Пионерский гамбит

Настроение у отряда было угрюмым, так что никаких креативных речевок никто изобретать не стал. Проорали дежурное: «Открывайте шире двери, мы голодные как звери!» и молча расселись за столом.

— Тебя же Кирилл зовут? — вдруг спросила девчонка, сидящая справа.

— Угумс, — кивнул я, пережевывая котлету. Тщательно, как советовали Ильф и Петров. Кстати, я же собирался смотреть на всякие надписи, но так ни на одну и не обратил внимания.

— А меня Галя! А ты в какой школе учишься?

— В двадцать третьей, — от балды ляпнул я.

— Ой, и я! А почему я тебя там не видела?

— Мы только переехали, со следующего года буду там учиться.

— А заполнишь мою анкету?

— Что, прости? — я опустил в тарелку ложку с рассыпчатой пшенкой обратно в тарелку.

— Я же говорю — детский сад! — хихикнула другая девочка, слева.

— Ничего не детский сад, а память! — обиделась Галя. Я посмотрел на нее повнимательнее. Она была темноволосая, с короткой стрижкой, в розовой кофточке, на шее — ожерелье из пластмассовых цветочков. — Кирилл, ну тебе же несложно?

— А что делать-то надо?

— Ты что, не знаешь, что такое анкета?

— На вопросы отвечать?

— Вот, возьми! — Галя сунула мне на колени школьную тетрадку, разрисованную фломастерами. — Только отвечай честно, хорошо? Когда ответишь, занеси в третью палату!

— Угумс, — буркнул я и вернулся к своей пшенке с котлетой. Ничего не мог с собой поделать, сжирал все до крошки. Хотя ту же пшенку я раньше не любил, например. В последний раз ел ее, наверное, еще в школе.

«Хлеба к обеду в меру бери. Хлеб — драгценность! Им не сори!» — прочитал я, когда мы прокричали дежурное «Спасибо нашим поварам за то, что вкусно варят нам!»

Подумал и ухватил с тарелки пару кусочков хлеба и сунул в карман. Чисто рефлекторно, наверное. Вдруг проголодаюсь перед сном.

Очевидно, другие отряды никто на уборку территории не оставил. Откуда-то из-за деревьев доносились звуки дискотеки, что ужасно нервировало Коровину. По дороге с ужина она обсуждала с девчонками план побега на вожделенную танцплощадку, но наш цербер Анна Сергеевна ни с кого не спускала глаз. Так что девчонкам во главе с Коровиной приходилось довольствоваться только отголосками, бродя вокруг корпуса и выискивая фантики.

— Если сегодня после отбоя я услышу хоть слово, вся палата будет отжиматься! — заявила педагогиня, стоя на пороге. — Дверь не закрывать!

Да уж, справедливость... Интересно, она знает что-то такое, чего никто не знает, и берет отряд измором, чтобы вывести виновных на чистую воду? Или ее просто бесит любое инакомыслие, и она не допускает даже малейшей возможности признать собственную неправоту?

Мамонов со своими миньонами о чем-то тихо шушукались в своем углу. Но довольно скоро затихли. Ну да, если не позволять болтать и стоять на ушах, то здоровые подростковые организмы довольно быстро отрубаются.

Я сел на кровати, сонно зевнул, сунул ноги в кеды и поплелся к выходу. В каком-то смысле даже хорошо, что в любое время дня и ночи у нас есть легитимный способ выйти на улицу. Даже если Анна Сергеевна сейчас сидит в коридоре и караулит, то вряд ли она вернет меня под одеяло и потребует, чтобы я терпел до утра.

Я обошел корпус и прикинул, которое окно принадлежит Елене Евгеньевне. Прикинул, что скорее всего то, в котором горит свет и задернуты занавески к коричнево-зеленую клетку.

Я забрался на деревянную приступочку и тихонько постучал в окно. Свет погас, и из-за шторы показалось взволнованное лицо Елены Евгеньевны. Я приложил палец к губам. Она сделала большие глаза, но дернула шпенек шпингалета, и открыла окно.

— Крамской? — прошептала она. — Что ты тут делаешь? Тебе давно пора спать!

— Мне надо посоветоваться, — начал импровизировать я.

— Анна Сергеевна может услышать, тогда нас обоих накажут!

— Я ненадолго, правда.

— Ладно, тогда входи! — она посторонилась, давая мне дорогу.

Я толкнулся ногами от приступочки и легко забрался на подоконник. Комната ее была совсем крохотной. Чуть больше ширины окна. Помещалась тут только кровать, такая же как и в палатах и простой квадратный стол со стулом. Над столом была прибита книжная полка, на ней стояли несколько учебников, книжка «Поднятая целина» и томик с потертой тканевой обложке тускло-оранжевого цвета. Вроде я такие видел. Библиотека фантастики? На столе светилась лампа на гибкой стойке, лежал раскрытый учебник, тетрадка и недоеденное яблоко.

На стене над кроватью висело несколько фотокарточек со смутно-знакомыми мужчинами и женщинами. Киноактеры? Или какие-нибудь знаменитые педагоги?

— Что у тебя случилось? — прошептала Елена Евгеньевна.

— Мне надо посоветоваться, — тоже тихо ответил я. — Я в этом лагере первый раз, друзей у меня тут нет, а мне позарез надо. Обращаться к кому попало не хочу, засмеют еще. И тут я вспомнил про наш пространственно-временной континуум и понял, что могу обратиться к вам.

— Конечно, можешь, я же здесь для того, чтобы вам помогать! — вожатая села на кровать, а мне кивнула на стул.

— Понимаете, мне нравится одна девочка, — начал выдумывать я. Твою мать, вот что мне мешало придумать легенду заранее, а не громоздить что-то из головы прямо на ходу. Я сделал вид, что смущаюсь, а сам быстро-быстро перебирал, кого вообще из девчонок я запомнил. Галя эта со своей анкетой в фломастерный цветочек? Коровина? Аникина? Хотя она все время с Кузиным... О, точно же! — Цицерона. Ну, то есть Чичерина Аня. Я вместе с ней в автобусе ехал, ну и вообще... Она такая умная и особенная. Я хочу к ней... ну... подойти. Но боюсь, что она меня отбреет. Она такая суровая... Скажите мне, как женщина, Елена Евгеньевна, что мне делать?

Настороженность стала потихоньку уходить из ее глаз. Похоже, я оказался прав, что решил именно просить помощи, а не предлагать всяческую поддержку.

— Во-первых, не надо так сильно переживать, — сказала она. — То, что тебе кто-то нравится — это нормально, кроме того, Аня действительно очень умная девочка.

— Да, и такая начитанная! — шепотом восхитился я.

— Давай мы сделаем так... — Елена Евгеньевна хитро посмотрела на меня. — Я осторожно поговорю с ней и узнаю, как она к тебе относится.

— Только не говорите, что это я попросил! — я сделал большие испуганные глаза и подался вперед.

— Не вонуйся, я буду очень аккуратно спрашивать и тебя не выдам раньше времени. А еще лучше, я спрошу, какие мальчишки ей нравятся, и что она любит. Например, какие цветы или какие конфеты...

Я слушал быстрый шепот вожатой и смотрел на ее лицо. Она выглядела немного уставшей, но как будто не упавшей духом, как в прошлый раз. Действительно, хорошая девочка. Искренне хочет помочь, даже сама предложила чуть ли не лучший в такой ситуации вариант, не пытается читать мне нравоучения. Молодец, правда. Может из нее и правда получится отличный учитель.