Пилсудский

Одновременно превозносились достоинства нового государственного устройства, которое намеревался создать Пилсудский вопреки сопротивлению своих врагов. С этой целью популяризировались основные постулаты конституционного проекта ББ: сильное правительство, избираемый на всеобщих выборах президент, конструктивно действующий парламент, хозяйственное самоуправление, создание палат наемного труда, чтобы непосредственные производители могли влиять на решение кардинальных хозяйственных проблем.

Следует сказать, что победу режима на выборах обеспечили не только репрессии в отношении оппозиции и эффективность пропаганды правительственного лагеря, но и достаточно безразличное отношение значительной части избирателей к борьбе между санацией и Центролевом, значения которой они не понимали и со своей личной судьбой не связывали, трудности повседневного существования в условиях кризиса, уважительное отношение к Пилсудскому, умело поддерживаемое пропагандой, – несгибаемый борец за независимость, подвижник сильной, свободной, пользующейся международным авторитетом Польши, мудрый вождь, прекрасный семьянин, лучший друг польских детей, женщин, тружеников, стариков, физкультурников и т. д. и т. п. За Беспартийный блок отдали свои голоса 44,8 процента пришедших к урнам избирателей, что обеспечило партии власти 249 из 444 мест в сейме. Партии Центролева существенно сократили свое представительство (со 180 до 97 мандатов), в том числе и по причине аннулирования их списков в ряде избирательных округов. Зато более чем в полтора раза больше мест в сейме досталось национальным демократам, не привлекавшим после поражения 1928 года повышенного внимания режима. Состоявшиеся неделей позже выборы в сенат принесли ББ еще более убедительный успех – 76 из 111 мест.

Постоянное психическое напряжение, помноженное на давно уже плохое состояние здоровья, разрушительно действовало на организм маршала. Польский посланник в Софии В. Барановский, увидевший его в апреле 1930 года после нескольких лет отсутствия в Варшаве, был буквально потрясен произошедшими внешними изменениями: это был настоящий «дедушка», осунувшийся, исхудавший, согнутый пополам старик с потухшим взглядом и лысеющей головой.

На заре туманной старости

Итоги выборов 1930 года не могли не порадовать Пилсудского. Наконец-то были созданы условия для такого взаимодействия правительства и сейма, к которому он стремился. Теперь ему в ближайшие годы не нужно было думать о том, как управляться с непокорными законодателями. Об этом он в присущей ему директивной манере заявил 18 ноября 1930 года на совещании у президента с участием Свитальского, Славека и Бека. Свитальский записал в дневнике: «Комендант при первой встрече с нами после выборов прибегнул к своим обычным поучениям, убеждая нас не предаваться чувству победы, а немедленно переходить к выработанному плану дальнейшей работы. Он в общей форме констатировал, что у нас есть пять лет спокойной жизни и нужно уметь использовать это время» [255] .

255

Switalski K. Diariusz... S. 524.

Как и все другие встречи Пилсудского с ближайшими сподвижниками, эту лишь условно можно считать совещанием. В действительности говорил лишь сам маршал – на этот раз о ближайших шагах и кадровых перестановках в правительстве. В самом начале встречи он заявил, что в ближайшие дни уйдет в отставку с поста премьер-министра, а также откажется от мандатов депутата и сенатора. Официальная причина – состояние здоровья. Новым премьером будет Славек, потому что из всех кандидатов он самый волевой. При этом маршал указал, что слабыми сторонами премьерства Свитальского и Славека было то, что они не чувствовали себя достаточно свободными и боялись принимать решения по вопросам финансов и внешней политики. Стоит обратить внимание на одно высказывание о внешней политике: «Когда Коменданта не станет, Польша должна будет уступать за границей в вопросах, которые вообще не требуют уступок...» Как видно, в тот момент его серьезно занимала мысль о судьбе Польши без Пилсудского, впервые появившаяся после инсульта 1928 года. В подтверждение этого предположения можно привести слова, сказанные маршалом Сливинскому в ноябре 1931 года: «Я неслыханно упорен в работе мысли. Об одном и том же деле я могу думать несколько лет и по истечении нескольких лет вновь к нему вернуться...»

