Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

— Пожалуйста. Если хотите проверить, вот несколько финских шифровок, я по ним проверял шифр при покупке. Шифр я уже перефотографировал. Получайте натурой!

Он вручает книгу Сергею. Тот внимательно ее осматривает.

— Будете проверять?

— Нет.

— Благодарю. На столе старая газета, заверните книгу в газету.

Старик сует бланки шифровок в черный чемодан, тщательно его запирает, потом открывает саквояж, отходит и садится в кресло. Сергей, отвернувшись, потрошит свой подвесной карман.

— Деньги бросьте в саквояж, — хрипит мсье Икс.

Сергей начинает бросать пачки в саквояж и невольно туда заглядывает.

Внутренний вид саквояжа. Он наполовину набит пачками валюты разных стран. Сергей, не удержавшись, крякает. По тощим губам старика змеится довольная улыбка.

Дорогой ночной бар. Нарядная публика — мужчины в смокингах, дамы в вечерних туалетах. Из гущи танцующей толпы выскальзывают Флорика и Сергей и садятся за свой столик.

— Он пришел, — шепчет Флорика. — Смотрите влево, он сидит у колонны. В правом глазу монокль. На кого он похож?

Лицо Сергея расплывается в добродушной улыбке.

— Эту лошадиную физиономию знают и ценят все кинолюбители мира! Перед нами знаменитый комик Фернандель!

Флорика опускает глаза. Ее лицо серьезно.

— Не угадали. Комик — да, но опасный комик. Эта гадина — Дон Луис де Бурбон, принц Наваррский. Дон Луис — внебрачный сын испанского короля Альфонса. Титул принца он присвоил себе сам. Его знают и ценят все полиции, разведки и контрразведки мира. Дон Луис может украсть у вас кошелек или зарезать из-за угла — это удивительно разносторонне одаренный мужчина!

Сергей внимательно всматривается.

— Чем же он может быть мне полезен?

— Испанскими шифрами.

— Гм… Испания стоит вне больших политических путей.

— Это сегодня, Джеки, а завтра? Да и шифры ее не стоят дорого! Купите их: не прогадаете! Важно знакомство. Потом Дон Луис достанет вам итальянские шифры.

— А немецкие?

— Не знаю. Это дело вашего такта, японских денег и испанской ловкости: он знаком с множеством подлецов везде, в том числе и в Германии. Кроме того, Дон Луис усиленно пробирается на место посредника между испанским правительством и гитлеровцами.

— Мне это подходит! Знакомьте меня!

— Джеки, будьте осторожны! Я решаюсь на это только потому, что знаю вас как чикагского гангстера и убийцу из Сингапура, и потому верю в вас!

Сергей в шутку выдвигает вперед челюсть и, взяв вилку в руки, рычит:

— Подайте мне сюда Дона Луиса живого, а я сам знаю, что надо с ним сделать!

Флорика хохочет. Они поднимаются и выходят из-за стола.

Крупным планом дегенеративное лицо Дона Луиса — бледное, как будто сдавленное с обеих сторон. Поражают полузакрытые черные глаза, мертвые, совершенно ничего не выражающие, и бессмысленная блуждающая на губах улыбка. На этом странном человеке безукоризненный смокинг, в правом глазу монокль, на кольцах блестят бриллианты. Медленными глотками Дон Луис пьет шампанское, равнодушно глядя в пространство.

Салон автомобиля. У руля Иштван, рядом Сергей.

Иштван:

— Центр особо благодарен за портрет, набросанный тобой после первой встречи с мсье Иксом. Он точно совпал с портретом, помещенным в одной западной газете. Икс — это бывший полковник Генштаба Дюмулен и матерый международный шпион!

Комната номера мсье Икса. Он с Сергеем входит, запирает дверь, поднимает с пола чемодан и кладет его на кровать рядом с черным чемоданом-портфелем и саквояжем.

Дюмулен хрипит:

— Итак, что у нас сегодня на обмен?

Сергей вынимает из своего объемистого портфеля увесистую кипу фотографий. Старик, бегло взглянув на них, небрежно цедит:

— Узнаю отварную вермишель, которой торгует наш сицилийский повар синьор Спада. Вермишель потому, что эти сведения имеют ценность, когда их много, а отварная она потому, что продается каждому прохожему. Не огорчайтесь, молодой человек, я беру эту партию и буду брать у вас такой же материал и дальше, но при условии его регулярной доставки. Вам за тридцать, а мне за семьдесят! Мне удобнее покупать у вас все, чем кормит в Интернациональном баре наш приятель Эмиль, но проездом и в готовом виде.

Старик вынимает штатив, аппарат с лампой освещения и устанавливает их на столе. Сергей вынимает такое же оборудование и располагается рядом.

— А вот мои отварные макароны — материалы из Польши и прибалтийских государств. Меняем шило на мыло.

Оба обмениваются кипами и кладут их со стороны края стола.

— Начинаем, мсье Икс?

— Конечно!

Клик! Сергей берет из-под аппарата сфотографированный лист и кладет его на стол рядом, но со стороны Дюмулена.

Клик! Дюмулен берет готовый материал и кладет со стороны Сергея.

Клик-клик! Клик-клик! Клик-клик!

Вид сзади. Видны высокая, стройная фигура Сергея и низкая, кривоногая старика.

Клик-клик! Клик-клик! Клик-клик!

Пачки у краев стола тают, пачки между работающими растут.

— Не спешите, черт побери, — хрипит мсье Икс. — Помните разницу в возрасте: когда вам пойдет восьмой десяток, у вас тоже будут болеть и плечи, и руки, и поясница! А жаль, что ваше начальство не идет на развертывание совместной работы! Очень жаль!

Залитая мягким утренним солнцем веранда большого отеля. Полукругом на паркете установлены столики. Позади столиков голубая полоска канала с голодными и сварливыми лебедями, которые жадно кидаются за каждой бросаемой им подачкой. Публика в легкой светлой одежде.

Флорика и Сергей за столиком завтракают. Флорика, томно растягивая слова:

— Не можем ли мы встречаться чаще? Я бываю в Берлине раз в месяц! Нет? Жаль, очень жаль…

Пауза. Они лениво едят.

— Ночные хлопоты с фотографированием меня утомляют, Джеки. Утром я себя чувствую разбитой. Когда ты получишь деньги?

— В восемь часов вечера, обожаемая Бомбочка.

— Почему так поздно?

— Деньги привозит курьер. К десяти я передам их тебе позади церкви против отеля, а потом прошу тебя прийти на свидание. Без денег, но с запасом нежности!

Оба завтракают, поглядывая друг на друга и улыбаясь.

Вдруг Флорика поворачивается к Сергею:

— Джеки, я буду тебя называть милым, можно? Милый, когда у тебя будут деньги, мне, сказать по совести, безразлично. Если я тороплю, то отнюдь не из-за денег: меня ждут в Париже, а после этого в Берлине. Опоздание требует заслуживающего доверия объяснения, а у меня его нет. Я рада, что вечером буду с тобой! Давай встретимся в кустах около табачной лавочки. Будем целоваться, как два подростка! Ладно?!