Пилсудский

Одновременно начался активный поиск финансовых средств, без которых не было возможности не то что осуществить задуманный план, но и оплачивать текущие расходы партии и боевой организации. Японские субсидии позволили Пилсудскому закупить на Западе и перебросить в Галицию и Царство Польское тысячи единиц огнестрельного оружия. К тому же на эти деньги жили он сам и его ближайшие сотрудники. После окончания войны японский Генеральный штаб прекратил финансирование группы Пилсудского. Деньгами, поступавшими от «эксов», а также членов и сторонников ППС, распоряжался ЦРК. Принимая во внимание масштабы деятельности партии, необходимость содержать достаточно большой штат профессиональных революционеров, оказывать помощь арестованным и их семьям, этих средств было немного.

Как упоминалось выше, уже в сентябре 1906 года Пилсудский попытался найти нового спонсора в лице австрийского военного ведомства, но тогда его инициатива не встретила желательного отклика. На первый взгляд беседа с полковником Каником кончилась безрезультатно. В действительности же, как показало время, все выглядело не так уж и плохо. О содержании беседы и сделанных польскими собеседниками предложениях, прежде всего разведывательного характера, был подробно проинформирован начальник австрийского Генерального штаба. Тем самым Пилсудский попал в поле зрения австрийских военных самого высокого ранга. Но поскольку война с Россией была в то время для Австро-Венгрии далекой перспективой, им незачем было давать немедленный положительный ответ. К тому же бюджет австрийской военной разведки составлял в то время 120 тысяч крон, а приобретение только карабинов для 70 тысяч членов ППС, как того хотел Пилсудский, обошлось бы более чем в 600 тысяч крон [61] .

61

Swiqtek R. Lodowa sciana... S. 379 – 380.

Скорее всего, Пилсудский надеялся, что отказ Вены от сотрудничества не окончателен, тем более что без взаимодействия с австрийской военной разведкой он не мог рассчитывать на свободу действий в Галиции. В ноябре 1907 года последовала новая попытка, правда, через посредника, наладить сотрудничество с армией Габсбургов. На этот раз на нее последовал ответ самого начальника Генерального штаба генерала Конрада фон Гетцендорфа, на первый взгляд отрицательный. Он сводился к тому, что ни военный министр, ни начальник Генерального штаба не могут принять «какой-либо партийный орган», тем более что «к целям Польской социалистической партии относится, вероятно, антимилитаризм, который хотя и обращен в первую очередь против России, мог бы распространиться и на нашу территорию». По мнению Р. Сьвентека, такой ответ мог быть воспринят Пилсудским как призыв австрийцев перестроить ППС в военизированное движение, после чего можно было бы налаживать сотрудничество. Кроме того, австрийским военным напомнили о существовании антирусски настроенной польской партии, с помощью которой, помимо всего прочего, можно было бы установить контроль над национальным польским движением в Австро-Венгрии [62] .

62

Ibid.

Но все это могло произойти только в будущем, а пока что на реальные австрийские деньги рассчитывать не приходилось. Денежные поступления из Царства Польского были столь малы, что приводили Пилсудского в отчаяние. Это видно из текста его письма старому товарищу по партии Феликсу Перлю, отправленного накануне «экса» в Безданах. В нем он подводил самые важные итоги своей жизни и объяснял, почему сам решился принять участие в весьма рискованной операции. Весь текст письма полон эмоций, но они буквально перехлестывают через край, когда речь идет о деньгах: «Монета! Черт бы ее побрал, как я ее презираю, но я предпочитаю добывать ее таким способом, как добычу в бою, чем клянчить у впавшего в детство от трусости польского общества...» [63]

63

Piisudski J. Pisma zbiorowe. T. II. S. 300. Оригинал письма хранится в настоящее время в Российском государственном военном архиве (РГВА) (Ф. 476. Оп. 2. Д. 3. Л. Поб. – 12об.). Оно написано на сложенном пополам небольшом листке бумаги, как бы на одном дыхании, в тексте имеются зачеркивания, что свидетельствует, что для автора было важным содержание, а не внешний вид.

