Плач богов

– Нет. – она отвечала, скорее машинально, ежели осознанно. Всё, что тогда хотелось, попросить Гвен оставить её в покое и уйти. – Мы очень мало общаемся.

– Ооо, тогда вы просто обязаны это услышать. – как же разволновалась в ту минуту горничная, даже голосок задрожал. Ещё бы, получить возможность рассказать ТАКОЕ первой и тому, кто ведать-неведывал о самой вопиющей истории века. Это же равноценно тому, как стать у кого-то первым, а то и единственным «гуру» в жизненных вопросах сверхзначимой важности.

– А это очень долгий… рассказ? – или, точнее, сплетня. Хватит ли у Эвы сил выдержать столько времени на ещё один утомительный заход? Ей было мало за этот день великих потрясений?

Проще убедить себя, что ей это не нужно. Она не настолько хорошо знает этого человека, чтобы рисовать в своей голове какие-то нелепые фантазии на его счёт. Они друг другу никто и такими и останутся. Да и где гарантия, что они ещё когда-нибудь встретятся? Но даже если встретятся, то что? Что он может ей сделать? Только посмотреть в её сторону? Или рискнёт подойти, чтобы потребовать вернуть ему его браслет?

Да и кто сказал, что это его браслет? Она же не видела, как он его терял, а он не видел, как она его нашла.

Треклятый браслет!

– Так вы совсем ничего-ничего не знаете? Ни о его матери, ни о нём самом?

– Я даже имени её не знаю. Мало того, я никогда её не видела и понятия не имею, кто она такая и как выглядит.

– Ооо… - опять протянула Гвен практически закатывая глазки в религиозном экстазе. Может так оно и было, может она его и словила, получив в свои задрожавшие ручки такую исключительную возможность. – Так вы не знаете, что это Адэлия Веддер? Хозяйка самого крупного и скандального притона в Гранд-Льюисе, отданная туда же ещё невинной девочкой за долги своих родителей и проработавшая там шлюхой чуть ли не всю свою сознательную жизнь…

Кажется, с этого момента Эвелин перестала не только слышать, но и видеть.

_______________________________

*курощуп–устар.бабник, волокита

Глава тринадцатая

Всю ночь ей снились то бредовые сны, то скомканные сюжеты на грани кошмарный видений. Из-за пережитых встрясок, атаковавших её чуть ли не со всех сторон в течении целого дня, физического переутомления и только-только закончившегося невероятно долгого путешествия почти через всю страну, мозг не то что не искал путей к исцеляющему отдыху, а будто по инерции продолжал и дальше выискивал новые способы загрузить себя под завязку и довести то ли до истерического срыва, то ли просто до срыва.

Проснувшись, наверное, поздним утром или занимающимся днём, Эва какое-то время не могла определиться, где она и как попала на такую большую (не покачивающуюся) кровать. Почему её со всех сторон окружала прозрачная тюль, сквозь которую просачивались косые лучи смягчённого солнечного света, а за её пологом проступали незнакомые для памяти оттенки мятно-зелёного и молочно-охристого дерева. Убаюканный неподъёмной сонливостью мозг и раскапризничавшееся сознание упрямились до последнего, заставляя тело и дальше нежиться в мягких сугробах постельного белья, наливая веки томной тяжестью последних снов, не желающих сдавать свои позиции ни под какими уговорами. А может им просто не хотелось включать память и возвращаться в реальность? Или же всему виною был здешний воздух, наполненный с раннего утра смешанными ароматами садовых цветов и вечнозелёных растений? Почти опиумный, колыхающий занавески лёгким сквозняком из приоткрытых окон.

Зачем вообще вставать, одеваться и куда-то потом идти? Разве не лучше провести ещё немного времени в этой горьковато-сладкой неге? А потом ещё немного и ещё?

Но память есть память. Рано или поздно она напомнит обо всём, что с тобою успело случиться, и каким образом ты вдруг умудрилась очутиться на этом крохотном островке мнимого земного рая. Не только напомнит, но и всколыхнёт в груди целый клубок спавших до этого чувств и страхов. Заколет ледяными кристаллами ментолового инея по поверхности сердечной мышцы, прогоняя забвение последнего сна со скоростью огневой вспышки. И уже тогда кровь побежит по жилам быстрее и ощутимее жарче, нагревая кожу и онемевшие мышцы намного выше комнатной температуры. Заставит откинуть в сторону одеяло, потому что станет душно, ещё и налипнет на тело неприятным касанием горячей плёнки-испарины. Даже глаза защиплет и горло сдавит тугим обручем подступившего рыдания.