Совсем неслучайно сразу же после решения по кандидатуре премьера диктатор заговорил о необходимости внесения корректив во внешнюю политику. Пилсудский, при всей его нелюбви к политическим партиям, не считал, что угроза польской государственности таится внутри самой страны. В апреле 1931 года он говорил своим приближенным: «Положение в Польше значительно улучшилось, и Польша – единственная страна, у которой в настоящий момент урегулированные внутренние отношения...» [256] Опасность могла исходить только из-за рубежа, и поэтому важно было определить от кого. Маршал был против акцентирования внимания на западном направлении («влезания в задницу» Западу), чем занимался Август Залеский, возглавлявший МИД с 1926 года. Он считал нужным сосредоточиться на восточном направлении, то есть на Советском Союзе, в связи с чем приказал провести кадровые изменения в аппарате министерства [257] .

256

Там же. S. 607.

257

На том же апрельском совещании 1931 года эта мысль была выражена еще определеннее. Дадим снова слово Свитальскому: «Во внешней политике комендант всегда считает, что наше поле деятельности на востоке – там мы можем быть сильными, и комендант всегда считает бессмысленным слишком поспешное втягивание Польши в западные международные отношения, потому что нас не может ждать что-то другое, кроме влезания Западу в задницу. Зато на востоке Запад будет абсолютным нулем, потому что у нас есть штыки». – См.: Switalski К. Diariusz... S. 608. На это его высказывание следует обратить внимание не для того, чтобы использовать его для доказательства агрессивных замыслов Пилсудского в отношении СССР. Оно важно как показатель не совсем адекватной оценки Пилсудским истинной силы соседей, хотя окружение и пыталось обратить его внимание на происходящие у них изменения. Так, он оставил без внимания слова Свитальского, что общественное мнение опасается усиления СССР в случае успешного выполнения первой пятилетки, но зато живо отреагировал на второстепенный аспект отношений с Германией. – Ibid. S. 593.

Следующей по важности проблемой Пилсудский назвал совершенствование деятельности правительства, обозначил желательные кадровые перестановки, а затем перешел к новому парламенту. Пилсудский не назвал, кого он хочет видеть на посту маршала сейма. Это сделал Славек, предложив кандидатуру Свитальского. Пилсудский с ним согласился, выразив лишь сожаление, что лишается одного из кандидатов в премьеры. Свитальский, как и Славек, получил обстоятельные рекомендации относительно своей будущей деятельности: «с самого начала нагло использовать численный перевес», изменить регламент работы сейма, по вопросу о нарушениях на выборах и заключенных Бреста сохранять полное спокойствие, отвести на обсуждение этих проблем всего один день и не оправдываться. Все должны понять, что ББ не хочет заниматься этими вопросами, прерывая нужную государству работу.

Получили сотрудники маршала и рекомендации относительно того, как следует решать конституционный вопрос, а также по другим, более частным вопросам. Например, президенту надлежало организовать раут для депутатов и сенаторов, чтобы все увидели изменение отношения режима к парламенту, сконцентрировать внимание на борьбе с национальными демократами, вновь объявленными главными противниками [258] . Никакого обсуждения затронутых им вопросов конечно же не было.

258

Switalski К. Diariusz... S. 524 – 529.

24 ноября, на следующий день после выборов в сенат, под денежный залог стали выходить на свободу узники Брестской крепости. Только сейчас общество узнало всю правду о том, что им пришлось пережить за эти месяцы. С разных сторон стали раздаваться возмущенные голоса, протесты, требования наказать виновных. Национальные демократы потребовали парламентского расследования «Брестского дела». С запросом к правительству обратились партии Центролева, подробно описавшие отношение тюремщиков к арестованным. Особо активно против насилия над узниками Бреста протестовали университетские профессора, люди творческих профессий, профсоюзы и общественные организации. В очередной раз жизнь опровергала официальную мифологему о режиме как образце высокой морали.

