Пираты южных морей

И тогда — даже если бы на Леви Уэста внезапно рухнула крыша, он и то не удивился бы более — Хайрам вдруг шагнул вперед, стиснув кулаки, склонился над столом и взглянул прямо в глаза брату. Его лицо — обычно вялое и глуповатое — теперь исказилось от ярости. На виске его пульсировала жилка, а когда он заговорил, голос его более походил на рычание дикого зверя, нежели на речь доброго христианина.

— На твоей стороне закон, говоришь? На твоей? Да ты боишься обращаться к закону, Леви Уэст! Попробуй, и увидишь, как тебе понравится… Да как ты смеешь называть меня вором, ты, проклятый негодяй и убийца! Это ты вор, Леви Уэст, ты явился сюда и украл у меня отца… Ты! Ты меня разорил… Заставил платить за то, что по праву должно было быть моим! А потом ты… ты… вдобавок украл девушку, за которой я ухаживал. — Хайрам умолк и стал кусать губы, подыскивая слова. — Я знаю, кто ты, — заявил он наконец. — Я все знаю! И только потому, что пообещал отцу, я отдал твои деньги в магистратуру, прежде чем сделать то, что сделаю сейчас.

И с этими словами он указав дрожащим пальцем:

— Видишь эту дверь? Выйди через нее и не смей больше возвращаться! А если вернешься… Или еще хоть где-нибудь попадешься мне на глаза, то клянусь всем святым, я потащу тебя к судье и расскажу все, что знаю и что видел. Да, уж я тебя накормлю законом до отвала, коли ты его так хочешь. Вон из моего дома, я сказал!

Во время речи Хайрама Леви словно бы весь сжался и стал меньше ростом. Лицо его совершенно утратило свой медный оттенок и побледнело до желтизны воска. Когда же его сводный брат наконец смолк, он не произнес ни слова в ответ. Он лишь отодвинулся на стуле, встал, взял шляпу и, криво усмехнувшись, вышел из дома, даже не закончив ужин. Более Леви Уэст никогда не переступал порог дома Хайрама Уайта.

10

Хайрам изгнал злого духа из своего жилища, но вред, причиненный им, исправить было уже невозможно. На следующий день стало известно, что Салли Мартин сбежала из дому, и сбежала с Леви Уэстом. Старый Билли Мартин объявился утром в городе с винтовкой и рыскал в поисках Леви, грозя пристрелить негодяя, который сбил его дочь с пути истинного.

И как злой дух покинул дом Хайрама, так и другой, более могучий бес оставил свое убежище. Через несколько дней из Индиан-Ривер прибыла весть, что Блускин вышел из залива и направился на юго-восток. Знающие люди утверждали, что пират наконец покинул их края.

Блускин убрался вовремя, ибо буквально через три дня в гавани Льюиса бросил якорь военный шлюп «Скорпион». На его борту находились нью-йоркский агент злополучного пакетбота и уполномоченный правительства Соединенных Штатов.

Последний тут же энергично взялся за дело и, проведя расследование, извлек на свет божий прелюбопытные факты. Выяснилось, что пираты и поселенцы Индиан-Ривер какое-то время несомненно пребывали меж собой в весьма дружеском согласии, ибо уполномоченный обнаружил и изъял в некоторых тамошних домах довольно ценные вещи из числа тех, что были похищены с пакетбота. Более того, ценности сомнительного происхождения оказались и в домах самого Льюиса.

Похоже, в той или иной степени вся округа была запятнана сношением с пиратами.

Не избежал подозрений в сотрудничестве с ними даже бедняга Хайрам. Естественно, следователи не замедлили выяснить, что его сводный брат Леви Уэст был весьма тесно связан с Блускином и вел с этим негодяем свои грязные делишки.

Ну а когда допросили старуху Дину и Боба, не только всплыла история о двух подозрительных гостях Леви, но и оказалось, что сам Хайрам тоже присутствовал на этой встрече, когда захваченные преступным путем товары передавались посреднику.

