Пилот

– Колычев, что с тобой? – завопил он, глядя на побледневшее как снег лицо товарища.

– Все нормально, – вытер дрожащей рукой пот со лба младший пилот. – Я жив, а они – нет!

– Откуда ты знаешь?

– Ауры погасли.

– Не все, – покачал головой Зимин, бросивший тревожный взгляд на воспитанника, но, убедившись, что тот в порядке, продолжил командовать: – Абордажной группе приготовиться к выходу!

– Есть! – раздался из интеркома голос Вахрамеева.

– Командир, разрешите, я с ними? – подал голос Март.

– Отставить! – резко отказал тот, поморщившись, как будто услышал несусветную глупость.

– Я должен быть там! – тихо, но вместе с тем решительно добавил пилот.

– Ты себя в зеркале видел? – уже не так уверенно возразил опекун. – В гроб краше кладут!

– Вот заодно и проветрюсь!

– Черт! – выругался про себя кавторанг, хорошо знавший, что предчувствиям одаренных следует доверять.

Какое-то время беспокойство за воспитанника внутри него тщетно боролось с опытом, но в конце концов, проиграло.

– Акинфеев, бери управление на себя. Колычев включен в штурмовую группу. Старшина, как понял?

– Принято, командир.

Получив разрешение, Март как будто обрел второе дыхание и тут же сорвался с места, на бегу расстегивая китель, влетел в каюту, не обращая внимания на бледного как смерть Шмелева, принялся переодеваться. Бросив одежду на койку, натянул штормовку, затем ухватил меч и все так же бегом помчался по узким коридорам и трапам на грузовую палубу. Успел он в последнюю секунду, штурмовики уже открыли аппарель и начали спускаться по ней на землю, держа оружие на изготовку.

– Ну что, крестник, крути «сферу», давай мне наводку, – жестко усмехнувшись, на ходу бросил ему Игнат.

– Вперед! – тихо ответил он, снова погружаясь в мир тонких энергий.

Трудно сказать, что на самом деле заставило Колычева вызваться добровольцем. Опасения за крестного или интерес к японским летчикам, но интуиция настойчиво твердила ему, что он оказался в нужном месте в нужное время и теперь просто обязан идти вперед!

Корпус корвета раскололся в задней трети, корма почти отвалилась, образовав широкий проем, так что в этот раз взрывать люки и переборки пока не требовалось. Внезапно впереди заискрило короткое замыкание, но нервы у всех были на пределе, и оказавшийся впереди Мишка, недолго думая, влупил туда очередью из «томпсона».

– Отставить стрельбу! – крикнул Март. – Здесь живых нет…

– А где есть? – хмыкнул Игнат, выразительно посмотрев на едва не спровоцировавшего беспорядочную стрельбу бойца.

– Дальше по коридору. Но они в отключке.

– Вот и ладушки! – кивнул старший передовой группы Горыня. К слову, Захар принял назначение Вахрамеева строго положительно, воевать под началом легенды ВВФ – повод для гордости!

– Вяжите уцелевших, капитан приказал брать живьем!

Последних, впрочем, было немного. Двое раненых артиллеристов, пребывавших на момент падения в бессознательном состоянии и, вероятно, поэтому ухитрившихся выжить. Едва живой второй пилот в левом кресле, а вот место командира оказалось пустым.

– Где он, падлюка? – с веселым удивлением воскликнул Вахрамеев. – Неужто ушел?

– Далеко не уйдет! – хмыкнул боцман, озираясь в поисках следов или возможного укрытия.

– Там, – с отрешенным видом показал Колычев, указывая на неприметную дверцу в технологический отсек.

Явно желающий отличиться Мишка тут же ринулся туда, но стоило ему заглянуть внутрь, прогремел выстрел.

– Ах ты ж, мать твою! – заблажил матрос, выскочив наружу и зажимая окровавленную голову.

– Не стрелять! – приказал Март. – Он мой…

– Не дури! – хмуро бросил ему дядька Игнат, но, наткнувшись на уверенный взгляд крестника, не стал спорить и только плюнул в сердцах.

– Выходи, самурай! – крикнул по-японски Мартемьян, обращаясь к невидимому врагу.

Ответом ему было презрительное молчание. Еще раз повторив вызов, Колычев попытался взглянуть в происходящее за переборкой сквозь «сферу» и, сообразив, что именно происходит, ломанулся внутрь. Остальные хотели было последовать за ним, но немного замешкались. А через минуту он и сам вернулся, таща одной рукой за шиворот тщедушного японца в офицерской форме, а в другой отобранный у недорезанного самоубийцы короткий вакидзаси. На темно-синем, почти черном мундире пленника особенно ярко выделялись голубые петлицы и нарукавная нашивка с широким золотым галуном и тремя серебряными цветками сакуры.

– Харакири хотел сделать, поганец! – первым сообразил, в чем дело, Вахрамеев.

– Да, – подтвердил его слова Март. – Только сил не хватило, даже чтобы толком прицелиться, где уж тут полноценно брюхо порезать!

– Тьфу! – сплюнул в сердцах Горыня. – До чего же япошки народ кровожадный!

– Он мне голову прострелил, ирод! – простонал Мишка, которому товарищи пытались оказать первую помощь.

– Дай-ка гляну, – отпихнул их дядька Игнат и внимательно осмотрел рану бойца, после чего вынес авторитетный вердикт: – Что орешь, дурень! Пуля по касательной прошла. Сейчас отведем тебя к доктору, он и подлатает…

– Нечего зря койку занимать, – пробурчал боцман. – Были бы мозги – было бы сотрясение, а так только смех один, а не ранение!

Тем не менее Мишку все-таки отправили в медблок, а следом оттащили все еще находящегося в беспамятстве японского пилота. Крылов, кажется, только обрадовался внезапно свалившейся на него практике и с энтузиазмом принялся за дело.

– Вы все же поосторожнее, – посоветовал Март, пристегивая японца к койке одолженными у Горыни наручниками.

– Вы полагаете это необходимым? – вопросительно посмотрел на него врач.

– Павел Степанович, – вздохнул молодой человек. – Я захватил этого господина, когда он пытался сам себе разрезать брюшину. И у меня нет ни малейшего желания узнать, что он может сделать с вами, если ему представится подобная возможность.

– Господи, дикость какая!

– И мне голову едва не прострелил, – добавил обиженный невниманием эскулапа Михаил. – Кстати, вы меня лечить-то будете?

– Что вы такое говорите, голубчик! – всполошился Крылов. – Конечно же буду. Ложитесь скорее на соседнюю кушетку, и я вас осмотрю… как только закончу с тяжелораненым!

– Вот всегда у нас так: чужие дороже, чем свои, – пробурчал матрос, устраиваясь поудобнее. После чего, посмотрев на едва дышащего японца, добавил с опаской: – Еще укусит, зараза!

Тем временем предприимчивый Горыня, убедившись, что часть топливных баков уцелели и полны авиа керосином, доложил об этом Зимину, который незамедлительно отдал приказ провести тушение пожара на борту захваченного корабля и одновременно начать перекачку горючего в изрядно опустошенные цистерны «Бурана».

Первым, кто вслед за штурмовиками проник на «Таникадзе», оказался Шмелев, сразу почуявший отличную возможность поживы. Он, имея довольно четкое представление о внутреннем устройстве японских корветов этой серии, прихватил с собой приданного ему в особом отделе флота унтера и, не обращая внимания на пожар, прорвался к радиорубке. Где наудачу отыскался поломанный и лишившийся сознания радист. Лампы аппаратуры, конечно, разбились, но сама техника выглядела почти целой.