Плач дороги

Когда в дверь зазвонили, дернулась и подскочила.

– Кто ночью пришел? – удивилась я и остановила свой взгляд на часах. Уже было восемь часов утра.

Я не заметила, как рассвело. Всю ночь прорисовала. В итоге от моих стараний на полу остались около десяти рисунков разной тематики.

В дверь постучали. Я кинулась открывать, догадываясь, кто мог прийти.

Что же мне сказать? Как быть?

– Доброе утро, Зоя Петровна, – улыбнулась я, пропуская в квартиру хозяйку.

– Я ненадолго, – буркнула высокая женщина, проходя мимо меня. Она кинула быстрый взгляд в ванную, туалет и направилась в комнату. – Что это?

Закрыв дверь, прошла следом, не зная, как объяснить хозяйке, что денег нет.

– Рисунки...

– Я вижу, что не фото, – скривилась Зоя Петровна. – Это ты нарисовала?

– Да, я когда нервничаю – рисую, – придумала на ходу. – Просто дело в том...

– Здорово получается, – перебила меня женщина. – Я всегда хотела иметь портрет, только дорого это. – Она посмотрела на меня. – Деньги давай.

– Я это... такое дело...

– Что?!

– Нет денег, – выдала я и отступила.

– Мы же договаривались. Сегодня последний день оплаты, – сложила руки на груди хозяйка. – Ты всегда задерживаешь деньги. Больше ждать не стану.

– Я не успела за расчетом зайти. Деньги только в понедельник будут. Это точно!

– Не верю, – выдала Зоя Петровна. – Выезжай. Я найду других постояльцев. – Она указала на дверь.

Сглотнула. Куда я пойду? Что теперь делать?

– А давайте я вас нарисую, – предложила. – Компенсация за неудобства. А в понедельник будут деньги. Обещаю. – Указала рукой на диван и схватила с пола альбом.

Хозяйка усмехнулась, покосилась на рисунки.

– Я большой портрет хочу.

– Но больше листа нет, – развела руками.

Зоя Петровна прищурилась.

– Тут через квартал есть канцтовары. Пошли, – она махнула рукой.

С портретом хозяйки я мучилась до самого вечера. Устала так, что руки стали дрожать. Зою Петровну не устраивало все. Она хотела выглядеть молодой и красивой, как в двадцать лет. Только сейчас-то ей сорок восемь.

Уже стемнело, а немолодая женщина еще находилась у меня и указывала недочеты своего лица.

Глаза болели, спина ныла. Хотелось есть и пить. Я даже в туалет отлучалась только по разрешению. Когда у меня в очередной раз запел желудок, Зоя Петровна сказала:

– Иногда полезно устраивать голодовки.

Да, полезно, только вот такие голодовки у меня все время.

Я ничего не сказала.

Тысячу раз пожалела, что предложила рисовать.

За что мне такое наказание?

Заправив прядь выпавших волос за ухо, я попыталась успокоить дрожащие пальцы и провести ровную линию.

Зазвонил телефон. Посмотрела на хозяйку и встала. Та недовольно скривила лицо, как будто я ей лимон предложила. Отложив рисунок, направилась на кухню.

– Только быстро, нам сегодня нужно закончить. Мне завтра на работу, – крикнула Зоя Петровна из комнаты.

Я сглотнула, увидев чайник, но нужно было взять трубку. От постоянных звонков уже голова начала болеть.

– Але, – всегда так отвечаю на звонки. Так делает бабушка. Сразу ее вспоминаю.

– Наташенька, почему так долго, – услышала я голос и замерла. Это была мама, это ее голос.

"Но она же..." – щелкнуло в голове, и я бросила трубку.

Сжала кулаки и уставилась на аппарат. Сердце застучало быстрей, готовое выпрыгнуть в любую секунду.

– Ты скоро? – услышала я, и хозяйка выглянула из комнаты. – Что случилось? – обеспокоенно поинтересовалась женщина, видя мое перекошенное лицо. – Кто звонил?

– Ма-ма, – протянула я и сглотнула, потом перевела взгляд на Зою Петровну и добавила: – Но она же умерла…

Женщина подняла брови:

– Я, наверное, пойду. В понедельник дорисуешь... – хозяйка быстро собралась и покинула квартиру.

Телефон снова зазвонил, но я не смогла взять трубку.

Дрожащей рукой дернула за провод.

В голове варилась такая каша, что мыслить здраво я не могла, поэтому, выпив несколько кружек успокоительного чая, завалилась спать.

Свет... крики... детский плач...

Плеск воды...

Я плыву... нет, тону...

Темнота... тяжесть... я погружаюсь...

Кричу...

Вздрогнув, просыпаюсь. Дышу тяжело. Хватаю ртом воздух, словно провела под водой долгое время. Принимаю сидячее положение и пытаюсь прийти в себя.

Что за сны мне стали сниться? Не помню, чтобы меня мучили кошмары. Откидываю одеяло, босыми ногами касаюсь пола и ощущаю влагу. Резко поднимаю ноги, прижимая колени к груди.

– Что за шутки?! – голос дрожит.

От страха немеют конечности. Забираюсь под одеяло. Сижу, пытаясь всмотреться в пол, но темно и ничего не видно.

– Такого быть не может! – повторяю и решаюсь проверить поверхность пола ладонью. Высовываю руку из-под одеяла и резко опускаю на пол. Пальцы почувствовали прохладную поверхность паркета, и я громко выдохнула:

– Показалось.

Но, несмотря на то, что мне как будто показалось, пальцы до сих пор дрожат.

– Это был сон и все, – успокаиваю себя и принимаю сидячее положение, чтобы ноги коснулись пола. – Да! Это сон! – Пальцы чувствуют деревянное покрытие и громко выдыхаю.

Иду на кухню, по дороге включаю свет во всех комнатах. Смотрю на часы – полтретьего.

Выпиваю еще чая и возвращаюсь в комнату. Свет оставляю включенным и снова ложусь спать. От усталости глаза моментально закрываются, я засыпаю.

Легкий ветерок треплет волосы. Запах соленой воды приятно щекочет ноздри. Глубоко вдыхаю: как же я давно не была на море! Вспоминаются детские поездки с родителями на прекрасный анапский пляж. Песок, легкий прибой, крики чаек.

Подхожу к воде, она приятно ласкает ступни. Новая волна покрывает} щиколотку и мчится на берег, унося в море песчинки. Они щекочут кожу, убегая за отливом.

Улыбаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на родителей. Но на берегу никого нет. Бросаю взгляд по сторонам. Я одна. Пляж пустой.