Письмо на небеса

– Как вы смотрите на то, чтобы пойти во двор и самим немного поиграть?

Удивительно, как он оживает в присутствии других людей. Возможно, он видит в этом знак, что я впускаю его в свою жизнь или что мне не стыдно за свою семью. А возможно, в доме чересчур долго стояла тишина.

Идея была немного сумасшедшей, потому что на улице почти стемнело – наступили сумерки, подходящие для «смертельной игры», но я подумала: почему бы нет? Папа вытащил свои старые перчатки, биту и бейсбольный мяч и подавал мне и Скаю. Я все время промахивалась, но папа подал мне три страйка, и я наконец смогла отбить мяч. Затем Скай подавал мяч папе, и папа так его отбил, что тот перелетел через крышу! Папа был в восторге.

– У твоего старика еще остались силенки! – воскликнул он, обежал участок, пересекая воображаемые базы, и вернулся: – Я «дома» [69] !

Уже почти совсем стемнело, и мы решил закончить игру на этой хорошей ноте. Папа пошел спать. Он находился в таком прекрасном настроении, что, пожелав нам спокойной ночи, даже не выставил Ская из дома. Мы со Скаем пошли в мою комнату и уселись вдвоем на кровать.

– У тебя классный отец, – сказал Скай. – Нам нужно почаще общаться.

69

В бейсболе существует четыре базы, три из которых – квадраты, а четвертая – дом (домашняя база). Игрок приносит очко команде, если пробежит по полю, поочередно коснувшись всех трех баз в строгой последовательности, и достигнет дома (четвертой базы).

– Ты ему нравишься. В твоем присутствии он оживает.

– Правда?

– Да. Спасибо, что пришел.

– Не за что, – улыбнулся он.

Опустившись на подушку, я сказала:

– Моя мама возвращается. В следующие выходные. На все лето.

– Ого. Ты рада?

– Не знаю. Хочу радоваться, но боюсь в это поверить.

– Понимаю, – кивнул Скай. – Когда родители сбегают, нелегко их простить.

Он лег рядом со мной, и я позволила себе положила руку ему на грудь.

– Вам было хорошо, когда отец жил с вами? – спросила я.

– Да не особо. На него иногда накатывало, правда, ненадолго. – Скай умолк, а потом продолжил: – Я не знаю, что будет с мамой через год, если я поступлю в университет и уеду. Меня порой пугает то, что я окажусь таким же, как отец. И всегда буду тем, кто оставляет других.

Я взглянула на него.

– Ты лучше своего отца. И ты не обязан вечно расплачиваться за его ошибку.

Его губа, чуть искривленная вправо, натянулась. Он обдумывал мои слова.

Мы некоторое время молча лежали рядом, глядя на неровности в потолке, образовывавшие различные фигуры. Я вспомнила, как лежала на верхней постели Мэй, таращась и пытаясь не уснуть, чтобы увидеть, как летает сестра.

– Посмотри, – показала я Скаю на потолок. – Это лицо. Наполовину девушка, наполовину призрак. Видно, где оно разделяется – только на одной стороне есть длинные волосы. – Я указала на то место, где краска собралась длинными морщинками, образуя пряди волос. – А там – рука. Она принадлежит мужчине, живущему в стене. Он собирает капли дождя и хочет выйти и отдать их девушке. Она победит призрака, и они вдвоем переплывут тот океан, – показала я.

Скай засмеялся и уткнулся лицом в мою шею. Я погладила его по голове. В эту минуту он казался мне маленьким мальчиком. Я впервые видела его таким. Может быть потому, что чувствовала себя сейчас сильной. Достаточно сильной, чтобы удержать его.

Мы не целовались и не делали ничего такого. Просто лежали вместе, дыша в унисон. Я ощущала незримое движение внутри и вокруг нас – так под землей, смещаясь, движутся скрытые плиты. Вы думаете, что хорошо знаете кого-то, но этот человек меняется, и вы меняетесь тоже. И я внезапно поняла, что значит – быть живым. Это значит ощущать, как смещаются в наших телах «скрытые плиты», перестраивая нас в тех, какими мы должны стать.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогая Элизабет Бишоп,

Вся школа бурлит от энергии, исходящей от учеников, ожидающих приближения лета. После урока английского я сегодня сама подошла к столу миссис Бастер. До этого я никогда не общалась с ней по собственному желанию. Но сейчас мне нужно было ей кое-что сказать.

– Вы помните задание, которое дали нам в начале года? Написать письмо? – спросила я.

– Да, – удивилась она.

– Я все еще работаю над ним, – объяснила я и добавила: – Я работала над ним весь год. У меня вся тетрадь исписана письмами. Я хотела, чтобы вы это знали.

– О, рада слышать это, Лорел. – Ее лицо осветилось улыбкой, но затем она посмотрела на меня знакомым взглядом, как будто чего-то ждала. Как будто хотела, чтобы я рассказала ей что-нибудь о Мэй. Поэтому я спросила: – Какой была Мэй, когда училась у вас?

– Девочкой, отчаянно пытающейся найти саму себя, очень похожей в этом на тебя. Она была живой и смышленой. Я думала, она может многого в жизни достичь. То же самое я думаю о тебе. – Миссис Бастер помолчала. – Я знаю, каково это – потерять близкого человека, Лорел.

– Правда?

– Да. У меня был сын. Он умер.

– О боже. Мне так жаль. – Я не знала, что еще сказать. Сердце болезненно сжалось при мысли о том, что миссис Бастер такое пережила. – Когда… когда это случилось?

– Он был молод. Попал в автомобильную аварию.

Я смотрела в ее огромные голубые глаза, и они больше не казались мне выпуклыми. Они казались печальными. Я внезапно увидела в ней не учительницу, а человека. Наверное, теряя кого-то, мы иногда ощущаем себя так, словно одни такие на всем белом свете. Я не одна.

– Мне очень жаль, что это случилось с вашим сыном, – повторила я. – И простите меня за то, что в этом году я так себя вела. Вы замечательная учительница. Я обожаю все стихи, которые вы нам давали. И мне… мне действительно жаль. Мне бы хотелось сказать вам что-то утешительное, но, боюсь, тут никакими словами невозможно помочь.

– Зато словами можно передать человеческий опыт и переживания, – ответила миссис Бастер. – Потому у нас и есть поэзия. – Она улыбнулась. – Вот. – Она достала из ящика стола листок. – Я хотела дать его тебе. Распечатала еще в начале года, тебе же очень понравилось стихотворение Бишоп. Но потом… наверное, ты еще была для него не готова.

Я взяла листок и поблагодарила ее.

– Я горжусь тобой, – сказала миссис Бастер. – Тебе пришлось нелегко в этом году, но ты прекрасно справилась.

Она не обязана была быть ко мне так добра, но была.

Я еще раз поблагодарила ее за стихотворение. Мне не терпелось его прочитать, поэтому прежде чем пойти на обед, я присела на улице на скамейку. Миссис Бастер распечатала мне ваше стихотворение «Броненосец» [70] . Оно понравилось мне так сильно, что при чтении замирало сердце. И я поняла, почему учительница дала его мне. В нем не только заложена красота, которую мы все так жаждем, но и показана невероятная хрупкость жизни. В его первых строчках говорится об огненных фонариках, которые люди посылают в небеса. Возносясь к звездам, бумажные фонарики трепещут как сердца, горящие и полные света. В безветрие они парят, стремясь к ярчайшим звездам Южного Креста, но стоит подуть ветру, и они становятся опасными. В конце стихотворения говорится о трагедии, которой все может закончиться.

70

The Armadillo.