Письма из Ламбарене

Альберт Швейцер не только ученый-гуманитарий, он в течение всей жизни много и глубоко занимался естественными науками — изучал физику, химию, биологию, медицину. «Изучая естественные науки, — писал Швейцер, — я почувствовал, что соприкоснулся с действительностью, что нахожусь среди людей, для которых каждое утверждение требует обоснования и действия. Это стало необходимым условием моего духовного развития». [109]

Мудрость мыслителя в книгах А. Швейцера органично сочетается поэтому с большой мудростью естествоиспытателя. Когда в начале 50-х гг. Швейцер готовил свое ныне ставшее историческим обращение против угрозы ядерной войны, он проштудировал десятки трудов ученых-физиков, химиков, биологов, [110] глубоко проанализировал полученные факты и использовал их в книге «Мир или атомная война?».

109

Schweitzer A. Aus meinem Leben und Denken, S. 104. (Курсив мой, — В.П.).

110

Winnubst В. Das Friedensdenken Albert Schweitzers. Amsterdam, 1974, S. 47 — 53.

В его философских и публицистических работах с размышлениями о сущности нравственного соседствуют в качестве их естественнонаучного обоснования соображения, почерпнутые из жизни природы и естественных наук. В автобиографической книге «Из моей жизни и мыслей» Швейцер прямо указывает на это обстоятельство:

«С рвением принялся я за естествознание. Наконец-то мне было суждено заняться предметом, склонность к которому проявилась у меня уже в гимназии! Наконец-то мне удалось добыть знания, в которых я нуждался, чтобы и в философии обрести под ногами твердую почву действительности!

Изучение естествознания было для меня большим, чем просто совершенствование знания. Оно явилось событием в моей духовной жизни». [111] Но самое главное: всему творчеству Альберта Швейцера органически присущ нравственный поиск.

Веками мечтали лучшие умы человечества о достижении гармонии добра и красоты, слова и дела; о цельной человеческой личности, которая являла бы единство лучших черт человека-труженика, творца, доброго к людям и природе, прекрасного в своих словах и поступках. В осуществление этой вековой мечты Альберт Швейцер стремился внести посильный вклад. Его этическое учение о благоговении перед жизнью нацелено, если так можно выразиться, на достижение единства слова и дела, добра и красоты. Перефразируя евангельское «В начале было слово», Швейцер вслед за Гете, высоко им ценившимся как идеал всесторонне развитой личности, утверждал: «В начале было дело! Этика начинается там, где кончаются разговоры».

111

Schweitzer A. Aus meinem Leben und Denken, S. 103.

Не было бы больницы в Ламбарене, не было бы подвига во имя человечности, длившегося более полувека, если бы еще в 90-х гг. Швейцер не осознал внутренне и бесповоротно: добро есть деяние, направленное на сохранение и совершенствование жизни.

Этому принципу он неизменно следовал сам — и в главном, и в мелочах. И призывал людей следовать ему своим примером высокого и бескорыстного служения делу, избавляя страждущих от боли, спасая от смерти тех. кто потерял последнюю надежду. [112]

112

Подробный анализ этики А. Швейцера см.: Петрицкий В.А. Этическое учение Альберта Швейцера. Опыт критического анализа. Л., 1971

Важнейшим принципом швейцеровской этики является благоговение перед жизнью. К нему Альберт Швейцер пришел в Африке. 13 сентября 1915 г. доктор плыл на маленьком речном суденышке к тяжелобольной женщине. Во время многодневного пути по реке Огове он продолжал работать над своими заметками по философии культуры. Размышляя о сущности нравственного, Швейцер зашел в тупик. Понимание добра менялось в зависимости от обстоятельств, от условий жизни людей и их нравственной практики. Но мыслителю хотелось бы найти в этой относительности модификаций добра какое-то абсолютное зерно. «Рассеянно сидел я на палубе, — вспоминал позже Швейцер, — отыскивая простое и универсальное понятие этического, которого я не находил ни в какой философии. Страницу за страницей исписывал я бессвязными заметками только затем, чтобы сосредоточиться на этой проблеме. Вечером третьего дня, когда мы на закате солнца проплывали прямо через стадо бегемотов, встали вдруг передо мной слова «благоговение перед жизнью»... Отныне я был проникнут идеей, в которой миро- и жизнеутверждение соотносились с нравственностью. Отныне я знал, что мировоззрение этического миро- и жизнеутверждения, вместе с их культурными идеалами основывается на разуме». [113]

