Пирамида Хакера

Словом, можно сказать, что легко отделался. А что касается нынешних отношений, то они практически никакие.

А теперь в отношении той туфты, которую ты здесь нес. Может, у тебя и есть какие-то записи, может быть, они и являются серьезной „компрой“, но, думается, что у людей, которые тебя послали из банка, давно уже есть более серьезные материалы на меня. Я давно у этого Зимина на кукане сидел, но он меня не трогал и я соответственно в их дела не лез. Поэтому побеседовать с тобой мне, конечно, интересно – старое вспомнить. Однако пользы для меня от этого никакой, не знаю, как для тебя. На сим, пожалуй, и попрощаемся.

Я молча поднялся с кресла и направился к двери.

– Да, – крикнул мне в спину Рыбак. – За ребят моих извини, если, конечно, можешь. Когда банкиры мне на психику давить стали „наружкой“, я, честно говоря, подумал, что они меня „подставить“ хотят. Из-за этого убийства все в городе на ушах стоят.

Он опять хищнически прищурился.

– Может быть, и на меня спихнуть все захотят. Ты им передай, что бы они там на меня не имели, я на себя эту мокруху вешать не собираюсь. Пусть не утруждают себя по этому поводу.

Открывая щелкнувшую передо мной дверь рыбаковского кабинета, я подумал, что последняя его фраза была первопричиной, из-за которой он и пошел на диалог со мной. Он хотел передать своим предполагаемым противникам, что никакого отношения к убийству Зимина не имеет и ни под каким видом иметь не собирается.

У входа в кабинет меня уже ждали несколько человек, по внешнему виду их вряд ли можно было бы отнести к разряду моих доброжелателей. Я прошел мимо них по коридору, миновал зал кафе, и выйдя в вестибюль, прямо около сидевшего читающего милиционера вынул сотовый телефон и нажав несколько клавиш, сказал ответившему мне абоненту:

– Юрий, это Мареев. Все прошло нормально. Таксистов можно отпускать, – и дал отбой.

Милиционер удивленно поднял на меня глаза, но так ничего не поняв, опустил их обратно в книжку.

Я вышел на улицу и пошел к своей машине. Через полчаса я уже плюхнулся в горячую ванну, как белый медведь в прорубь и заорал отнюдь не благим матом. Все мои ссадины и ушибы заныли со страшной силой. Однако постепенно все успокоилось, и я слегка задремал. Периодически я просыпался, чтобы глотнуть купленное по дороге пиво. Не помню, сколько времени прошло, когда я наконец прекратил водные процедуры, осторожно обтерся полотенцем и отправился заново обрабатывать свои раны. „Видон“ у меня был сногсшибательный, как раз по девочкам бы сейчас... Заплывший правый глаз, рассеченная бровь над левым глазом, ссадины на виске и лбу, синяк на подбородке и, как говорится, далее везде... Очень болела грудная клетка – уж не сломал ли этот мудак мне ребра?

Закончив медицинские процедуры, я почувствовал себя относительно способным к работе и направился к Приятелю.

Думаю, ему будет небезынтересно послушать меня. Я обманулся в своих ожиданиях. Приятель быстро переварил заложенную в него информацию и прокомментировал коротко:

ВЫСОКИЙ РИСК ОПЕРАЦИИ. НЕОСТОРОЖНОСТЬ ПОВЕДЕНИЯ.

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ – ВЕРСИЯ ПЕРЕДРЕЕВ-РЫБАК ОТРАБОТАНА.

„Мои действия?“ – спросил я Приятеля.

Он ответил:

1. ПРОВЕРИТЬ АЛИБИ ЯРОВА О.Г. (ПОВТОРНЫЙ ЗАПРОС!!!)

2. НЕДОСТАТОЧНО ИНФОРМАЦИИ ПО ЛАГУТИНУ (ПОВТОРНЫЙ ЗАПРОС!!!)

Я был несколько раздражен восклицательными знаками, но сил скандалить с Приятелем у меня не было и сказал в анализатор:

„Хорошо, завтра займусь“, после чего прекратил сеанс нашего общения и пошел спать. Силы мои были настолько на исходе, что я побоялся упасть своей залепленной пластырем мордой на клавиатуру Приятеля, что могло вызвать у последнего электронный шок.

Воистину утро вечера мудренее. Правда, утром это можно было назвать с большой натяжкой – проснулся я около часа дня с раскалывавшейся от боли головой. Я потянулся за оставшейся со вчерашнего вечера полупустой банкой пива, опорожнив которую я почувствовал себя несколько лучше. „Господи, как с бодуна!“, – подумалось мне.

Я пошел на кухне и поставил готовить кофе. Голова уже не так болела, и по радио, слава богу, играла какая-то ненавязчивая музыка. И тут неожиданно я стал прислушиваться. Музыка на радио сменилась местными новостями. Голос диктора явно вещал что-то о последней информации из следственных органов по делу об убийстве Зимина. Я прибавил ручку громкости, и отхлебнув глоток кофе, чуть не поперхнулся им. Диктор объявил о том, что следствию удалось вскрыть некоторые особенности личной жизни Зимина. На основании этой информации следствие приступило к новым активным действиям, и вскоре можно ожидать более подробной информации.

Я отставил от себя кофе и подумал, что и последняя версия Приятеля будет отработана, правда, не мной, а ментами. Но откуда они узнали? Неужели сами докопались?

Я быстро пошел одеваться. Через десять минут я уже ехал в министерство экономики. Как это у меня водится, мимо охранников я „без песен не хожу“. Вот и на сей раз удивил его видом своего залепленного пластырем лица. Несмотря на то, что страж должен был меня помнить, он загородил мне вход и спросил:

– Вы к кому?

Я уж подумал, не показать ли мне ему снова язык, чтобы он вспомнил меня точно, но все же сдержанно и как можно более вальяжно и пафосно ответил:

– К Передрееву.

И тут охранник перешел в ответное наступление. Он скривил язвительную физиономию и сказал:

– А его нету!

Но все же я оказался на высоте, заявив ему в ответ:

– А он мне и не нужен. Я иду к его секретарше.

– А зачем она вам? – не сдавался охранник.

И тут я его поразил окончательно:

– Я трахаю ее по вечерам. А вчера она не явилась, подлая.

Она обманывает меня, обманывает... – последние слова я произносил почти плаксивым тоном.

Охранник выпучил на меня свои зенки и, наморщив лоб, видимо, тщетно соображал, есть ли у психиатрических больниц двузначный телефон или ему достаточно вызвать обычную „скорую помощь“. Однако его раздумья затянулись, и я грубо их прервал:

– Ну что стоишь, звони в секретариат, скажи, что пришел Мареев, скажи, чтобы выписали пропуск.

Он недоверчиво посмотрел на телефон, но все же поднял трубку и набрал номер:

– Татьяна Ивановна, тут к вам какой-то ненормальный, по фамилии Мареев. Говорит, что он вас... – тут он замялся, посмотрев на меня. – Вообщем, он хочет с вами поговорить.

На том конце провода ему что-то ответили, он положил трубку и недоверчиво глядя на меня, сказал:

– Проходите.

Когда я прошел мимо него, то услышал, как он грузно плюхнулся в кресло и сказал сам себе:

– Дурдом на прогулке...

Очутившись в приемной Передреева, я обнаружил, что кроме Татьяны там никого нет. Я стремительно подошел к Татьяне и упершись руками в ее стол, спросил:

– В чем дело?

Она молча продолжала смотреть на меня. Я продолжил:

– Объясни мне в чем дело. Я не понимаю, какую информацию о личной жизни Зимина раскопали менты? И как они ее раскопали?