Письма к дочери

Главное – самое ужасное позади. Она выжила.

У женщин волшебная способность к регенерации. Когда все разрушено, они умеют на руинах выстроить новую жизнь. Без стонов и нытья. Мастера по нытью – это как раз зачастую мужчины. Его не понимают, его не повышают, ну вся эта чепуха. Кстати, дочка! Берегись таких. Мужчина – тот, кто действует. Желательно молча. А если у него комплексы и страдания – этого на свалку, может, кто подберет из жалости.

Потому и крикливые феминистки в нашей стране – нелепые создания. На кой черт феминистки там, где любая женщина круче, чем яйца у коня Медного всадника?

Твоя бабушка, Кира, то есть моя мама, была слабой женщиной. Очень слабой. Отец умер, когда мне было девять, но он и так с нами не жил: мужская свобода дороже! А все деньги, что оставались от него, мастерски присвоила себе его сестра.

(Олег Куваев, твой дед и мой папа, был очень модным писателем когда-то: Север, настоящие мужчины, терпкая геологическая романтика. Потом его стали забывать, он умер в 1975 году. А в последние годы вдруг случилась «реанимация». Сняли фильм «Территория» – по самому его известному роману, издали толстую подробную биографию, он будто опять входит в моду. Ну ты сама почитаешь его, когда вырастешь.)

Я часто видел маму в хандре, уставшей, грустной. Зарабатывала она мало, была лишь младшим научным сотрудником. А по ночам сидела на кухне и печатала на машинке. Все мое детство прошло под стук этой машинки. Я засыпал под ее глухой ритм за стенкой. Это была так называемая халтура. Маме давали перепечатывать статьи, она была аккуратной и старательной. Платили, как я догадываюсь, мало. Поэтому она брала любую работу, и много. Курила одну за одной и печатала, печатала, печатала. Всё это только ради меня. Чтобы купить новые ботинки или мой любимый зефир в шоколаде, редкую усладу советского детства.

Мама – главный и первый человек в моей жизни. Очень слабая женщина. Чья витальная сила могла бы соперничать с мощностью огромного нефтекомбината в Капотне, недалеко от которого мы жили. Откуда в ней, худой и сутулой, была эта сила? Загадка природы.

И знаешь, Кира, я очень рад, что у меня фамилия мамы. Хотя она после смерти отца пыталась через суды дать мне фамилию отца. Я же был рожден вне брака. Советский бастард, хахаха. Родители-шестидесятники не считали законный брак чем-то необходимым. В свидетельстве о рождении, в графе «отец» стоял размашистый зигзаг.

Нет, я весь мамин. Я – Беляков. Сын Галины Петровны Беляковой. И все мои дети, ее внуки, которых она не увидела, носят фамилию бабушки.

А мне теперь остается только приходить к ней на могилу в старой части Востряковского кладбища, убирать сухие ветки, прошлогодние листья и тихо говорить: «Привет, мамуль! Не волнуйся, у меня всё хорошо».

Письмо 8 Где надо повесить зеркало

Да, Кира, зеркало – это для вас как часть организма. Даже если зеркала нет рядом, девушка всегда найдет, как на себя посмотреть, оценить всесторонне, а не только лицо. Стеклянная витрина на улице, двери в метро, вечернее окно. Девушка отражается всюду, мы живем в стеклянном мире.

Знаешь, я очень люблю ходить с моей Линой в магазины одежды. В смысле – ей покупать. Мне это доставляет кайф. С Асей, твоей старшей сестрой, тоже очень люблю. Веду себя как разнузданный шопоголик. Если мы оказываемся где-то в Европе втроем, я этих девчонок с ума свожу. Хватаю платья, кофточки, юбочки: ну-ка скорее померяй вот это, и это, и это. И еще рвусь донести пару вещичек в кабинку. Девчонки уже притомились, им уже все надоело, они говорят:

– Ну хватит, ты стилистом работаешь, что ли? Пойдем уже!

Я сержусь:

– Как это хватит? Смотрите, сколько еще шмоток!

Короче, люблю. И вот завалю их шмотками. Лина или Ася за занавеской, примеряют. А сам усаживаюсь в кресло или на стул – в магазинах всегда их ставят, для утомленных мужчин. И тут у меня начинается отдельное шоу. Потому что я смотрю на девчонок вокруг. Которые выскакивают из кабинок, где им тесно, и вращаются перед огромными зеркалами. Рассматривают себя.

Девушка или женщина перед зеркалом – это особенный жанр искусства. Женщина достигает в нем истинной психологической глубины. Она будто не замечает вокруг ничего. Есть лишь она и ее отражение. С которым героиня общается, спорит, ругается. Она может им восхищаться, может его ненавидеть. Мощная драматургия, шекспировско-чеховская. Мне кажется иногда, что самые глубокие переживания случаются у девушек именно в эти моменты. А не когда ее бросает любимый или она смотрит хорошую мелодраму.

Однако это лишь предисловие. Я хочу дать важный совет.

Повесь большое зеркало у себя перед кроватью. Первое, что ты должна видеть, открыв глаза, – себя. Так ты научишься просыпаться красиво. А как женщина просыпается – так она и живет. Так и ощущает себя. И совершенно неважно – тебе шестнадцать или шестьдесят. Ты должна просыпаться и улыбаться себе. Обязательно улыбаться. Улыбка – половина женского счастья. Запомни, дочка! Научись улыбаться себе каждое утро, и тогда будешь легко улыбаться другим.

У нас страна не самых щедрых на улыбку людей. Мрачновато у нас. Тяжелые мимические традиции. Про слезинку ребенка мы часами умеем, а улыбка – для нас что-то сомнительное. Мы и к улыбчивым иностранцам с недоверием: чего они лыбятся, повод какой?

К счастью, последние годы с этим у нас намного лучше, особенно у молодых. Они улыбаются легко и много.

А женщине, которая улыбается, все дается гораздо проще. Важно лишь, чтобы улыбка была такой, которой веришь. Гармоничной и легкой. Не как у продавщиц в бутике – натренированный оскал.

Просыпайся, Кира, смотри в зеркало и улыбайся.

Но пойми главное – я не про девичий нарциссизм. Не будь как те цыпочки, что сидят в модном кафе и раз в полминуты разглядывают себя в мобильный. То поправляя волосок в брови, то делая губками так и эдак. Во-первых, это дико смешно, во-вторых, похоже на легкое помешательство. Эти цыпочки – бьюти-параноики.

Нет, Кира, не надо безумия, не пытайся выглядеть идеальной и безупречной в любую минуту жизни. Это как раз совершенно излишне. А почему – расскажу тебе дальше.

Письмо 9 Почему быть «лахудрой» – это так сексуально

Когда я еще работал в женском глянце, делал порой интервью с модными фотографами, в основном западными. С теми, которые снимают лучших актрис и моделей, самых красивых женщин мира. Один из них – прости, забыл имя! – произнес вдруг прекрасную фразу, просто-таки афоризм: «Красота – это несовершенство».

А теперь иллюстрация тезиса. Выпускаю на сцену новую героиню, с историей.

Алиса – из тех, кого называют «светская дама». Алисе немало лет, но она до сих пор искренне любит пышные вечеринки, открытия модных выставок, приемы в итальянском посольстве. Чтобы длинное платье, чтобы укладка, чтобы бокал Chateau D’Yquem в руке и ярко-алые ногти.