В этих условиях единственным источником средств оставались «эксы». Практика показывала, что в Царстве Польском они приносили не так много денег, как бы хотелось. Три удачные операции, проведенные в период с октября 1907-го по февраль 1908 года, дали всего лишь около 40 тысяч рублей. Поэтому Пилсудский планирует своеобразные «гастроли» – решает проводить акции экспроприации в других областях империи, где польские боевики прежде не действовали. Весной 1907 года возникла мысль ограбить филиал Государственного банка в Киеве, чтобы получить сразу большую сумму денег. Подготовка к операции заняла несколько месяцев. В расчет брались два варианта. Поскольку хранилище располагалось над котельной, то надо было попытаться устроить своего человека истопником, ночью взломать пол и забрать деньги. Вторым вариантом была покупка соседнего с банком владения и устройство подкопа. Пилсудский лично ездил в Киев, чтобы на месте учесть все детали и тщательно продумать действия участников операции. Однако оба варианта оказались трудновыполнимыми, и в итоге от операции в Киеве отказались.

Эта поездка, несмотря на неудачу, сыграла важную роль в личной жизни Пилсудского. Еще в мае 1906 года он познакомился с Александрой Щербиньской, молодым членом ППС, которой в то время исполнилось 24 года. Она уже два года была членом партии и Боевой организации, участвовала в демонстрации на Гжибовской площади в Варшаве в ноябре 1904-го. Боевая организация поручила ей устройство тайных складов оружия в Праге, правобережной части Варшавы, а Пилсудский приехал проверить состояние дел. Поскольку он был старше Александры на 15 лет и носил бороду, то показался ей уже пожилым человеком.

Но, встретившись с ним снова в июле 1906 года на конференции Боевой организации, где она исполняла обязанности секретаря, и пообщавшись ближе во время длившейся несколько часов поездки в одном купе поезда из Кракова в Закопане, она изменила свое мнение. Пилсудский покорил ее рассказами о своем пребывании в Сибири, о ее дикой природе, тайге, заснеженных горах.

Вот портрет Пилсудского в то время в описании Щербиньской: «Передо мной стоял мужчина среднего роста, широкоплечий, с тонкой талией. Его движения были красивы и элегантны, что он сохранил до конца жизни... У него была небольшая голова правильной формы, легко заостренные, прислушивающиеся уши, глубоко посаженные глаза, думающие, но внимательные, серо-голубые. На подвижном лице отражались почти все его мысли. Самым интересным был контраст между его правой и левой рукой. Левая ладонь – узкая и нервная, красивой формы и нежная, заканчивавшаяся почти женскими пальцами, была рукой артиста и мечтателя. Правая была более крупной, как бы принадлежащей другому человеку. Сильная, даже грубая, с ровными, квадратными пальцами, настолько сильная, что, казалось, могла бы гнуть подковы; это была рука солдата и человека действия...» [64]

64

Piisudski R. Wspomnienia. Londyn, 1960. S. 85 – 86.

Пилсудский увлекся Александрой, симпатичной молодой девушкой, связавшей свою судьбу с ППС, одним из творцов которой он был в далекие уже 1890-е. Характер нелегальной деятельности не позволял им встречаться часто, к тому же Александра в январе была задержана полицией и пробыла несколько месяцев под арестом. Но поскольку у полиции не было доказательств вины девушки, ее пришлось освободить. После освобождения она была включена в состав участников операции в Киеве, ей поручили доставку туда оружия. Именно здесь у них с Пилсудским появилась возможность длительного общения во время совместных прогулок. Обычно скрытный, Пилсудский делился с ней созидательными планами, которые намеревался осуществить в независимой Польше. Он говорил о будущих законах, которые будут приняты в интересах людей, об организации политехнического института в Лодзи и возобновлении университета в Вильно. Ее поражала жившая в нем глубокая вера в исполнение своего жизненного предначертания – воскрешение польского государства [65] .

65

Выше уже упоминалось, что Пилсудский был глубоко убежден в своем высоком предназначении воскресителя Польши. Но эти воспоминания жены Пилсудского интересны еще и тем, что они дают представление о территории будущего польского государства. Как известно, политехнический институт в Лодзи в межвоенной Польше не был создан, потому что ее потребности в инженерах вполне удовлетворяли Варшавский и Львовский институты. Следовательно, о возвращении Галиции Пилсудский в тот момент не говорил даже с самым близким ему человеком. Зато во вхождении в состав Польши Литвы он был уверен.

