Пират

— Привыкайте, игроки, — ухмыльнулся Сухов, присаживаясь в тень, отбрасываемую стеной с росписями.

До самого вечера их никто не тревожил. Потом даже гамаки принесли — молчаливые индейцы, явно из городских, ловко вбили колья в утоптанную землю, навесили бамбуковые рамки с сеткой — почивайте, мол, — и удалились. Ненадолго — пришла пора ужина.

Майя расстарались — и черепашье мясо подали, и свежайшие маисовые лепёшки, и даже водку-мескаль в калебасах.

— Ну, поехали! — сказал тост Олег и выпил за успех.

В «своём» времени он уважал текилу, а мескаль отличался от неё только названием. После долгого воздержания горячительный напиток подействовал благотворно — расслабил члены, освободил голову от тревог. Мысли потекли вяло и умиротворённо.

Что будет утром, то и будет. Однова живём.

Всего-то делов — выиграть турнир. Сухов вздохнул.

Удивительно, но вся эта масса приключений, что валилась на него с завидным постоянством, становилась ему скучна. В конце концов, приключения тела — это привилегия юности, когда мыслей в башке минимум, и ты живёшь больше ощущениями.

Старость подкралась незаметно? Ага, щаз-з… Не дождётесь.

Покачивавшийся гамак уносил капитана Драя в страну сновидений…

А рано утром сработал «будильник» — гулко заколотили барабаны. Сотни барабанов по всему берегу поднимали глухой рокот, пугая стаи птиц.

Единственный выход на поле — трапециевидный проём, задёрнутый тяжёлой кожаной шторой, — открылся, и гуськом стали прибывать зрители. Все, даже бедняки, были разодеты в пух и прах, перьев было столько, что казалось, будто ты попал на огромный птичий базар.

Последними пожаловали жрецы, «генералы»-наконы, и сам касик.

Кан Балам Икналь был невысокого роста и средних лет, с квадратным лицом, хранившим выражение надменности и скуки. Надменной скуки. Скучавшей надменности.

Он сидел в почётном первом ряду, рядом с каменным кольцом. А под ним, у стены, выстроились соперники белых — дюжина майя, тоже в перьях, в набедренных повязках, в смешных хомутах и полезных обмотках.

Молчаливые служители и белым надели такие же наколенники и налокотники — снизу вата, сверху толстая кожа.

Разминая кисти, крутя шеей, Олег рассматривал касика. Тот тоже пристально разглядывал бледнолицых, отыскивая своего напророченного убийцу.

Тут барабаны выдали оглушительную дробь и стихли.

Набрав воздуху в грудь, Сухов проорал заученную фразу на майясском:

— Касик! Я тот, кому боги поручили убить тебя! Игра будет честной, и мы победим, ибо пророчество должно свершиться!

Кан Балама передёрнуло, но лицо он постарался сохранить. Взяв мяч, поданный ему жрецом, касик встал и на чистом французском ответил:

— Игра будет честной, бледнолицый, ибо её судят боги, против коих ты смеешь возносить хулу!

Перейдя на майясский, он стал говорить совершенно непонятные вещи, суть которых передал Ташкаль:

— Вождь говорить, что начинаться игра и что боги на стороне майя.

— Ну-ну…

Одновременно грохнули невидимые барабаны, и касик бросил мяч на поле.

Первым его поймал игрок-майя. Сорвавшись с места, он метнулся и в великолепном прыжке ударил по мячу, да с такой силой, что увесистый чёрный колобок из каучука ударился об стену над головой Сухова и рикошетом отлетел обратно. И краснокожий снова приложился натренированным локтем, посылая мяч в толпу бледнолицых.

Тут свою партию сыграл Джим — могучим, хотя и не совсем умелым ударом биты он отпасовал мяч. Кто-то из индейцев тут же отбил его — и белые не поспели, мяч покатился по земле.

Трибуны взревели, засчитывая очко.

Ташкаль подхватил мяч, подбросил его и резко саданул коленом, посылая каучуковое ядро соперникам. Мяч шёл низко, и майя пришлось пасть на колено, чтобы отбить пас бедром.

Тлачтли метнулся поймать чёрный «бладжер», но Кэриб резко заступил ему дорогу, тяжёленькой битой отпасовывая подачу. Пробил он весьма удачно — мяч ударился об стену напротив, вызывая изумлённый гул толпы. Плюс очко!

Майя вызверились и отбили мяч с такой силой, что чудом никого из белых не покалечили. «Бладжер» взмыл вверх, и тут его достала бита Джимми Кида, вложившего в удар всю свою медвежью силу, — мяч влетел в толпу индейцев, снося одного из игроков. С коротким вскриком тот упал с переломанными рёбрами.

Трибуны взревели, краснокожие зрители вскакивали, грозя белым страшными карами. Джим на это ответил неприличным жестом — и едва не пропустил мяч. Тот просвистел и угодил Мигелю в голову.

Бедолага даже не пикнул, умер сразу, будто сражённый ядром.

Зрители заголосили, празднуя победу…

Ещё четверть часа такой игры, возбудившей болельщиков до крайности, и Сухов сделал знак Тлачтли: твой выход!

Получив мяч от Кэриба, апач резко ударил по нему, посылая в кольцо. Неудача! Чёртов «бладжер» — нет, скорее уж, «квоффл» — задел краем изваянного змия и отлетел.

Болельщики зачарованно выдохнули. Хоть и минус очко, но попытка выигрыша была!

Касик подпрыгнул на месте и что-то прокричал своей команде.

— Джим! — заорал Олег. — Охранять Тлачтли!

Раз за разом сильные подачи били по бледнолицым, метя в Тлачтли, но Малыш с Беке были начеку. Ташкаль и Айюр с Илайджей стали второй линией обороны, не подпуская майя.

Вторая попытка! И опять сорвалось!

Мяч, ударившись о каменное кольцо, отлетел чуть ли не в руки Тлачтли, и он с ходу двинул локтем. «Квоффл», чиркнув краем, проскользнул в отверстие. Победа.

На трибунах стыла полная тишина, только громкое дыхание доносилось до ушей игроков.

— Мы победили! — завопил Уорнер.

— Мы победили! — взревел Джим.

И грянул гром — трибуны просто неистовствовали, кое-где даже драка завязалась. Видать, не все болели за своих, кое-кто и на белых ставил.

А Сухов посмотрел на капитана майясской команды, ухмыльнулся и провёл ладонью по горлу — секир-башка, мол.

Касик медленно встал, поднял руку, призывая к тишине, и стал говорить нечто тяжёлое, веское и раздельное.

— Он говорит, — переводил Ташкаль, — что есть древний обычай: торжественно казнить всю команду, победившую в пок-та-пок. Принести нас в жертву, чтобы восславить наш великий подвиг…