Пища Мастеров
Шрифт:
– Помню,- сказала я рассеянно.
А ведь это было первое упоминание об известном во всех мирах фуэнсене - но я тогда даже не могла предположить, что через некоторое время буду ловить и каждое слово, и каждое движение этой самой тети Лиды, а вернее Сорочинской Лидии Яковлевны, чтобы научиться хоть малой доле того, что она умеет.
Тогда же я пропустила эти разговоры мимо ушей, думая о том, что делать с Викой. Мне нужно было, чтобы она признала, что лишний вес - ее собственная вина, и никто кроме нее не может это исправить. Если она считает свой вес следствием проклятья, то явно будет ждать того, кто его снимет. Может, направить ее на консультацию
– Вика,- задала я следующий традиционный вопрос, - а почему вы хотите похудеть сейчас, именно на этом этапе жизни?
– А куда дольше тянуть-то? Я же расползаюсь не по дням, а по часам, мама переживает, хоть и молчит. Это она настояла, чтобы я к вам на прием записалась… Мне же только двадцать восемь, что дальше будет?
Опять не то! Она даже не по собственной инициативе пришла, мама ее прислала. Ладно, отложим… Я снабдила Вику «домашним заданием» и назначила новый визит через неделю.
В карточку я записала направление к психиатру.
И вот тогда все началось.
Через неделю в конце рабочего дня новый психиатр тихонько постучал в дверь моего кабинета.
– Полина, не могли бы вы уделить мне пару минут?
– Да, сейчас…
– Тогда зайдите ко мне - там удобнее разговаривать.
Я вошла в кабинет, на двери которого висела новехонькая блестящая табличка «Доктор Дж. Хьюз». Наш доктор уже вполне обжился: кресла, растения, светильники. Его предшественник не занимался благоустройством кабинета, утверждая, что ничто не должно отвлекать внимание пациента от собственных ощущений, и раньше здесь были голые стены.
– Садитесь, Полина.
Я опустилась в удобное кожаное кресло. Хьюз смотрел чуть более пристально, чем предполагали правила приличия: ощущение его взгляда вызвало во мне необъяснимую тревогу. Теперь-то я умею безошибочно распознать момент считывания собственной информации и защитить себя от него…
Он сел напротив, закинул ногу на ногу, улыбнулся и сказал:
– Я хотел кое-что уточнить о вашей пациентке Виктории Молоховой - ко мне она придет завтра.
Рассказав о «бесконтрольном поглощении пищи», симптомах депрессии, отсутствии «правильной» мотивации, я добавила: Вика верит, что ее постигла кара и, вероятно, будет оправдывать этим возможные неудачи в достижении нормального веса.
Хьюз внимательно слушал, продолжая пристально смотреть на меня.
«А он красивый мужчина,- подумала я.
– Небось, пациентки поправляют волосы и красят губы в туалете, прежде чем войти в его кабинет и начать жаловаться на беспричинную панику, слезы и бессоницу - на мой взгляд, прямые следствия безделья или отсутствия постоянного любовника. И голос у него вкрадчивый и очень приятный».
– Ну, конечно, кто же еще может снять проклятье, если не дядя-психиатр… Хотите выпить?
Хм, неожиданно. Это Америка, здесь на работе алкоголь не допускается. Не то чтобы мы не нарушали… но я его слишком мало знаю, он человек новый.
– Нет, благодарю вас, мне пора домой, если будут какие нибудь вопросы - прошу обращаться, - я поднялась с кресла.
– Не беспокойтесь, здесь никого нет, секретарь попросила включить сигнализацию, когда я буду уходить. Никто не узнает.
С этими словами он достал из ящика стола бутылку.
Так,
попробуем снова:– Благодарю, мне не хочется. Может быть в другой раз.
– Опять лжете.
– Простите?
– В разговоре вы солгали всего три раза.
– Что вы имеете ввиду?
– Вы хотите выпить, вы презираете Вику больше, чем беспокоитесь о ней, и вам не хочется идти домой.
– Почему вы так решили?
– Потому что люди, которые следят за своей внешностью - а вы относитесь именно к таким - невольно презирают тех, кто относится к своему телу небрежно.
– Что еще?
– Вы находите меня интересным мужчиной… И сейчас подумаете, что, как все интересные мужчины, я самовлюблен и самонадеян. Не спешите обижаться, я тоже был не вполне откровенен с вами.
– В чем же?
– Я предложил выпить, потому что хотел задержать вас под каким-нибудь предлогом.
– Зачем?
– Честно?
– По возможности.
– Если совсем честно - я думал о том, не представится ли позже возможность поцеловать вас и расстегнуть вашу блузку. Вы так соблазнительны!
– Вот как…
– А вам хочется прикоснуться к моим волосам, они вам нравятся. И вы польщены, признавайтесь. К тому же, вам интересно, что я о вас думаю.
Ничего себе! Почему -то вспомнила анекдот про Ржевского. Неужели новый психиатр так бесцеремонно решил… прямо тут, в своем кабинете?!
Польщена? Кажется, от растерянности я покраснела. Может, он сумасшедший? Где-то я слышала, что психиатры иногда сходят с ума - от частого общения с безумцами и сами теряют грань реальности. А может, наоборот: изначально сумасшедшие молодые люди идут учиться на психиатров, чтобы разобраться с собственными проблемами?
Как отреагировать? Вспыхнуть и дать ему пощечину? Тогда уже точно будет как в анекдоте про Ржевского… Перевести все в шутку?
Я решила вести себя рационально и серьезно.
– Доктор Хьюз, во-первых, ваши тон и слова не совсем соответствуют обстановке. Мы с вами не так давно знакомы, чтобы…
– Это не имеет никакого значения, - выдохнул он.
– И поверьте, совершенно замечательно было бы вместо этого офиса оказаться сейчас на широкой кровати, абсолютно голыми. Уверен, нам было бы очень хорошо друг с другом. Я даже знаю уютнейший дом с такой постелью, в пятнадцати минутах езды отсюда… мой дом.
Он - маньяк, догадалась я, но вслух сказала:
– Пока что наше общение ограничится вот этим, - я показала на лежавший перед ним медицинский протокол - документ, в котором все медики, принимающие участие в лечении пациента, пишут свои замечания по ходу терапии.
– И ваше замечание по поводу моего презрения к Вике не имеет под собой никакого основания. Она - пациент, такой же как все, - я кивнула на груду медицинских карточек у него на столе.
Я была очень довольна собой и своим холодным тоном.
– До свиданья.
Он вздохнул:
– А все же я уверен, что у вас очень красивая грудь.
Нет, определенно маньяк.
Я вошла в свой кабинет, сложила бумаги на столе, надела пальто, взяла сумку, погасила свет и вышла.
Он стоял у в холле.
– Ну простите меня!
– сказал он, подняв руки верх, однако в его голосе не слышалось ни тени сожаления.
– Я хотел произвести на вас впечатление, удивить, возможно , ошеломить. Каюсь в том, что рискнул сразу сказать правду вместо того, чтобы учтиво повторять общепринятые фразы. Думал, что с вами они не нужны. Разрешите хотя бы подвезти вас домой, ведь я вас задержал.