Письма живых

Вопрос интересный. Готовясь к амфибийной операции контр-адмирал Рыбалтовский развил бурную деятельность. На палубах транспортов к Аляске везли легкие патрульные катера, их американцы видели в бою. На буксирах шли десантные плашкоуты и боты. Что-то из высадочных средств банально утонуло по дороге. В масштабах операции сущая мелочь. Остальные успешно использовали в десантах. Из походящих корабликов сформировали Юконскую флотилию. В устье реки речные суда доставили на палубах кораблей. На месте реквизировали и вооружали подходящие трофеи.

Пиком программы оказались амурские бронекатера. Строившиеся по одному проекту в тридцатых годах речные катера изначально рассчитывались на перевозку по железной платформе. Габарит позволял проходить туннелями и мостами. По железной дороге дюжину катеров и доставили во Владивосток. Уже на местном судоремонтном заводе с кораблей сняли старые башни и поставили новые, по проекту танка «Мастодонт», но с более тонкой броней. К берегам Аляски катера тащили на буксире, пользуясь окнами хорошей погоды, укрываясь от штормов в бухтах островов.

Сейчас четверка таких катеров выстроилась в линию за своей пехотой на берегу и открыла огонь. Ничего еще на сегодня не закончилось. Оказывается, русские отдыхали. Теперь под прикрытием кинжального огня танковых орудий и автоматических пушек пехота короткими перебежками двинулась вперед.

Рихард стиснул зубы. Из последнего уцелевшего укрепления на берегу сообщили, что оборона смята, русские поднялись на высокий берег, наши в беспорядке отступают. Разговор прервался на полуслове. В трубке фоновые шумы, треск. От капитана Бланко тоже давно нет вестей. Давно это уже как полчаса. Ситуация резко переменилась.

— Лейтенант, обзванивай кого еще можно. Отводим людей, — Пол Пибоди еще держался, распрямил плечи, выпятил челюсть. — Капитан Бользен, отправляй посыльных. Отходим к станции.

— Выполняю. Слышали приказ? — Рихард обращался к солдатам охраны на командном пункте.

Задачи капитан раскидал за минуту. Тем более, фронт приближается. Хорошо слышны взрывы, треск карабинов, стрекот пулеметов, характерные частые хлопки русских автоматических винтовок.

Им повезло. На полустанке под парами стоял легкий паровоз с двумя платформами. Ремонтники восстанавливали поврежденные пути. Последние солдаты запрыгивали на платформы под огнем. С тендера паровоза работал станковый пулемет, длинными очередями охлаждал пыл атакующих. С платформ ему вторили ручники и карабины пехоты.

Одними из последних до поезда добежали трое парней из заслона у моста. Они потом и рассказали о русском десанте.

Машинист подал пар в цилиндры. Двинулись поршни. Паровоз набирал скорость. По нему били из леса, над платформами свистели пули. Двое стрелков на тендере поникли и безвольными кулями скатились на рельсы. Рихард в это время упершись ногой в край платформы высаживал по русским второй диск «Томмигана». Пулям он не кланялся, хотя рядом стонали раненные. Просто хотелось стрелять и стрелять, жать на спуск, чувствовать, как вырывается из рук «адская машинка», и стрелять.

Глава 21 Гваделупа

26 сентября 1942 Иван Дмитриевич.

В этот день капитан Никифоров вдруг понял, что он изрядно обленился. Жизнь на Гваделупе давно вошла в мирную колею. Обязанности помощника комбата необременительны. Служба идет своим чередом. Львиную долю работы тянут унтера и ротные офицеры. На долю командования батальона остается только снабжение, взаимодействие с командованием бригады, да редкие происшествия требующие вмешательства.

Мало кто это знает, а кто знает, редко задумываются, но основной задачей офицеров является отнюдь не боевая подготовка вверенной части. Нет, важнейшая задача — обеспечить личный состав делом, чтоб личный состав чего не учудил с безделья. Так вот, с работой для саперов на острове с каждым днем становилось все хуже и хуже. Все что можно уже построено, остальное спокойно ведется по графику. Авралов нет.

