Письма солдат

— Не спешим. Есть три минуты занять верхний горизонт, — командует комэск.

Они шли плотно крылом к крылу. Они до конца дрались за свою жизнь. Тянули к кораблям на горящих машинах. Они не молили о пощаде. Только стискивали зубы от воплей сгорающих заживо товарищей.

«Дуглас Боло» самолет не старый, но устаревший. В тридцатые прогресс разогнался как гоночный болид. Строившиеся на базе агрегатов гражданских лайнеров, по устаревшей аэродинамической схеме машины. Три пулемета винтовочного калибра не играют против современных авиационных пушек. Четыре десятка устаревших бомбардировщиков на пути трех эскадрилий матерых волков, георгиевских асов это как стадо коров на пути волчьей стаи. И все равно они шли, держали свой огненный курс.

Когда последний бомбардировщик косматой кометой прочертил небо, Кирилл сглотнул комок в горле. В наушниках звучал голос рубки. Его перебивали возгласы соратников. Не все отошли от боевого азарта.

Сегодня Кирилл записал на свой личный счет еще две победы. Однако, радости не чувствовалось. Он опять выжил, но это уже обыденное дело. Он привык выживать. На сетчатке глаз выжгло горящие машины, струи трассеров, белые парашюты над волнами.

— Всем возвращаться. Первыми заходят поврежденные машины, — повторила рубка.

— Господа, третья эскадрилья остается в прикрытии. Как поняли? Штабс-капитан Витте, «двадцать пятый», прошу подтвердить получение приказа.

— Команду принял, — отвечает командир третьей эскадрильи. — Подтверждаю. Остаюсь в патруле.

Сели все. Первую эскадрилью готовили к новому вылету прямо на палубе. Оружейники волочили ленты к пушкам и пулеметам, механики раскатывали шланги. Тут же прямо на бегу заполняли отчеты и записывали неисправности.

Кирилл уже собрался идти вниз, хоть немного поваляться на койке, как над палубой взвыли сирены тревоги. Противника обнаружили радиодальномером. Затем уже наперехват новой угрозе бросилась третья эскадрилья. Еще одна схватка над морем. На соединение вышла восьмерка «Мартин Мародеров».

— Слишком оживлено становится, вы не находите? — командир корабля повернулся к старшему офицеру.

— Есть такое. Как на Невском в воскресный день.

Перехватчики не подвели. Приняли удар на себя. Два прорвавшихся к «Гинденбургу» бомбардировщика напоролись на огонь зенитных четырехдюймовок немца. Самолеты красиво горели в сгущающихся сумерках. На этом все закончилось. Командир «Блюхера» проявил благородство, сбавил ход до малого и отправил моторные катера собрать утопающих янки.

Истребители садились уже при свете прожекторов. Соединение в очередной раз изменило ход. На кораблях сбавили обороты турбин. Ночью авианосцы и крейсера прошли близ берега. Наблюдатели даже разглядели темный силуэт горы Синт-Кристоффельберг на Кюрасао. Какое-то судно прошмыгнуло буквально в пяти кабельтовых. Счастливчики. Разумеется, никто на неизвестных не отвлекался. Пусть плывут, если им так везет.

Следующий день прошел спокойно. Отдельные эскадрильи истребителей пару раз поднимали по тревоге, но противника они не находили. Видимо случайные патрули, разведчики проходили по краю зоны захвата радиодальномеров.

Кирилл выложил на стол бумагу, вытер наконечник шариковой ручки. Он не знал, когда и где удастся отправить письма, но это надо сделать. Все равно. За тысячи миль, на другой стороне Земли есть люди, которые ждут от него весточки. И еще есть человек, которому нужна помощь, моральная поддержка. Этот человек одновременно рядом на одном с тобой континенте, в тоже время очень далеко, за две линии фронтов.

'Здравствуй, папа! Нашел возможность черкнуть несколько строк.

