавшая лошади. Вся шерсть слезла, а кожа от пребывания в морской воде потемнела и задубела. Рыбы и чайки вычистили глазницы, высохшие губы обнажили мертвый оскал пожелтевших зубов.

– Надо же, черт возьми, - вымолвил Лесли.
– Я готов был поклясться, что это камень.

– Ты избавил бы всех нас от многих неприятностей, если бы обзавелся очками, - достаточно жестко отметил Ларри.

– Но откуда я мог знать?
– сердито вопросил Лесли.
– Кто мог ждать, что на пляже будет валяться проклятая здоровенная дохлая лошадь, скажи на милость?

– К счастью, я не большой знаток лошадиных привычек, - ответил Ларри.
– Может быть, у нее произошел разрыв сердца во время купания. Однако это ни в коей мере не оправдывает допущенную тобой совершеннейшую глупость, когда ты обратил эту падаль в шезлонг для нас с мамой.

– Чушь!
– воскликнул Лесли.
– Эта дрянь выглядела точно как камень. Если это дохлая лошадь, так и должна выглядеть, а не как огромный камень, черт подери. Я тут не виноват.