Из всего обрушившегося на Хайрама сии несправедливые подозрения, казалось, ранили беднягу особенно глубоко. То была последняя горчайшая мука, перенести которую оказалось труднее всего.

Леви украл у него любовь отца. Он если и не довел брата до разорения, то весьма опасно приблизил к банкротству. С этим подонком сбежала девушка, которую Хайрам любил. А теперь из-за него еще и чернят его доброе имя.

Мало того, подозрения властей против Хайрама Уайта становились все более тяжкими.

На пакетботе были захвачены банковские векселя на несколько тысяч фунтов, и мельника допросили с почти инквизиторским пристрастием и строгостью, пытаясь установить, известно ли ему что-либо об их местонахождении.

Под гнетом навалившихся несчастий Хайрам не только стал еще более вялым и неразговорчивым, нежели обычно, но и вовсе погрузился в мрачнейшую угрюмость. Он просиживал целые часы напролет, оцепенело уставившись перед собой в огонь.

Однажды ночью — стоял леденящий февральский мороз, а землю покрывало сантиметров десять сухого зернистого снега, — когда Хайрам вот так сидел в одиночестве и предавался своим тяжким думам, в дверь вдруг тихонько постучали.

Хайрам вздрогнул и словно бы очнулся. Какое-то время он продолжал сидеть, бессмысленно разглядывая комнату. Затем отодвинул стул, поднялся, шагнул к двери и широко распахнул ее навстречу нежданному гостю.

Это была Салли Мартин.

Он стоял и тупо таращился на нее. Салли заговорила первой:

— Не позволишь ли мне зайти, Хай? Пожалуйста. Я умираю от холода и голода. Ты ведь не прогонишь меня?

— Разумеется, нет, но почему ты не идешь домой?

Несчастная девушка дрожала и стучала зубами от холода, а теперь и вовсе начала рыдать, утирая глаза уголком одеяла, накинутого на голову и плечи.

— Я была дома, — всхлипывала она, — но отец, он захлопнул дверь перед моим носом. И он проклял меня, Хай… Мне осталось только умереть!

— Да заходи же, Салли, — наконец произнес Хайрам. — Нечего стоять на улице в такой холод.

Он отошел в сторону, и девушка, облегченно вздохнув, быстро проскользнула внутрь.

По просьбе Хайрама Дина принесла Салли еды, и та жадно, едва ли не свирепо, набросилась на нее. Пока гостья ела, Хайрам стоял спиной к камину и разглядывал девушку: лицо ее, некогда круглое и румяное, теперь вытянулось и выглядело изможденным.

— Ты больна, Салли? — спросил он.

— Нет, — ответила она, — но с тех пор, как я покинула дом, времена для меня настали трудные. — При воспоминании о пережитых злоключениях из глаз бедняжки снова хлынули слезы, но она лишь торопливо утерла их тыльной стороной ладони и даже не оторвалась от еды.

Затем надолго воцарилась мертвая тишина. Дина сидела, сгорбившись на табуретке рядом с очагом, с интересом наблюдая за происходящим. Хайрам словно не замечал ее.

^{Рождество пирата}

— Ты сбежала от Леви? — внезапно спросил он. Девушка взглянула на него исподлобья. — Тебе не нужно бояться, — добавил он.

— Да, — решилась она наконец. — Я сбежала от него, Хай.

— А где вы с ним были?

После этого вопроса Салли вдруг отложила нож и вилку.

— Не спрашивай меня об этом, Хайрам, — сказала она взволнованно. — Я не могу тебе этого рассказать. Ты не знаешь Леви, Хайрам. Я не осмелюсь сообщить тебе то, что ему не понравилось бы. Если я скажу тебе, где мы с ним были, он отыщет меня, где бы я ни пряталась, и убьет. Если б ты только знал, что мне известно о нем, Хайрам, ты бы не задавал никаких вопросов.