Во время одной из таких прогулок Юзеф признался Александре в любви, чем ее несказанно удивил. Она считала, что их связывают только дружеские отношения, а оказалось, что этот зрелый 40-летний мужчина, много повидавший на своем веку, женатый, питает к ней самые трепетные чувства. Александра не отвергла его любовь, и с этого момента начался их совместный путь по жизни. Оформить их отношения законным образом не представлялось возможным, поскольку Мария отказала Пилсудскому в разводе, а он не нашел в себе сил и решимости порвать с ней. Поэтому вплоть до 1917 года Пилсудский сохранял общий дом с Марией и даже пытался наладить какой-то modus vivendi в сложившемся треугольнике. В начале 1909 года он писал Александре: «Я с самого начала стремился, чтобы все решения принимались совместно, как результат воли трех заинтересованных сторон, результат часто очень сложных чувств и мыслей, но результат, единственно возможный в этих отношениях. Моя и твоя воля в этом отношении ясна и однозначна, воля третьей стороны до сих пор боролась, цепляясь за все, лишь бы не допустить ясного и однозначного результата. В этом случае я должен учитывать худшее в таких случаях положение женщины, чем мужчины, и мечтаю о том, чтобы мы вместе с тобой могли вынести тяготы переходного времени, которое, я тоже согласен, длится очень долго... но я не могу изменить моего принципиального поведения, достижения соглашения относительно совместной нормализации существующих отношений. Другой путь ведет, по моему мнению, к излишне тяжелым формам перехода, накладывающим тяжелый отпечаток и на дальнейшую не только мою жизнь, он недопустим» [66] .

66

Пит. по: Jedrzejewicz W, Cisek J. Kalendarium zycia... Т. I. S. 204 – 205.

Следующий «экс» Пилсудский запланировал в Литве. В качестве объекта был выбран курьерский поезд, в котором обычно перевозили деньги в Петербург, а местом нападения – станция Безданы в 25 километрах от Вильно (сейчас на территории Белоруссии). Пилсудский решил принять непосредственное участие в операции. Трудно сказать, чем он в данном случае руководствовался. Многие биографы, исходя из содержания его упоминавшегося выше прощального письма [67] , считают, что он желал пресечь разговоры о том, что он отправляет боевиков на смерть, а сам предпочитает пребывать в безопасности. Несомненно, это утверждение имеет полное право на существование, но вряд ли его можно считать исчерпывающим. Следует помнить, что это была последняя крупная операция, после которой Пилсудский основные усилия посвятил реализации своей новой задумки. Не исключено, что он просто пожелал проверить себя в реальном деле, а может, хотел быть уверенным в том, что операция, с которой он связывал немалые надежды, проведена в полном соответствии с планом. Но в любом случае это было смелое решение, все последующие годы работавшее на его авторитет среди соратников и на легенду в обществе.

67

Это письмо позволяет лучше понять движущие мотивы, которыми руководствовался Пилсудский в своей деятельности в 1908 году. Он писал: «Я борюсь и умру только потому, что в сортире, каковым является наша жизнь, я не могу жить, это оскорбляет – слышишь, оскорбляет меня как человека с нерабским достоинством. Пусть другие занимаются разведением цветов, или социализма, или польскости, или чего-то другого в сортирной (даже не клозетной) атмосфере – а я не могу! Это не сентиментализм, не плаксивость, не машинка социальной эволюции или чего-то там еще, это обычная человечность. Я хочу победить! А без борьбы, причем борьбы жестокой, я даже не борец, а просто скот, которого бьют палкой или нагайкой... Не отчаяние, не самопожертвование руководят мною, а жажда победы и подготовки победы. Моя последняя идея, которую я еще нигде не развивал, это необходимость в наших условиях создания в каждой партии, а тем более в нашей, функции физической силы, функции, использую столь невыносимое для ушей „гуманистов“ определение (истерические барышни, которые не выносят царапанья по стеклу, но терпят, когда их бьют по щекам), функции брутального насилия. Эти идеи я хотел реализовать в своей деятельности последних лет. И поклялся сам себе, что или сделаю свое, или погибну. Я уже многое сделал для этого, но слишком мало, чтобы почивать на лаврах и серьезно заняться непосредственной подготовкой к борьбе...» – См.: Piisudski J. Pisma zbiorowe. Т. П. S. 299 – 300. В этом письме особенно важно полупризнание о новой идее, которую он, по его словам, еще нигде не развивал, но которую решил во что бы то ни стало реализовать.

Между принятием решения о нападении на почтовый поезд и его осуществлением прошел почти год. Первоначально Пилсудский планировал провести операцию весной 1908 года, но в партийной кассе не оказалось для этого достаточных средств. С целью их получения было решено продать часть оружия, находившегося на партийных складах в Вене и Берлине, а также осуществить один небольшой «экс» в окрестностях Калиша, который, правда, не удался. Наконец в конце августа 1908 года появились деньги, и началась непосредственная подготовка к проведению налета на поезд.