Пилсудский не придавал особого значения этим проявлениям возмущения. Об этом можно судить по нескольким моментам. Во-первых, 4 декабря Пилсудского на посту главы кабинета сменил Славек. Более того, маршал уже в конце ноября известил своих сотрудников, что уезжает отдыхать, потому что зимой очень плохо себя чувствует. Действительно, 15 декабря он отправился в длительный, более чем трехмесячный отпуск на португальский остров Мадейру. Это могло означать только то, что его совершенно не тревожили возможные последствия «Брестского дела». Не беспокоили они и Славека. На совещании в президиуме Совета министров 18 декабря 1930 года новый премьер заявил, что это дело волнует только интеллигенцию и поэтому скоро о нем забудут. А раз так, то не следует драматизировать его негативные последствия и уходить в оборону. Наоборот, нужно перейти в контрнаступление, подчеркивать, что брестские узники, в отличие от политзаключенных царских тюрем, не сумели вести себя достойно, и пригрозить, что, если потребуется, власть вновь применит насилие. С аналогичным заявлением он выступил и на заседании сейма. Принимая во внимание общественное звучание проблемы, совершенно очевидно, что премьер всего лишь развил рекомендацию Пилсудского.

Перед отъездом диктатор сделал несколько важных назначений. Бек стал вице-министром иностранных дел, что исключало возможность неподконтрольных действий главы внешнеполитического ведомства Залеского. К его деятельности «полковники» давно уже предъявляли претензии, но Пилсудский на них пока что не реагировал. В Генеральном инспекторате его подменил Соснковский, к которому маршал, несмотря на охлаждение отношений, по-прежнему испытывал полное доверие.

Пилсудский еще летом 1930 года выбрал для отдыха остров Мадейру в Атлантическом океане. В качестве второго вероятного места отдыха фигурировал Египет, но дочери отдали предпочтение Мадейре, и отец с ними согласился. Это было его четвертое по длительности, после Сибири, Магдебурга и Англии в 1896 году, пребывание вне Польши. Маршрут был составлен так, чтобы миновать Германию: Чехословакия, Австрия, Швейцария, Франция, Испания, Португалия. Путешествие проходило в вагоне-салоне, который прицепляли к соответствующему поезду. Лишь в Испании, из-за разницы в ширине колеи, пришлось пересесть в другой вагон, любезно предоставленный здешним правительством. Польский вагон вернулся в Варшаву, увозя с собой забытую в нем саблю маршала, – позже ее привезут на Мадейру. В Лиссабоне Пилсудский пересел на пассажирское судно «Ангола» и 22 декабря достиг места назначения – главного города Мадейры Фуншала. Здесь, в северо-западном предместье Сан-Мартино, для него была снята удобная вилла «Бетанкур» с видом на океан. Это был крытый черепицей двухэтажный домик светло-кремового цвета. Никакой охраны диктатор с собой не взял – эти обязанности были возложены на местную полицию.

То, что маршал, не очень-то прислушивавшийся к рекомендациям врачей, на этот раз им последовал, дает основание для некоторых выводов. Видимо, он действительно очень устал, потому что не привык перепоручать свои обязанности помощникам и ему приходилось одновременно решать все главные вопросы функционирования режима, контролировать деятельность правительства и государственного аппарата, а также вплотную заниматься делами армии. Ему исполнилось 63 года, и работоспособность была уже далеко не та, что прежде. Да и могучим здоровьем Пилсудский никогда не отличался. Отдых вдали от родины, посреди океана, был ему во всех отношениях полезен. По признанию самого маршала, накануне отъезда на Мадейру он даже подумывал об оставлении поста военного министра. Конечно, это не означало бы его ухода с вершины властной пирамиды, он и далее оставался бы генеральным инспектором вооруженных сил. Но, перестав быть членом кабинета, он не мог бы прямо контролировать деятельность министров.