Письма солдат

Морской пехоте средств усиления для серьезного штурма не хватало. А механизированная бригада высаживалась без своих танковых батальонов и с половиной артиллерии. Все должны со дня на день выгрузить на причалы Бриджтауна, но транспорты опять задерживались.

Вернувшись с обхода, Никифоров позвонил в батальон. Короткий доклад подполковнику Чистякову. Затем уже интересные вопросы.

— У меня солярка для тракторов заканчивается. Продовольствия на два дня. Много уходит на рабочих, повара из сил выбиваются.

— Соляр пришлю завтра. За провизией присылай каптенармуса и грузчиков. Ты мне скажи, когда сможешь самолеты принять. Меня дважды в день из штаба армии теребят. Напрямую радируют ироды, — даже через помехи на линии слышно было, как Алексей Сергеевич скрипнул зубами.

— Два дня, а лучше три. В дождь время потеряли. И воды на поле много.

— Сутки даю. Можешь, всех кого поймаешь запрячь, но мне нужен аэродром.

— Будем работать. — Немного помедлив, поинтересовался: — Так все плохо?

— Есть нехорошие звоночки, наши авианосцы отходят к Гвиане. Сам понимаешь.

Можно и не отвечать. Никифоров все прекрасно понимал, без истребительного прикрытия, остров перепашут во второй раз. Только на этот раз не снарядами, а бомбами. На зенитки надежды мало, да их еще развернуть надо.

После разговора штабс-капитан закинул ногу на ногу и закурил. Из роты под рукой неполный взвод. Аристов и Мизерницкий с большей частью людей и техническим взводом восстанавливают дороги, строят укрепления, казармы. У Чистякова тоже, лишних людей нет. Сам с первой ротой разбирает завалы в порту. Третью роту забрал Еремей Кравцов, ребята поддерживают наших бронегренадеров на севере. А людей больше нет.

— Каменев, — Никифоров позвал дежурного солдата, — где работает поручик Аристов знаешь?

— Так точно, ваше благородие.

— Дуй со всех ног. Предай приказ срочно снимать всех людей на аэродром.

Да, негров и местную загорелую бедноту можно нагнать хоть дивизию, но работать лучше людьми с руками из нужного места.

Поздно вечером фельдфебель Генералов рапортовал в штабе. Ужин давно прошел, но работа не прекращалась. Саперы люди привычные, хоть и костерили начальство на чем свет стоит, но понимали, раз штабс-капитан требует, то явно не из дури. С туземцами проще, им просто пообещали накинуть двойной тариф за внеурочную работу.

— Вязальная проволока заканчивается, после дождя утекли три десятка лопат, недосчитались дюжины тачек, ломов меньше, — загибал пальцы фельдфебель. — Пропал брезент. Тот, что я приказал свернуть за складом инвентаря.

— Украли? Как же так, в такой дождь самому бы до укрытия добежать, а не носиться по джунглям с тачками и брезентом.

— Привычные. Такие ливни у них постоянно. А карманная тяга с рождения прививается.

— Когда возвращались с дальнего поста, — вставил Адам Селиванов, — видел в одной деревеньке за задами сетку очень похожую на нашу.

— Все ясно. Над каждым кафром мы человека с плеткой поставить не можем, но попрошу, если вдруг кто увидит, наказывать воров на месте и жестко.

Высказавшись, штабс-капитан подвинул к унтер-офицерам схему аэродрома. Втроем они быстро накидали в карандаше завершенные фронта работ. Осталось не так уж и много. Поле почти готово. Осталось полтонны сетки раскидать. Палатки для людей стоят. Трофейное бензохранилище заботливо укрыто маскировочными сетками. Хуже с капонирами и парковками техники, но это уже второй этап. Самолеты можно принимать, как только наземные службы развернутся.

Хлопнул винтовочный выстрел. Затем второй. Бумаги с кроками моментально забыты. Никифоров подхватил свою верную «шведу», перебросил через плечо ремень с подсумками. За ротным рысцой поскакали унтера и трое бойцов дежурных.

Источник тревоги обнаружился на свалке за аэродромом. Сюда откатили и отбуксировали разбитые самолеты, оттащили обломки, мусор, горелые останки американских машин. Сапер с погонами рядового стоял на крыле искореженного истребителя. Штурмовая винтовка наведена на двоих негров. Бедолаги на коленях, руки заложены за головы, лица перекошены от страха, белки глаз сверкают.

— Ваше благородие, задержаны при попытке открутить пулемет, — четко доложил сапер.

Никифоров, кивнул в ответ и сам подошел к крылатой машине. Да, обшивка крыла разобрана, на земле пулеметные ленты. На металле свежие царапины, крепление крыльевых пулеметов частично снято. Здесь же лежат два гаечных ключа.

— Зачем вам пулемет? — ротный повернулся к неграм.

— Господин, мы не знать, это ваше. Мы делать выброшенное. Ничейное. Господина, мы все сделать обратно, — ломанный английский звучал дико даже для Никифорова.

— Зачем вам пулемет?

— Дома нужен. Мы бедные. Очень бедные. Продать ствол, детей кормить. Хорошие люди деньги давать. Если господин сердится, мы все сделать обратно.

— Господин не сердится, — ответил по-английски Никифоров. Повернувшись к своим людям коротко бросил: — повесить обоих. Сейчас же.

— Может лучше расстрелять?

— Повесить. Мне партизаны за спиной не нужны.

Когда принесли веревку, негры все поняли, пытались оправдываться, умоляли, но тщетно. Через пять минут оба плясали на ветке ближайшего дерева.

— У меня полторы сотни человек за спиной, — пояснил Иван Дмитриевич. — Терпеть не могу, когда приходится на парней похоронки писать.

— Понимаю, Иван Дмитриевич, — тихо молвил Антон Генералов. — Жаль, ваше благородие, дикарей без отпущения грехов вздернули. Не по-христиански.

— Господи, милостив буде мне грешному, — штабс-капитан истово перекрестился.

Они успели. На следующий день на аэродром приехали три машины из Бриджтауна. Возглавлявший команду поручик наземной службы авиаполка пробежался по полю, оценил времянки для людей и служб. Вопросов у него не было. Саперы и местные рабочие как раз восстанавливали вал одного из капониров, другая команда довершала работы на летном поле.

Вечером послышался гул моторов. С юга подошли две тройки двухмоторных самолетов. Крылатые машины встали в круг над островом. На поле зажгли прожектора. Ослепительный столб света уперся в небо, показывая конец посадочной полосы. Первый бомбардировщик садился очень аккуратно, летчик заранее выпустил шасси, закрылки. На посадку заходил с большим запасом. После того как бомбардировщик остановился на поле, в небо ушли три зеленые ракеты. Сигнал — можно садиться всем.

Еще через час пришла целая эскадрилья фронтовых истребителей. Эти лихие ребята садились по белым стрелкам наземных знаков. Все прошло без происшествий.