Писец. История одного туриста

Под мостом мы растолкали клошаров, а они в ответ выругались на чистейшем французском языке и кинули в нас пустой бутылкой из-под недорогого напитка.

Как ни странно, но эти мерзавцы попали мне в голову, а бутылка даже не разбилась и рикошетом улетела в реку. Я, конечно, почувствовал боль вкупе с теплом и приложил к ране свою правую руку. Из раны сочилась красная кровь и пачкала мою новую и красивую одежонку.

– Не останавливайся! – кричала Патриция.

Но я и не думал останавливаться.

Хоть я и считал, что преуспел в беге ещё в школе, когда мне приходилось удирать от добрых одноклассников, но я вынужден был признать, что тот аутист бегал быстрее меня.

У меня были, пожалуй, самые длинные ноги на свете, но я бежал последним в нашей бодрой тройке – Патриция тоже оказалась более подготовленной для таких внезапных забегов.

Она кричала по-французски что-то вроде «Полиция! Расступись!» и немногочисленные, но доверчивые прохожие расступались.

Бежали мы не минуту, и не две – долбаная набережная казалась бесконечной.

Я уже начал выдыхаться, как нам навстречу выехала чёрная повозка. Она чуть не сбила нашего аутиста – он остановился и расплакался, как плачут на похоронах родственники и друзья ушедшего от них доброго человека.

К счастью или нет, но мы нагнали-таки чемпиона, а я не мог отдышаться и сел на мостовую.

Из повозки выскочил охранник, мы затолкали в неё аутиста, залезли сами и поехали куда глаза глядели.

– Что будем делать? – спросил надёжный мужчина невероятных размеров, когда мы пересекли мост. – Возвращаться на то место нельзя – наверняка там уже полиция. Уже стуканули, что по набережной бегают какие-то мудни. И я не могу вернуть его обратно! Он не может вернуться! Его нет!

Патриция молчала, да и я тоже, потому что мы растерялись и не знали что делать.

– Думайте! Думайте! – сказал охранник и ударил рукой по рулевому колесу. – Это ваша работа, и вы её не выполнили! И перевяжи ему рану – салон только сегодня вычистили!

Он кинул нам бинт.

– Едем на квартиру! – сказала Патриция.

Патриция перевязала мне голову и моя кровь перестала покидать тело Якоба Гроота.

Мы приехали на ту самую квартиру, где встречались с мачехой чудесного аутиста. Его снова заперли в соседней комнате, а мы втроём сели за стол в гостиной, чтобы подержать совет.

Патриция достала из бара бутылку коньяка, налила три стакана – один оставила себе, другие раздала нам. Я выпил глоток, но охранник по какой-то причине пить коньяк не стал.

– Попробуем ещё раз. В другое место! – предложил я.

– А если он опять сбежит? Хочешь давать показания в полиции, а потом разделить нары с добрыми уголовниками? Он нам больше не доверяет! – сказал мужчина.

После короткой паузы, Патриция достала из рюкзака знакомый флакон с «духами» от Каннингема.

– Нашла время! – сказал охранник.

– Другого выхода нет!

– Я не буду в этом участвовать! – сказал я.

– Справимся и без тебя! – сказала Патриция.

– Вы о чём? – спросил мужчина.

– Заткни ему рот и держи, чтобы опять не сбежал! – сказала ему Патриция.

Они вдвоём зашли в спальную комнату, где томился наш аутист. Поначалу была слышна возня и негромкие стоны, а потом щёлкнул чудесный аппаратус. Спустя пару-тройку минут Патриция и строгий мужчина вышли-таки из спальной комнаты.

– Никогда такого не видел, хотя и повидал не мало!

– Больше не увидишь! Держи язык за долбаными зубами! – сказала Патриция. – Уходи! Скажешь Мадам, что работа выполнена, но тела не будет. Мистер Каннингем свяжется с ней.

Удивлённый обыкновенным растворением человека в пространстве охранник ушёл.

А мы с Патрицией снова сели за стол и принялись пить коньяк, чтобы побороть усталость.

– Нужно сжечь одежду, – сказала Патриция.

Я кивнул.

– Лучше отдадим долбаным клошарам.

– Он бы всё равно не выжил. Но Якоб… В другой раз держи себя в руках. Работа – есть работа. Ты подписал контракт с Каннингемом и обязан выполнять то, что тебе поручено, а не пускать розовые сопли по всему Парижу. Про сопли в контракте ни слова! Если бы ты не устроил истерику на набережной, всё могло бы сложиться иначе, и не пришлось бы менять планы на ходу. В нашей работе это может дорого обойтись!

– Что скажем Каннингему?

– Правду.

Я захмелел и думал о том, что иначе я сегодня поступить не мог. Или-таки мог?

Позвонили в дверь, а я взял и открыл её.

За дверью стоял тот самый строгий и удивлённый охранник с ещё одним таким же верзилой в чёрном костюме. Оба улыбались, как будто хотели продать нам какую-нибудь милую безделушку.

– Позволите войти, или как? – спросили мужчины хором.

Я не успел ответить – верзила поднял меня и внёс в комнату, а дверь мужчины за собой закрыли.

– Мне показалась интересной та штука. Ну… вы понимаете. Мы бы хотели её посмотреть, – сказал охранник растворённого аутиста.

Он не стал ждать ответа – взял рюкзак Патриции и вытряхнул его содержимое на стол. Кроме прочих женских принадлежностей, из рюкзака выпал тот самый флакон.

– Не тронь! – крикнула Патриция.

Она попыталась схватить флакон, но мужчина лёгким движением руки отбросил девушку, и она упала на пол.

Охранник достал большой, но позолоченный пистолет и направил его на Патрицию. Я схватил его сзади, потому что мне не понравились те два джентльмена с самого начала нашего доброго знакомства, но второй верзила ударил меня по шее, и я тоже упал на пол.

– Держи его! Сейчас я тебе покажу как это работает!

Второй схватил меня за руки и надавил коленом в спину, так что я не мог шевелиться. Затем тоже достал пистолет, но чёрного цвета, и приставил к моей голове.

Номер первый взял флакон, подошёл ко мне, и я услышал знакомый до боли щелчок.

Болезненные ощущения в ягодице подтвердили худшие опасения – по венам Якоба Гроота полился чудесный растворитель Каннингема.

Затем номер первый подошел к Патриции и сорвал с руки чудесные часы. Он держал мою подругу на своей мушке, но вернулся ко мне.

– Что ты там набирала? – спросил он Патрицию.

– Ты не сможешь им пользоваться, он настроен на мои отпечатки.

– Так в чём же дело? Набери сама!

– Я не стану!

– Тогда мы пристрелим этого хмыря к чертям собачьим!

– Да и пёс с ним! – сказала Патриция. – Стреляй, морда!

Я напрягся – у Патриции было хорошее чувство юмора, но в тот момент я не был готов оценить его в полной мере, потому что не знал, шутит она или нет.

Мордоворот подошёл к Патриции и с размаху ударил по красивому женскому лицу своей волосатой, как у гориллы, рукой. Такого обращения с девушкой я стерпеть не мог, как вы, наверное, сами понимаете.