113

Schweitzer A. Aus meinem Leben und Denken, S. 152-153

Суть швейцеровского принципа — признание и утверждение высочайшего смысла жизни. Жизнь, согласно Швейцеру, как самое сокровенное из того, что создала природа, требует к себе великого уважения. Это требование охватывает любую жизнь, независимо от уровня ее развития. «Этика благоговения перед жизнью, — подчеркивает Швейцер, — не делает различия между жизнью высшей или низшей, более ценной или менее ценной». [114]

Первичность факта жизни, ее уникальность в любых формах проявления — вот что, по мнению Швейцера, следует принимать во внимание при разработке норм нравственных отношений. Споря с известным высказыванием Р. Декарта «Мыслю, следовательно, существую», Швейцер противопоставляет декартовской свою формулу: «Я есть жизнь, которая хочет жить среди жизни, которая также хочет жить». [115] Эта формула утверждает не только первичность факта жизни по сравнению с фактом мышления, но и взаимосвязь одной формы жизни или одного живого существа с другими.

114

Schweitzer A. Die Lehre der Ehrfurcht vor dem Leben S. 55.

115

Schweitzer A. Kultur und Ethik. — In: Ausgewahlte Werke, Bd 2. Berlin 1971

Из этой формулы Альберт Швейцер пытается вывести универсальные понятия добра и зла: «Добро — это сохранять жизнь, содействовать жизни, зло — это уничтожать жизнь, вредить жизни». [116] Так понимая добро и зло, люди, полагал Швейцер, смогут достичь единения со Вселенной. [117]

Взаимосвязь и взаимообусловленность различных форм жизни в окружающем нас мире должна определять такие отношения между ними, которые будут направлены на сохранение и совершенствование жизни вообще, иначе прогрессивное развитие ее невозможно. Поэтому, по мысли Швейцера, нравственность является не только законом жизни, но и коронным условием ее существования и развития.

116

Ibid., S. 378.

117

Ср. у К. Э. Циолковского: «Этика космоса, т.е. его сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде никаких страданий: ни для совершенных, ни для других недозрелых или начинающих свое развитие животных» (Циолковский К.Э. Научная этика. Калуга, 1930, с. 44).

При всем своеобразии подхода Швейцера к созданию абсолютных формул добра и зла следует заметить, что философ не учитывает главного — классового, исторически меняющегося содержания моральных норм и. идеалов. Поиск абсолюта в морали неизбежно приобретает абстрактный характер. О подобного рода поисках Ф. Энгельс, критикуя Л. Фейербаха, замечал, что мораль, скроенная для всех времен и народов, для всех состояний, неприложима нигде и никогда. [118]

Два других принципа этического учения Альберта Швейцера — «человек человеку» и «человек и природа» — естественно вытекают из главного принципа его этики. И не только вытекают, но и дополняют, конкретизируют его.

118

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 29,4

Этический принцип «человек человеку» основывается на двух положениях: на признании того, что мораль отражает, формирует и культивирует отношения сотрудничества, солидарности людей и что она сама развивается и совершенствуется по мере расширения этого сотрудничества, вовлечения в него все более широкого круга людей.

Не менее важно признание и того, что мораль есть система нравственных требований и поэтому может и должна быть действенной. Ее требования могут и должны становиться эффективно действующими нормами взаимоотношений и поведения людей.

Человек — не изолированный от других людей элемент общества. Его соединяют с другими людьми многообразные связи. Человек приходит в мир, который был создан до него трудом его предков. Приходящий в мир как бы принимает эстафету дел и традиций людей, живших до него. Он сам несет эту эстафету и передает ее потомкам.

Вот почему этика благоговения перед жизнью требует от каждого человека «думать о других людях, всякий раз взвешивать», есть ли у него «право срывать все плоды, до которых может дотянуться» рука. [119]

119

Schweitzer A. Kultur und Ethik. S. 392.

Но философ призывает не только пассивно думать о других. Действенный характер этического принципа «человек человеку» сказывается прежде всего в том, что он побуждает индивида ощутить себя активной частью целого, побуждает переживать не только свою собственную боль и радость, но и боль других людей, как свою собственную.

И наконец, последний этап — нравственный поступок, действие. Только тот, кто каким-либо образом нашел возможность стать полезным людям, помогать им, только тот может сказать, что он действовал согласно принципу «человек человеку».