Пираты Гора

Был ли еще когда-либо триумф такой, как этот, в Порт-Каре?

Я привел с собой пятьдесят восемь кораблей, главный из которых, флагманский, уже сам по себе является настоящим сокровищем, Вивину, стоящую сейчас связанной, как простая рабыня, «Дорну» и остальные корабли, составлявшие мою первоначальную флотилию, не говоря уже о груженных сокровищами двадцати семи круглых кораблях, представлявших собой сказочно богатую казну Коса и Тироса. И, связанная, на носу идущего первым флагманского корабля стояла высокородная красавица, которой некогда судьбой предназначалось стать убарой острова Кос, а ныне обреченная на клеймение и рабский ошейник.

Я поднял руку к захлебывающейся от восторженных криков толпе.

— Вот он, Порт-Кар, — сказал я Вивине.

Она не ответила.

Люди на берегу продолжали неистовствовать и забрасывать цветами величественно двигающуюся меж высящихся по обеим сторонам центрального канала домов нескончаемую цепь кораблей.

Я стоял среди падающих вокруг меня цветов с поднятой в приветственном жесте рукой.

— Если бы я поместил тебя в какой-нибудь общественной пага-таверне, — кивнул я на беснующуюся на берегу толпу, — сотни из них стояли бы у ее дверей только ради возможности быть обслуженными той, кому некогда предназначалось стать убарой Коса.

— Лучше убей меня, — сказала она.

Я помахал рукой столпившимся на берегу.

— Что с моими девушками? — спросила она.

— Они — рабыни, — ответил я.

— А я? — спросила она.

— Тоже рабыня, — ответил я.

Она закрыла глаза.

В течение пяти дней, потребовавшихся нам из-за медлительности передвижения круглых кораблей, чтобы добраться до Порт-Кара после стычки с везущей сокровища флотилией, я, конечно, не держал Вивину и ее девушек связанными на носу кораблей и поставил их так только дважды — после одержанной мной победы и при вхождении в Порт-Кар.

Я вспомнил, как в первый вечер, довольно поздно, при свете факелов, Вивине приказали спуститься с носа флагманского корабля и привели ее ко мне.

Я принял ее в адмиральской каюте.

— Если не ошибаюсь, — заметил я, перекладывая лежащие на адмиральском столе бумаги, — в тронном зале убара Коса ты говорила, что тебе не приходилось бывать в гребных трюмах круглых судов.

Она посмотрела на меня с недоумением. Находившиеся в каюте мужчины рассмеялись. Женщины столь высокого положения плавают на кораблях — будь то боевые или круглые суда — не иначе, как в надежно защищенных, уютно обставленных каютах, и у нее, конечно, было самое роскошное помещение на флагманском корабле этой поистине бесценной флотилии — на этом самом корабле.

— Если память мне не изменяет, я спросил тебя тогда, приходилось ли тебе когда-нибудь бывать в трюме круглого корабля?

Она продолжала молчать.

— Ты, насколько я припоминаю, ответила, что нет, и тогда я сказал, что, вполне вероятно, однажды у тебя появится такая возможность.

— Нет, — пробормотала она, — пожалуйста, не надо!

Я обернулся к стоящим рядом со мной мужчинам.

— Спустите на воду лодку, — сказал я им, — и отвезите эту женщину на самый большой из круглых кораблей, на тот, где сидят на веслах захваченные офицеры с золотой флотилии. И посадите ее в трюме на цепь рядом с драгоценностями.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Прошу вас!

— Надеюсь, — заметил я, — условия плавания не покажутся тебе неподобающими.

Она собралась с духом и гордо выпрямилась.

— Я в этом уверена, — ответила она.

— Можете отвести Вивину в ее апартаменты, — сказал я охранявшим ее матросам.

— Пойдем, — бросил ей один из них.

Она повернулась и с достоинством, как подобает убаре, последовала за ним.

Однако перед тем, как оставить каюту, она снова обернулась.

— Насколько я понимаю, — сказала она, — закованными в цепи на нижних палубах круглых судов держат только рабынь?

— Совершенно верно, — ответил я.

Она гневно отвернулась и вышла из каюты.

И вот теперь, совершая триумфальный почетный проход вдоль центральных улиц Порт-Кара, стоя на носу флагманского корабля, я снова видел ее перед собой.

Я заметил, что она открыла глаза.

Она медленно проплывала мимо столпившихся на берегу, наблюдавших с крыш домов мужчин, женщин и детей, показывающих на нее пальцами, глумящихся и насмехающихся.

Я поднял две упавших к моим ногам талены и продел их под веревки у нее на шее.

Это вызвало у зрителей взрыв восторга.

— Нет, — взмолилась она, — только не талены.

Талена — это цветок, ассоциируемый горианцами со страстью и красотой. Гирлянды тален обычно надеваются победителям соревнований. Иногда девушки-рабыни, пылающие страстью к своему хозяину, но боящиеся об этом сказать вслух, вплетают в волосы талены, чтобы их повелитель знал, что они испытывают к нему не предполагающую взаимности любовь. Помещение тален под веревки на шее Вивины, было, конечно, только насмешкой, намекающей на ее вероятное предназначение — стать рабыней наслаждения.

— Как ты собираешься со мной поступить? — спросила она.

— Когда сокровища будут подсчитаны и оценены, что займет, вероятно, около четырех-пяти недель, — ответил я, — ты со своими девушками, в кандалах, вместе с полным перечнем драгоценностей и некоторыми их образцами предстанешь перед Советом капитанов.

— Мы являемся добычей? — спросила она.

— Да, — ответил я.

— Значит, капитан, — холодно заметила она, — впереди вас ждет, наверное, целый месяц триумфа.

— Да, — ответил я, снова приветственно помахивал рукой собравшимся на улицах горожанам.

— А что с нами будет после Совета капитанов? — спросила она.

— Это ты сможешь узнать после его окончания, — ответил я.

— Отлично, — сказала она и отвернулась.

Цветы сыпались на палубу нескончаемым дождем, сопровождаемым потоком насмешек над связанной женщиной.

Был ли еще когда-нибудь в истории Порт-Кара подобный триумф, снова спросил я себя и радостно рассмеялся: нет, не было! И ведь это только начало, кульминационный момент наступит через четыре-пять недель на моем официальном представлении в Совете капитанов и принятии высочайшего звания заслуженного капитана Порт-Кара.

— Да здравствует Порт-Kap! — крикнул я бурлящей от возбуждения толпе.

— Да здравствует Порт-Кар! — единодушно откликнулись ликующие горожане. — И да здравствует Боcк, адмирал Порт-Кара!

— Слава Боску! — кричали мои приверженцы, — Слава адмиралу Порт-Кара!

Минуло пять недель со дня моего триумфального вступления в Порт-Кар.

Наконец в зале заседаний Совета капитанов состоялось мое официальное представление и подведение итогов нашей победы.