Жизнь идет. Все у нас хорошо. Воспользовался твоим советом, путешествую и смотрю мир. Возможности для этого большие. Повидал сказочные острова, о которых в детстве только мечтал. Врачи говорят, регулярные смены климата благотворно влияют на здоровье. Не сказать, что тропика так чудесны, как пишут романисты, но есть в них своя прелесть. Много зелени, много неба, много экзотики. Раньше только подозревал, что какао не в жестянках растет, а кофейные зерна оказывается выглядят совсем не так как в колониальной лавке.

Смотрел на карте твой город. Настоящая старая Америка. Верный традициям Юг. Понимаю твой выбор. Знаешь, я рад прочитав, что ты нашел себя в работе учителем. Не имею привычки обсуждать, не суди и не судим будешь, ты все правильно сделал. Я тебя совсем не помню, но мама рассказывала, в Саратовской губернии ты был хорошим учителем. Дети слушали твои уроки затаив дыхание. Думаю, с опытом прошедших лет, накопленными знаниями у тебя сейчас получается еще лучше. А если это не так, все равно — верное решение. Одна из самых важных, уважаемых профессий. Рад за тебя.

Напиши, когда будешь строить свой дом в Мейкомбе. Знаю, в этой стране свои правила, свои обычаи и своя мода, но постарайся получить совет дяди Вани. Он плохого не подскажет. До сих пор с теплом вспоминаю его дом в Сосновке. Дядя с душой строил. Получилось добротно, красиво и очень уютно. Высокий фундамент, прочные стены, системы и оборудование по последнему слову науки и техники. Только эскалатора нет, но на трёхэтажный особняк он избыточен, хотя бабушка бы оценила. Она тебя давно не осуждает, и дед вспоминает известную притчу. Сам думаю, когда уйду со службы построю себе дом в пригороде. С проектом попрошу помочь дядю Ваню…'.

Кирилл отложил ручку. Рассказать хотелось многое. Даже не знал, о чем продолжить. Слишком много всего произошло. Многим хотелось поделиться.

— Домой пишешь? — заинтересовался подпоручик Тихомиров.

— Можно и так сказать.

— Все правильно. Я тоже шлю письма при первой возможности. Родители и сестры переживают. Папа почему-то рад что я на флоте, — улыбнулся Сергей. — Думает, сухопутные летчики в окопах живут, вшей кормят.

— Вшей ещё найти надо, — Кирилл вспомнил встречу и долгий разговор с дядей Ваней. — Пехота в окопах не сидит. Сейчас не та война, что двадцать лет назад.

— Папа ту войну прошёл, дрался на Западном фронте. Пришел с погонами поручика. До сих пор старается лишнего не рассказывать.

— А как он отнесся к твоему поступлению в лётное?

— Так и сказал: «Если не пройдешь, просись в морское училище. Цесаревич Алексей моряков любит».

— Не только Несгибаемый. Царь Николай для флота куда больше сделал, — Кирилл повернулся к соседу. — Слушай, все забываю спросить. Ты сам откуда?

— Скобелев. А ты из Петербурга?

— Нет, в столице родня, сам я из Чернигова. Сергей, но как ты из далёкого Туркестана, с самых южных окраин хотел на флот попасть?

— Это папа хотел, чтоб я попал. А море я видел. Родители меня с сестрами каждое лето на Каспий вывозили. Один раз на Арале были. Знаешь, удивительные места. В русских поселениях, вдоль железных дорог цивилизация, нормальная жизнь, электричество, радио, асфальт. А как к туземцам заглянешь, мама не горюй! — Тихомиров воздел руки. — Как жили тысячи лет в юртах и сараях, так до сих пор два раза в жизни моются. По русский хорошо если два слова из десяти понимают. Врачей боятся, наших школ у них нет, а в своих дорого, не все могут позволить. Своих женщин в грош не ставят, на белых христианок глаза поднять боятся. Зато люди хорошие, честные, не испорченные.