Пиранья против воров

– Тем лучше, – нетерпеливо сказал Мазур. – Поставьте за ней слежку, немедленно. Самую квалифицированную и плотную. Вот теперь – все.

– Нужно знать, где она бывает?

– Где бывает. С кем встречается. О чем говорит по телефону и перед сном в кровати...

– Интересно, – сказал Гвоздь, легонько усмехаясь. – Жаль, любезный адмирал, что вы себя сейчас со стороны не видите. Глаза горят нешуточным азартом, пальчики вздрагивают... – Он с т е р с худощавого лица улыбку, словно ластиком по карандашной черте ш и р к н у л. – Что, след?

– След, – уверенно сказал Мазур. – Вы только не выспрашивайте у меня подробности, не надо. Ну, что вы сидите?

– Сейчас, сейчас, – сказал Гвоздь примирительно. – Если у вас все, вы и меня минутку послушайте... Не у одного вас д е л а резко двинулись, Кирилл Степанович. Мне забили стрелку...

– Простите?

– Мне по всем правилам назначили встречу, – бесстрастно сказал Гвоздь. – Для неотложного рассмотрения неких вопросов. Намекнув при этом, что именно они имеют некоторое отношение к... тому, что у нас последнее время происходило.

– Ага, – сказал Мазур. – Будем брать?

– Кирилл Степанович... – усмехнулся Гвоздь одними губами. – Мы с вами не на войне. Тут свой этикет, знаете ли. Б р а т ь никого нельзя, это против правил. Будем г о в о р и т ь. Хотя, скажу вам откровенно, такие разговоры иногда и пальбой кончаются, так что нам с вами нужно многое прикинуть...

Глава седьмая Разговоры запросто

По словам Гвоздя, место встречи – то бишь стрелки, если пользоваться профессиональным жаргоном определенного круга – назначила другая сторона. Приходилось признать, что этим она, безусловно, проявила склонность к черному юмору – или, глядя с другой стороны, нешуточную предусмотрительность.

Летнее кафе располагалось на открытой террасе кинотеатра в центре – а на другой стороне улицы, рукой подать, размещалось занявшее целый квартал серое здание, служившее резиденцией как областному УВД, так и областным чекистам. Солидное такое здание казенно-неприветливого облика, украшенное кое-где по периметру мониторами теленаблюдения. Отнюдь не самое подходящее место, чтобы тыкать собеседнику стволом в лоб и вопрошать: «Тебе что, падла, жить надоело?»

Судя по исполненному брезгливой задумчивости лицу Гвоздя, он прекрасно осознавал известную пикантность ситуации. Мазур, шагавший рядом, нейтральным тоном спросил:

– Объясните новичку – это означает, что они боятся?

– Если честно – не знаю, – тихонько сказал Гвоздь. – Там будет видно, я ведь даже не знаю еще, что за народ... А в общем – не в страхе дело. Тот, кто боится, и не стал бы мне стрелку забивать. Скорее уж они хотят, чтобы встреча прошла мирно, очень хотят... Идиотом нужно быть, чтобы в этом уютном месте волыной размахивать. Отмазаться, конечно, отмажешься, но получится совершенно ненужная огласка, а она в нашем деле совсем даже ни к чему...

– Мои действия? – спросил Мазур с интересом.

– В разговор без особой нужды не вступайте. Если почуете по контексту, что можно и вмешаться, отпустите пару реплик. Только, пожалуйста, предельно спокойно, кто психует – тот заранее проигрывает и показывает себя мелким... В общем, по обстановке. Вы человек серьезный, надеюсь, не оплошаете...

Он остановился у ограждения террасы из выкрашенных в веселенький изумрудный цвет металлических труб, неподалеку от крайнего столика. Медленно огляделся – все его движения словно замедлились вдруг как минимум наполовину.

Мазур старался соответствовать – поднял подбородок повыше, задумчиво разглядывая шкаф-холодильник с разнокалиберной газировкой. Как он ни вглядывался, не мог определить, сколько среди окружающих замешалось б ы ч к о в – и уж тем более не мог опознать среди них чужих, хотя такие, Гвоздь наставлял, несомненно имелись.

– Господин Панкратов? – громко спросили рядом в самый неожиданный момент, когда Мазур уже наметил себе в виде рабочей версии лицо кавказской национальности в просторных шортах, этакого неприятного облика.

Гвоздь обернулся с королевской величавостью. Мазур тоже.

Перед ними стояли два невысоких молодых человека, в легких светлых костюмах и при галстуках, оба самого что ни на есть классического азиатского облика – черноволосые и раскосые, непроницаемые, как Будда.

– С кем имею? – спокойно спросил Гвоздь.

– Меня зовут Чжао, – сказал тот, что был чуточку повыше. – Это – господин Лю. Мне кажется, здесь не вполне удобно будет говорить, слишком много случайных людей... Не могли бы мы... скажем, пройти хотя бы на ту лавочку?

– Извольте, – сказал Гвоздь и первым спустился со ступенек.

Немногочисленная процессия пересекла улицу подземным переходом, где, как обычно, играли музыканты. Пока они шли к намеченной лавочке, на нее так никто и не покусился. Зато стало ясно, что прикрытие все-таки было немалым – не менее чем полудюжине крепких ребят вдруг приспичило именно в этот самый момент перейти улицу по тому же переходу и побродить лениво по соединявшему два шумных проспекта тихому пешеходному переулочку.

– Я вижу, это ваши люди? – спросил Чжао. – Вы всегда отправляетесь на деловые переговоры в сопровождении такой свиты?

Гвоздь промолчал. И Мазур рискнул влезть:

– Такие уж у нас национальные традиции, господа. У вас в Китае деловые встречи обставляются иначе?

Теперь Чжао на несколько секунд примолк, подыскивая достойный ответ. Судя по веселому блеску в глазах Гвоздя, Мазур угодил в десятку.

– По-разному, любезный господин...

– Иванов, – сказал Гвоздь. – Господин Иванов – мой юрисконсульт для... особо торжественных случаев. – Он первым сел на скамейку, непринужденно улыбнулся: – Итак, я вас слушаю...

– У вас прекрасный юрисконсульт, господин Панкратов, – сказал Чжао. – Он моментально определил, что мы из Китая... надо полагать, по нашим недостойным именам?

Мазур молча поклонился.

– Господин Панкратов, – задушевно сказал Чжао, – нам, право же, неловко привлекать ваше высокое внимание и уж тем более произносить слова, которые людьми определенного склада могут быть, опасаюсь, расценены как угроза, но обстоятельства... Они, как говорится, сильнее нас. Вы предпочитаете длинные и велеречивые дипломатические обороты, или мне будет позволено выражаться яснее и короче?