Налеты вражеской авиации уже приключаются эпизодически. Обстрелы с моря и того реже. Остров набит боевыми частями и утыкан зенитками как дикобраз. Аэродромы на каждом шагу. Своя авиация тоже в последние месяцы больше занята патрулированием. Среди нижних чинов уже ходят слухи, что все идет к перемирию, дескать, царь и так занял все что мог, к большему не стремится, а янки слабы против парового катка переть. Увы, некоторые офицеры тоже разделяли благодушные настроения. Такова особенность человеческой натуры, всегда надеешься на лучшее, все видишь куда в лучшем свете, чем есть на самом деле.

На эту субботу Иван Дмитриевич запланировал визит к полковнику Фомину. Хорошие знакомые в интендантстве великое дело. А уж если интендант чувствует себя немного обязанным простому капитану саперного батальона, то можно только радоваться и благодарить Господа за удачное стечение обстоятельств.

После освобождения острова главным центром русской администрации стал городок Пуэнт-а-Питр, единственным достоинством которого были удобные гавани. Французская администрация спокойно пережила оккупацию, ничем особо не отметилась, наверное, к лучшему для всех. Во всяком случае, претензий к губернатору в Париже не было. Все прекрасно понимали: человек делал то что мог в тех условиях какие имелись. Пережил оккупацию, коллаборационизмом не увлекался, понемногу саботировал строительство укреплений американцами — большего и не ожидалось.

В интендантство Никифоров отправился с целым ворохом заявок и рапортов. В этой куче вложены акты инвентаризации, батальонная отчетность, другие не менее важные бумаги.

— Нас погубит бюрократия, — рубанул полковник Чистяков, когда помощник заглянул к нему с документами. — Бумаги как мыши: сами по себе размножаются.

— Чем больше бумаги, тем чище зад, — невозмутимо ответствовал капитан Никифоров. — Алексей Сергеевич, подпиши еще вот это и вот это.

Все вопросы по строительной части Чистяков свалил на помощника, видел, что тот работает тщательно, над людьми не измывается, честь батальона не роняет. Подписывал полковник все, сам при этом прекрасно видел, что многие нюансы не понимает, образования не хватает. Задавать же вопросы лучше в свободное время, все равно Иван Дмитриевич знает лучше.

Если же нашелся бы придирчивый человек, внимательно изучил бы заявки батальона, то у него могли бы даже не вопросы возникнуть, а сомнения завестись. Зачем вдруг капитану Никифорову так много стальных балок, катанного листа, рифленого железа? И это если не считать двойной расход электродов. О цементе и речи нет. Его саперы и без того перерабатывали вагонами и кораблями. К цементу с арматурой вопросов нет — остров укреплялся.

В интендантстве Никифоров все решил быстро. Машина военной бюрократии давно раскрутилась на полные обороты, вопросы решались не так чтоб быстро, такое есть фантастика, но решались. По секрету Ивану Дмитриевичу рассказали, что сейчас отрабатывается новая система маркировки и индексации военных грузов. Дескать, по коду на промежуточных этапах в портах, на перевалке специалисты сразу понимают, куда именно надо отправить то, или иное. Обещается, что будет меньше путаницы и задержек.

Разумеется, заглянул Никифоров к полковнику Фомину. Разумеется, Игорь Иванович нашел время на старого приятеля.

— Что слышно? — прозвучал самый главный вопрос.

— Говорят разное, Иван Дмитриевич, да только все не то, — Фомин подошел к окну и достал портсигар. — Одно могу сказать, мы будем наступать на этом направлении. Пусть я не самый лучший интендант, но по объемам снабжения могу сказать точно: силы копятся немалые. А вот когда и куда двинемся, об этом только в Петербурге ведают. Но это не точно.