Пираньи в шоколаде

Несколько секунд Антон пристально всматривался в мое лицо. Выражение затравленного зверя постепенно уходило из его глаз. Прежде, чем он отвел взгляд, его губы тронуло слабое подобие улыбки.

* * *

– Обожаю копченого угря. Может, достанешь еще кусочек? – попросила я.

Громовая нога недоверчиво посмотрел на меня, подошел к холодильнику, вынул из него длинную змееподобную рыбину, нарезал ее на кусочки, аккуратно уложил на блюдо и поставил его передо мной.

– У тебя что, вообще нет нервов? Как ты можешь в такой момент уплетать за обе щеки?

– Как раз нервов у меня слишком много. Именно поэтому от стресса у меня пробуждается зверский аппетит. Нужно же восстановить затраченную нервную энергию. Если тебя смущает такая реакция, для разнообразия могу побледнеть, позеленеть или устроить истерику.

– Истерику не надо.

– Я тоже так думаю. Извини, а конфет с ликером у тебя не найдется? Тогда я буду полностью счастлива.

– Кажется, были в буфете. Сейчас достану.

– Быть твоей пленницей совсем не плохо. Если так и дальше пойдет, я не прочь остаться здесь на всю жизнь.

– На твоем месте я не стал бы этим шутить.

– Не буду, если это тебя раздражает.

Антон вынул из буфета конфеты и попытался сорвать с коробки целлофан. Ему никак не удавалось подцепить его ногтями за край. Обманчивое спокойствие неожиданно сменилось приступом бешенства. Схватив окровавленный нож, Светояров прижал коробку к столу и одним движением рассек ее пополам. Нож вспорол скатерть и оставил на столешнице глубокую царапину. Из искромсанных конфет полился ликер, розоватый как окрашенная кровью вода.

– Это Макс подослал тебя шпионить за мной?

– Шпионить? О чем ты говоришь? Как тебе такое взбрело в голову?

– Я знаю, что говорю. Что ты искала в моей комнате?

– С твоим братом я общалась всего несколько минут, а в комнату к тебе вошла уже после его смерти. Я объяснила тете Клаве, что хотела найти футболку, в которой ты был в тот вечер.

– Зачем она тебе понадобилось?

– В детектива решила поиграть. Нашла на ограде террасы перед спальней Макса кусочек синего трикотажа и захотела узнать, не из твоей ли он футболки он вырван.

– Если даже из моей, что из того?

– Я могла сделать вывод, что ты подглядывал за братом, когда он развлекался в спальне с моей подругой.

– Ты застала меня рядом с мертвой Турбиной. Врать в мелочах после этого не имеет смысла. Согласна?

– Согласна, – кивнула я.

– Возможно, я и убийца, но за Максом я не подглядывал. Моя футболка цела. Хочешь взглянуть на нее?

– Не надо. Я тебе верю.

– А я тебе нет. Ты взяла конверт с фотографиями. Зачем ты это сделала? С какой стати устроила у меня обыск?

– Бес попутал. Дурное женское любопытство. Хотела побольше узнать о тебе, вот и стала рассматривать твои книги, игрушки. Вещи могут сказать очень многое о характере человека. Конверт я обнаружила случайно, когда искала футболку.

– И какой вывод ты сделала?

– Что ты завидуешь любовным связям брата и утащил у него несколько фотографий его подружек.

– Ерунда. Это Макс всю жизнь завидовал мне.

"Чему, интересно?", – подумала я, но вслух задать этот вопрос не решилась.

– Ты опять мне не веришь.

В голосе Антона звучали истерические нотки. Пальцы судорожно сжимали рукоятку ножа.

Я медленно достала из изувеченной коробки неразрезанную конфету и положила ее в рот, используя паузу, чтобы обдумать линию поведения.

– Я полагала, что вы любили друг друга. Максим беспокоился о тебе.

– Что-что, а притворяться мы всегда умели.

– Чему завидовал Макс?

– Ладно, проехали.

С Антоном произошла очередная метаморфоза. Приступ бешенства сменился растерянностью маленького мальчика, заплутавшегося в большом и страшном лесу. Нож выпал из разжавшихся пальцев, тело обмякло. Антон тяжело опустился на стул и уронил голову на руки.

– Что мне делать?

– Для начала попробуй успокоиться. Я на твоей стороне. Просто объясни мне, что произошло, а потом мы вместе постараемся найти решение.

– Я болен? Как ты считаешь, я болен?

– Мне сказали, что у тебя небольшая задержка в развитии, но это не болезнь, а просто легкое отклонение. Ты это имеешь в виду?

– Нет, – Антон нервно потряс головой, словно отгоняя от себя какую-то навязчивую мысль. – Это все ложь. Не было у меня никакой задержки. Не было и нет. Я их всех обманул – и Макса, и родителей, и врачей. Я заставил их думать, что я умственно отсталый. Тетя Клава считает, что я "остановился". Возможно, она находится ближе всех к истине. Только она не знает, что "остановился" я по своему собственному желанию, а они все купились на это, как последние идиоты. Я всех обвел вокруг пальца, понимаешь?

– Зачем? – осторожно спросила я.

– Чтобы остаться в живых.

– Кто-то хотел тебя убить?

– Не важно. Сейчас это не важно. Важно понять, болен я или нет.

– О какой болезни ты говоришь?

– Не поняла? Я имею в виду безумие. Настоящее безумие. Они и раньше держали меня в психушке. Они ставили мне непонятно звучащие диагнозы, но я не был психом. Я плохо помнил, но я знал, что делаю и чего хочу. Сейчас я вообще ничего не помню, и это меня пугает. Не то, что убил, а то, что не помню, как это произошло. Больше всего на свете я боюсь сойти с ума. Как ты считаешь, я сумасшедший?

– То есть не помнишь, как убивал, но считаешь себя убийцей. Почему? У тебя была причина убить?

– Макса – да, Турбину – не помню, кажется, нет. Я точно уверен, что убил брата, я знаю, почему его убил, но уже второй день я пытаюсь вспомнить, как это было, и не могу. Я видел фильм о чем-то подобном. У меня раздвоение личности, да?

Интересная получается картинка. Жанна, пребывая в полубезумном состоянии, считает, что она столкнула Аспида в бассейн с пираньями. Антон винит в смерти брата себя, но не может вспомнить, как он это сделал. Если бы не Жанна, я бы, скорее всего, приняла версию о раздвоении личности, тем более что определенный сдвиг по фазе у Громовой ноги явно наблюдается.

– Насчет раздвоения личности ничего не могу сказать, я не психиатр. Давай попробуем разобраться. Ты помнишь хоть что-то о ночи, когда умер Макс?

– Ты пошла спать, а я был слишком возбужден, чтобы заснуть. Я отправился в тренажерный зал, потягал железо, потом минут двадцать повалялся в джакузи, лег в постель и почти сразу отрубился. Проснулся я утром от телефонного звонка, и не сразу сообразил, что кто-то набирает номер на параллельном телефоне. Я снял трубку и услышал твой разговор с милиционером. Ты говорила, что моего брата сожрали пираньи. Я сразу понял, что это я столкнул его в пруд, но не мог вспомнить, как это случилось.