Теперь-то она убедится окончательно, что больше не спит, а многие воспоминания о вчерашнем дне окажутся вовсе не обрывками из её ночных кошмаров. Недавнее умиротворённое состояние сметётся в мгновение ока, как осыпавшиеся лепестки буйно цветущей магнолии в порыве сильного ветра. Застонет в суставах и мышцах, налившихся болезненной ломотой, заставив почувствовать себя старухой, с разбитыми на мелкие осколки костями.

Ну и зачем ей было просыпаться? Чтобы в который уже раз заставить себя встать и через не хочу вернуться снова к той жизни, в которой нет ни единого просвета на лучший исход? В прочем, других у неё и не имелось. Сны не в счёт. Может лишь наивные фантазии, в которых она любила время от времени прятаться, пока читала какие-нибудь книжки или рисовала. Но каким бы ни было бурным воображение и связанные с надуманными картинами эмоции, реальность при любых обстоятельствах подминала под себя всё, отрезвляя и возвращая в свои жёсткие границы за считанные мгновения. Увы, но реальность её тоже не любила и, видимо, никогда не баловала. По крайней мере, вспомнить так с ходу о чём-то во истину приятном было крайне сложно. Порой даже не верилось, что у других жизнь была какой-то иной, намного лучшей и захватывающей.

Вот и сейчас Эва никак не могла понять, ради чего ей нужно было подниматься с кровати и начинать новый день на новом месте буквально с нуля. Придумывать что-то, чтобы прожить его не бесцельным существованием в качестве фонового призрака для чужих жизней, но и даже найти какое-то полезное занятие или ещё что-то для себя увлекательное.

Как она и предполагала ранее, данный переезд практически на край света не внёс каких-то существенных изменений в её монотонные будни. Мало того, успел за вчерашний день устроить ей настоящее испытание, наворотить в мыслях полную сумятицу и растревожить душу до кровоточащих надломов.

Может попросить богов, чтобы они в коем-то веке сжалились над ней и избавили от предстоящих кошмаров (а она почему-то нисколько не сомневалась, что они поджидали её далеко не за горами). Неужели она хотела так много? Всего лишь воссоединиться с любящими её родителями и младшим братиком. Там (как бы хотелось в это верить от всего наивного сердца) она была бы хоть кому-то нужна.

Странно, что здесь в её комнату никто по утру не ворвался и не поднял к первому завтраку, как это обычно практиковалось в резиденции Клеменсов в Леонбурге. Во всяком случае, там не позволяли валяться бесцельно в постели, пока чувство сильного голода само не заставит тебя встать с кровати.

Поэтому и пришлось приподняться с подмятых подушек и оглядеться по сторонам. Кажется, вчера, укладываясь спать, Эвелин заметила на стене у изголовья кровати медный переключатель-звонок, от которого к полу тянулся изолированный провод. Надо же, неужели и она, подобно остальным кузинам, удостоилась столь высокой господской привилегии – как вызывать собственную камеристку в свои новые покои по своему персональному хотению?

– Доброго утречка, мисс Эва! Ну как вам спалось новом месте? Ночная живность не беспокоила? А то тут частенько кто наведывается в гости, так сказать, на огонёк. – надо признаться, Гвен не только любила говорить много лишнего, особенно, когда находилась в приподнятом настроении, но и, как правило, не задумывалась над выбираемыми ею темами.

Вот и сейчас она буквально ворвалась в комнаты юной госпожи всего через несколько минут после вызова по внутренней коммутационной системе дома, неся на полном ходу в руках нелёгкий поднос с завтраком и кувшином горячей воды для утреннего умывания.

Эвелин в тот момент чуть не ахнула во весь голос, поскольку как раз разворачивалась к краю постели и уже спускала свои босые ножки к прохладному паркету. Последнее она не успела довести до конечной цели, так как инстинктивно одернула ступни от поверхности вощёного пола, едва не заскочив обратно, как ошпаренная. Она и забыть-забыла, что кроме навязчивой мошкары с прочими насекомыми, здесь водилось предостаточное количество куда более опасных представителей животного мира. И последних, как и первых, частенько притягивали запахи с открытыми окнами человеческих жилищ далеко не со вчерашнего дня.