Пимокаты с Алтайских (повести)

— В нас тоже… не кидались… Тоже… боятся… — запинаясь, отвечал караульный.

Я поглядел на его лицо: на щеке у него лежала свежая ссадина. Я взглянул на других караульных: у кого была испачкана курточка, у кого порвана шапка.

— Помогли комсомольцам… — проговорил я. — Ребята, мы и Лёне так скажем, что боятся пионеров, не лезут.

А на другое утро мы узнали, что ночью в саду вытоптали самый лучший газон. На этом газоне из растущих цветов был составлен портрет Карла Маркса. Карл Маркс был очень похож, особенно издали, с дорожки.

Барнаульские комсомольцы гордились этой клумбой, и вот в одну ночь её не стало.

— Придётся ввести ночные дежурства, — сказал Лёня. — Всю ночь дежурить.

Мы только переглянулись и промолчали.

— Вы что это, ребята? — забеспокоился Лёня. — Раз взялись за гуж — крепитесь. Сами знаете — пионер стоек и бесстрашен. Уж вы покажите себя: не сегодня завтра сюда Шумилов приедет.

— Кто это?

— А у нас губбюро юных пионеров формируется, так он председателем будет. Уралец, знакомый мой старый. Станет нашу работу проверять — так будет чем похвастаться… Мы ему, может быть, встречу организуем. Очень хороший парень.

— Есть, — сказал я за всех. — Не осрамим отряда…

IX. НОЧНОЙ РАЗГОВОР

В тот день я должен был остаться на ночь. Я наврал матери, что пойду ночевать к Сашке, а то она и так всё время ворчала, что караулы — сплошное безобразие и что на днях она сама пойдёт говорить с начальником отряда.

Я пришёл в сад под самый вечер и сменил Вальку Капустина. Валька хлюпал разбитым в кровь носом.

— Так кидались!.. Так кидались… — пожаловался он. — Я уж чуть-чуть не сбежал, честное слово.

— Ну и бежал бы, нюня, — проворчал я. — Трудно, так кати из отряда!

— Да нет… да я ничего, — испугался он. — Ну дежурь. Держись. Лёня опять говорил: надо отличиться, какой-то главный начальник будет отряд проверять.

— Слышали, — ответил я уже на ходу. — Шумилов…

Я стал на своё место к дальнему краю сада. Гулянье уже прекращалось, гасли фонари, листва шелестела по бокам и высоко надо мною.

Вдруг я услышал, что кто-то раздвигает плохо державшиеся в одном месте перекладины забора.

Голос взрослого, низкий и чуть картавый, говорил:

— Ну давай, Шура, руку… Пройдём через сад, тут ближе, да заодно ребят встретим.

Потом при слабом свете ночи я разглядел, как двое взрослых пролезли через дырку и стали на дорожке. Я шагнул к ним.

— Граждане, нельзя, — сказал я. — Сад закрыт.

— Закрыт? — переспросил парень и наклонился ко мне. — А ты-то что тут делаешь? Ты кто такой?

— Первому городскому отряду имени Спартака поручено охранять комсомольский сад, — выпалил я одним духом. — Я в карауле.

— Что? Что? — вдруг строго перебил меня незнакомец. — Ты пионер?

— Да, — отвечал я гордо, — конечно пионер.

— А почему же ты не спишь? — ещё строже спросил незнакомец. — Разве ты не знаешь, что пионерам в это время спать полагается? Какая же из тебя смена рабочему классу растёт, если ты по ночам разгуливаешь, а?..

Я обиделся. «Залез да ещё нотации читает», — подумал я и сказал:

— Я не разгуливаю… Я сад караулю… Чтобы всякие несознательные беспризорники и песталоцы не лезли.

— Ну и что же, здорово вас лупят эти самые беспризорники? — с интересом перебил меня мой собеседник.

Я промолчал.

— Так здорово, говоришь, лупят? — заговорил опять неизвестный. — Так, так. Ну а кто же у вас начальник отряда?

— Наш начотр — Лёня Нежин, — ответил я. — Неужели не знаете?

— Нежин? — воскликнул незнакомец. — Нежин? Как же, знаю, знаю такого товарища. Так это он вас сюда и пристроил? Ну а ещё что вы в отряде делаете?

Я молчал, меня злили его насмешливые вопросы.

— Ну, выкладывай, выкладывай, не стесняйся… Ведь есть же чем похвастаться. Ну?

Я процедил сквозь зубы, что мы играем в революцию, проводим беседы, учимся боксу и маршируем с барабаном…

— Ну хватит. Ясно. Нежин где? — вдруг перебил меня парень.

— Он, наверно, в красном садовом уголке, — ответил я робко. — Они там кассу подсчитывают.

— Пойдём туда сейчас же, Шура, — решительно сказал парень, — откладывать нечего… Поговорим с ним сегодня же. А ты, товарищ пионер, спать иди… Сию же минуту…

— Начотр снимет, тогда пойду, — отвечал я. — Я вас слушать не обязан… Ещё не знаю, кто вы такой…

— А вот скоро узнаешь, — может, завтра и узнаешь… Иди, иди домой, тебе говорят.

— Начотр снимет, тогда уйду, — повторил я.

— Эк вас вымуштровали! — удивился парень. — Ну и то хлеб… Пойдём, Шура.

Они ушли. В саду опять наступила тишина. Я ходил взад и вперёд по дорожке. Страшные мысли полезли в голову: что за люди? Какое им дело до отряда? Зачем им Лёня? Не зря ли болтал я про отряд? Может, они шпионы. Налётчики. Пойдут, кассу оберут, Лёню убьют… Может, закричать, пока не поздно?.. Я весь дрожал от беспокойства.

Но послышались громкие голоса. Это шли тот парень, Шура и Лёня: я узнал постукивание о землю костылей.

— Не дело, не дело, Нежин. Что они тебе — куколки? Игрушки? — гудел густой картавый голос парня. — Ты уж не упрямься. Согласись сам… Теоретик…

— Это моё убеждение, товарищ Шумилов, — отвечал негромко Лёня.

— Шумилов! — чуть не закричал я. Приехал Шумилов! Вот тебе и раз…

Они подошли ко мне.

— Коля, караульный никогда не разговаривает ни с кем, а тем более никого не пропускает. Запомни это на всю жизнь, — строго сказал Лёня. — А теперь иди домой. Будь готов…

— Всегда готов, — прошептал я, сделал в темноте салют и бегом побежал к выходу. У калитки я нагнал наших караульных — Сашку, Петьку и других. Они тоже уходили домой.

— Что случилось, Колька? — спросил Сашка. — Почему нас сняли с караула?

— Приехал Шумилов, — выпалил я. — Приехал, и вот…

Караульные переглянулись и засвистали.

X. В ОТРЯД ПРИШЁЛ ШУМИЛОВ

Я чуть-чуть не опоздал на сбор, и когда прибежал, то увидел, что Шумилов и Шура, мои вчерашние ночные собеседники, уже там.