Пионерский гамбит

Судя по выражению лица Мамонова со товарищи, да и той же Коровиной, эту даму они видели не впервые. Правда, вслух они не высказывались, но кривились так старательно, что было понятно, что особенной любовью эта женщина в костюме продавщицы овощного на углу среди старожилов не пользуется.

— Ребятишечки, работы сегодня не много, но сделать ее надо, а то наш пионарий совсем сорняками зарастет! — сказала она. — А как только мы справимся, я вас тут же отпущу обратно! Идемте же быстрее, раньше начнем, раньше закончим! Если будете молодцами у меня, то угощу вас вкусненьким!

От ее сладкого тона у меня аж скулы свело. Кажется, такие тетки — это какое-то вечное явление, как и училки с апломбом английской королевы, вроде нашей Анны Сергеевны. Империи могут рождаться и рушиться, а они все равно останутся такими же.

Часть отряда, любезно выделенная Зинаиде Андреевне безрадостно поплелась вслед за ней. Она шла бодро, как будто всеми силами старалась показать, что вся такая юная и задорная, но выходило у нее так себе. Пока дошли до ворот, ее лоб покрылся крупными каплями пота, она шумно дышала, но все равно продолжала щебетать что-то про прекрасный летний отдых, и как нам всем повезло, что мы проводим лето не в душном пыльном городе, а на природе, где воздух чистый, а по утрам чирикают птички.

«Киневски зори» оказались санаторием чуть дальше по той же грунтовой дороге, что и наш лагерь. Выглядел он довольно уныло — серые кирпичные корпуса с зелеными балконами, асфальтовые дорожки, засаженные по обочинам какими-то оранжевыми цветочками и несколько беседок. По дорожкам медленно прогуливались парочки пенсионного и предпенсионного возраста. Скорее всего, это был санаторий для сотрудников того же завода, что и наш лагерь, поэтому и расположены считай что забор к забору. Впрочем, вникать в это я особенно не стал.

— Ну что, ребятишечки, вот наш с вами фронт работ на сегодня, — тяжело отдуваясь, сказала дамочка, взмахом пухлой руки указывая нам на бескрайнее какое-то поле, засаженное кустами с крупными розовыми цветами. — Пиончики — цветы нежные, так что аккуратненько вырываем травку вокруг кустиков. А потом собираем в кучки. А когда закончите, травку надо будет на носилках унести к компостной яме.

— Там крапива! — взвизгнула одна из девиц вокруг Коровиной. — А перчатки?

— Да что там этой крапивы-то? — всплеснула руками Зинаида Андреевна. — Тут работы-то всего ничего.

— До послезавтра, ага, — буркнул Марчуков.

— Ну все, ребятишечки, хватит прохлаждаться, — дамочка уперла руки в бока. — Раньше начнете, раньше закончите.

— А инструменты? — спросил Верхолазов.

— Травку дергать инструменты не нужны, — отрезала она, отошла в тенек и устроилась на скамеечке обмахивая мокрое от пота лицо руками.

— Ой, ну отлично... Я вчера только ногти накрасила... — Коровина со вздохом опустилась на корточки рядом с первым кустиком и вырвала одну травинку двумя пальцами.

— Девчачья какая-то работа, — буркнул «сын степей» Мусатов. — Я думал, может копать чего надо...

— Ирка Шарабарина в прошлом году им три куста сломала.

— Ага, и ее потом к начальнику лагеря таскали и выговор объявили на отрядной линейке.

— Ну и что, зато не гоняли больше на эту каторгу!

— Могли вообще выгнать.

— Ой, да ладно! Она же не клуб подожгла, как Мурашов в том году.

— Да не поджог он, он опыт проводил. С линзами!

— И выперли его вместе с его опытами!

Постепенно все рассыпались между кустами и принялись рвать траву. Занятие это было такое себе. Солнце, уже поднявшееся на приличную высоту, немилосердно палило. Роящиеся вокруг мошки лезли в глаза и рот. Трава сопротивлялась и вырываться с корнем совершенно не хотела, а долбаные пионы норовили осыпаться, стоило только задеть куст. И каждый раз, когда это происходило, со скамейки раздавался окрик Зинаиды. Что-то про «Аккуратнее, ребятишечки, надо уважать чужой труд».

Минут через десять мне казалось, что я занимаюсь этим бессмысленным занятием уже часа два, а фронт работ особенно меньше от наших усилий не становился. Пальцы очень быстро стали зелено-черными и покрылись неглубокими порезами. Да уж, ничего себе трудотерапия. Даже начала бродить мысль о рабоче-крестьянском бунте.

— Вообще-то тут в заборе есть калитка, — сказал Мамонов, выглядывая из-за куста пиона. — Мы в прошлом году постоянно сюда бегали кино смотреть после отбоя. А один раз нас сторож застукал. С ружьем. Он пальнул в нашу сторону и промазал. А на деревья залезли и начали его яблоками обстреливать тоже.

— Ой, отвянь, Мамонов, враки все это! — отмахнулась Коровина.

— А то ты про калитку не знаешь, — встрял Марчуков. — Ты у нее Шарабарину свою караулила!

— Да закрыли сейчас калитку эту, там такенный замок, я сам видел.

— Что ты сказал про Шарабарину? — Коровина гневно выпрямила спину.

— Что она бегала сюда к кому-то, а ты ее покрывала!

— Да у нее здесь брат отдыхал!

— Конечно, к братьям всегда после отбоя надо бегать. И втайне от вожатых, — ухмыльнулся Мамонов.

— Заткнись, Мамонов! — прошипела Коровина.

— Вроде парни, а сплетни собираете как бабы на скамейке, — негромко проговорил я. Меня уже бесили эти мошки, эта трава в сухой земле, и пионы эти дурацкие тоже бесили. Всегда ненавидел сельхозработы, когда бывшая жена начала ныть про дачу, мы поссорились просто до небес.

— Что сказал? — вскинулся Мамонов.

— Что слышал, трепло, — зло бросил я.

— Смотри-ка, Коровина, у тебя уже защитник выискался, — издевательским тоном проговорил Марчуков. — Жених, да? Или она тебе давала разные места потрогать, как Шарабарина?

— А что, Марчуков, завидно стало? Хочется потрогать, а никто не дает?

— Ты что-то осмелел, как я посмотрю! — Мамонов выпрямился в полный рост, не обращая внимания на гневно-приторный окрик со стороны лавочки. — Язычок-то прикуси, ты тут вообще никто, и звать тебя никак.

— А если не прикушу, то что? — я тоже встал и отряхнул руки. — Ты со своими дружками меня подкараулите и изобьете? Настоящие мужики, медаль возьмите с полки. Деревянную.

— Крамской, ты давно жаб не целовал что ли? — Мамонов резко шагнул вперед, хрупкие здоровенные цветы на его пути взорвались ворохом ярко-розовых лепестков и осыпались на землю.

— Да я уж лучше с жабой, чем с тобой, — я спокойно смотрел ему в глаза. Все остальные притихли, включая Коровину.

— Ребятушки, а ну-ка вернитесь к работе немедленно, иначе я Анне Сергеевне расскажу, что вы тут устроили.