Письма-минутки

Сиглигет

1 июля 1971

Дражайшая Бёбе, дорогой Тибор!

Смеялся до слез над твоим письмом. Однако слезы мои, вскоре смешавшись с известковой пылью, осели на пол. Рассеянный маляр наступил на белую массу и раздавил ее в крошево. Тогда-то я и сбежал сюда, взвалив на Жужу все передряги ремонта, который сейчас в самом разгаре. Повсюду цементная пыль, обломки штукатурки, вонь краски и огонь сварочных горелок. Маляры, газовщики, водопроводчики, педерасты, слесари, коммунисты. Позавчера заявился паркетчик, да так и пропал в этом бедламе; никто его больше в глаза не видел, родственники разыскивают беднягу до сих пор. Мастеровые галдят все четверо вместе, трое требуют денег, одного по недосмотру замуровали, так он стучит в стенку: не только подает признаки жизни, но тоже требует свою долю. Вы втравили нас в этот кошмар, а сами живете припеваючи в особняке с дюжиной обширных покоев и нет чтобы пригласить измученного друга отдохнуть от всех тревог и забот. Пришлось купить путевку в дом творчества, считай, тысяча псу под хвост. Приехали бы, что ли, утешили меня. Тем более что я собрался ехать в Тапольцу, сандалии купить, но машины нет. И вдруг да сандалии местного производства и вам понравятся.

Словом, жду с любовью у себя в 8-м номере.

Пишта.

Тибору Дери, в Балатонфюред

Примерно 3-го числа 1971 года

Дорогой Тибор, бесценная Бёбе!

Возвращайтесь же наконец! Небось и цветы в саду все засохли, и сами со скуки вянете, чего же прохлаждаться, спрашивается! Хвалебное письмо Тибора — как бальзам на душу, знаю, что на похвалы он скуп (не то, что в денежных вопросах). Прочел дважды, так что радость двойная.

Здесь все в порядке. Страху было натерпелись, но все обошлось. На улице Кароя Лотца вспыхнул пожар. Понаехали пожарные, давай орудовать огнетушителями, водой заливать, шум, гам, крики — горит дом 20! К счастью, память мне не всегда отказывает. Тихо, говорю, люди, спокойно! Семейство Дери живет не в 20-м, а в 22-м, так что не будем хозяев попусту беспокоить. Но вы бы все-таки поторопились, цветы ваши здешние наверняка покрылись копотью-сажей. С цветами вам определенно не везет.

Возвращайтесь поскорее уже хотя бы для того, чтобы познакомиться с нашим питомцем. Мы подобрали бездомную, бродячую собаку. Породу установить трудно, больше всего собака эта похожа на детеныша косули, возможно, из нее и вырастет косуля, а пока она еще не определилась по молодости лет. Обращаться с собаками я не умею, лишь кормлю, пою и чешу за ушами. Проделываю все это из чистого альтруизма, у нас в доме не будет культа собак; приютили пса, так как ночью, под проливным дождем, он скулил у двери. В моем случае это вполне естественно. Если бы ты и Бёбе скулили в дождь у меня под дверью, я бы и вас приютил. Стал бы кормить, поить, чесать у вас за ушами. На то и писатель-гуманист.

На прощание сообщу лишь, что прохиндей (которого Бёбе столь любезно порекомендовала нам) провел-таки газовое отопление (за 72 000 форинтов!), но сегодня из управления коммунального хозяйства пришло извещение: расход газа в нашем районе и без того превышает норму, а посему в подключении газа нам отказано. В связи с чем шлю Бёбе горячую благодарность и припадаю к ручке.

Обнимаю.

Пишта.

Веркору [15] в Париж

15

Веркор (1902–1991) — французский писатель, критик, венгр по происхождению. Ознакомившись с текстом пьесы «Кошки-мышки» на английском языке, загорелся желанием перевести ее на французский и обратился к Эркеню с просьбой разрешить ему перевести эту пьесу. Веркор сомневался в качестве своего перевода и прислал Эркеню отрывок на отзыв.

Дорогой друг!

Что же Вы мне посоветуете? После того как я прочел первые 30 страниц, обратиться к другому переводчику? Да воскресни из мертвых сам господин де Мольер, к тому же в совершенстве владеющий венгерским и попроси у меня эту пьесу на перевод, я бы ему ответил: «Почтеннейший Жан Батист Поклен, честь имею сообщить, что мой друг Веркор перевел первые 30 страниц моей пьесы и, ознакомившись с переводом и его превосходным романом ‘Сильвия’, отдаю ему предпочтение». Словом, я очень рад, что Вы приступили к переводу и убежден, что он окажется превосходным. Более того: в Вене пьеса пользовалась настолько большим успехом, что после премьеры во Франции мы с Вами обогатимся. Вы купите себе еще одну мельницу под загородный домик, а я — хоть какой-нибудь крохотный островок, лишь бы было где жарить на костре колбасу и творить шедевры.

Благодарю за добрые вести, почтительно кланяюсь мадам Веркор, а Вам выражаю наилучшие дружеские пожелания.

Иштван Эркень.

22. X.1972

Тибору Черешу [16]

16. V.1973

Спасибо за присланное (присланную? не знаю, как склонять) «Здесь, на Земле». Прочел почти все. Почти лишь потому, что, как появляется дервиш, я удаляюсь. Стало быть, дервишей я обошел стороной. Зато с наслаждением читал остальное, отдавая дань твоим заигрываниям с формой (в «Большом загуле») и силой драматизма (в «Летних упражнениях»).

16

Тибор Череш (1915–1993) — венгерский писатель.

На упражнениях задержимся, поскольку я вот уже 20 лет проедаю тебе плешь по поводу способа подачи информации, то есть чисто черешевских штучек, вводящих читателя в заблуждение. До сих пор ты к моим словам не прислушивался. А жаль. Но на сей раз ты забил гол в собственные ворота, мое дело — сидеть и надрывать живот от смеха. Открой страницы 132–133 и изволь внимательно прочесть. Сперва идет диалог, оставляющий читателя в полном неведении, а потом (потом, Череш, то бишь после?) следует объяснение. Ты проделываешь это со мной, 60-летним, дважды. Хотя удачно выстроенный диалог дает почувствовать, заранее услышать нарративное пояснение, которые тем самым становится излишним. Сначала надо обрисовать ситуацию, а уж потом пусть собеседник разглагольствует всласть. А у тебя что? Все с точностью до наоборот, что я (идиот!) талдычу тебе два десятка лет. Сам расставил себе капкан, сам попался в него, теперь выбирайся.

Кстати сказать, книга действительно хорошая.

Обнимаю.

Пишта.

Ференцу Каринти [17]

29 авг. 1973

Дорогой Цини!

Знаток человеческих душ — равно как и истории — из тебя никудышный. С чего ты взял, будто бы я запамятовал I съезд писателей, милейшего Реваи и свое скромное выступление? Помню, все помню, хотя с тех пор немало воды утекло в Дунае и меня не единожды, не дважды, а трижды освободил Советский Союз. Перечисляю по пунктам:

17

Ференц Каринти (1921–1992) — венгерский писатель, близкий друг Эркеня.

1. В 45-м. Комментарии излишни.

2. В период «культа личности», как теперь стало модным выражаться. Передо мной, до той поры сочинявшим как бог на душу положит, социалистический реализм распахнул новые просторы. Прежде я ни сном ни духом не ведал, что бывают на свете положительные герои (токарь Лугоши в моем романе «Супруги»), партийность, революционная романтика. Тужься, пока не лопнешь — нипочем об этом не догадаешься. Теперь наконец догадался.

3. 4 ноября 56 года, когда прогремели советские орудия и загрохотали дружественные танки, дабы наконец дать мне возможность познакомиться с пролетариатом, с неутомимыми тружениками Завода по изготовлению медикаментов и перевязочных средств, где я провел пять лет безо всяких понуканий-подстегиваний к писательскому творчеству и без угрозы публикации. Да здравствует Красная армия!

К сожалению, в башке у тебя кавардак. Не знать, что означает слово «освобождение»! В нем такая глубина, многоплановость смыслов. Кто этого не понимает (к примеру, ты), от того и не добьешься внятного ответа на вопрос, по какой такой причине и по сей день пребывают в Венгрии (разумеется, по нашей собственной просьбе и, к сожалению, лишь временно) советские воинские части.

Ежели сомневаешься в целесообразности подобной ситуации, признавайся как на духу, а я передам, кому следует.

Жду твоих обдуманных и откровенных соображений на этот счет. И не вздумай прибегать к отговоркам типа «где нас нет, там враг тут как тут». Конечно, если ты считаешь, будто им пора уходить, так и напиши. Может, они потому и не уходят, что их некому надоумить. Солдаты, сам знаешь, какие тугодумы.

В ожидании твоих любезных строк…

Обнимаю.

Пишта.

Шандору Вайде [18]

7. II.1974

Дорогой Алекс!

Не за книгу благодари, а за пересылку. Если ты не заметил, то знай, что окаянная почта слупила с меня чуть ли не тридцатку за марки. Сколько всего на эти деньги можно бы накупить!

У нас все хорошо. В театре приступают к репетиции моей новой пьесы «Кровные родственники» — это всегда дело непростое, но надеюсь, на сей раз обойдется без осложнений. Я побывал в Брюсселе, где «Кошки-мышки» снискали подлинный успех. Меня постоянно путали с Веркором, так что, раздавая автографы, я подписывался: Пишта Веркор. Встретил множество венгерской молодежи, что меня очень огорчило. В одном только Лувенском университете получили дипломы 45 венгерских студентов. А сколько еще, кроме этих, — бог весть.

18

Шандор Вайда (1902–1979) — венгерский поэт, критик. До 1931 г. жил в Вене, затем в Москве, а после войны — снова в Вене. Читал лекции в советских лагерях для военнопленных, где и произошло их знакомство с И. Эркенем, перешедшее в дружбу.